— Люди, конечно, все время поднимались по лестнице? — спросил он.
— Да. Небольшими группами, знаете ли. Я сопровождал некоторых, других Элла Зилински, секретарь мистера Радда. Мы хотели сделать эту часть праздника предельно приятной и неофициальной.
— Когда прибыла миссис Бедкок, вы были здесь?
— К стыду своему должен сознаться, господин старший инспектор, что я не могу этого вспомнить, у меня в руках был список приглашенных, и я все время бегал вниз и вверх. Я провожал гостей, представлял Марине, показывал напитки, затем опять бежал вниз и возвращался с новой партией. Я даже не знал в то время, как выглядит миссис Бедкок — ее не было в моем списке.
— А что вы скажете о миссис Бэнтри?
— О ком? Ах, да, это ведь прежняя владелица дома, не правда ли? Кажется, она поднялась наверх почти одновременно с миссис Бедкок и ее мужем. — Он помолчал. — И как раз за ними, я помню, пришел мэр. На нем была большая цепь, а рядом шла его жена в ярко-синем платье с массой украшений. Всех этих гостей я хорошо запомнил. Правда, никому из них я не подал напитков, так как мне надо было спешить вниз за новой партией гостей.
— Кто же подавал им напитки?
— Увы, этого не могу сказать. Там было несколько человек, которые этим занимались. Помню только, спускаясь, я едва не столкнулся с мэром.
— Вспомните, пожалуйста, кто еще был на лестнице, когда вы спускались?
— Джим Гэлбрайт, один из местных репортеров. Он писал отчет о празднике, а затем было еще несколько журналистов, которых я не знаю. Два фотографа, один местный, не помню его имени, и девушка из Лондона, специализирующаяся на художественной фотографии. Она поставила свою камеру в тот угол и снимала, как мисс Грегг принимает гостей. Да, минутку, если мне не изменяет память, именно в это время прибыл Ардвик Фенн.
— Ардвик Фенн? Кто это?
Хейли Престон был шокирован.
— Великий человек, старший инспектор. Крупнейшая фигура в американском кино и телевидении. Мы даже не знали, что он в Англии.
— Значит, его появление было сюрпризом?
— Притом, очень приятным.
— Это старый друг мисс Грегг и мистера Радда?
— Он был близким другом Марины много лет назад, когда она вторично вышла замуж. Не знаю, насколько Джейсон знаком с ним, Крэддок кивнул и перешел к другой теме. Он задал несколько вопросов о напитках, их составе и ассортименте, о слугах, которые разносили их гостям. Ответы только подтвердили мнение старшего инспектора о том, что, если каждый из тридцати гостей мог бы с легкостью отравить миссис Бедкок, то любой другой из этих же тридцати мог видеть, как это было проделано! Решительно, подумал Крэддок, убийца шел на огромный риск.
— Благодарю вас, — сказал он, подводя итог расспросам. — Теперь я хотел бы поговорить с Мариной Грегг.
Хейли Престон покачал головой.
— Мне очень жаль, — сказал он, — мне в самом деле очень жаль, но это абсолютно невозможно.
Крэддок поднял брови.
— Вот как!
— Она сейчас в прострации, в полной прострации. За ней здесь ухаживает личный врач. Он своей властью освободил ее от всяких расспросов. Я могу показать вам его заявление. Вот оно.
Крэддок прочел.
— Понимаю, — пробормотал он. — Скажите, Марина Грегг регулярно пользуется услугами врача?
— Знаете, они все очень нервные, эти актеры и актрисы. Они ведут очень напряженную жизнь. Поэтому для них во время больших съемок весьма желательно иметь врача, который знал бы досконально их организм и психологию. У Мориса Гилкриста прекрасная репутация. Он является личным врачом Марины вот уже несколько лет. В последние годы, вы, наверное, знаете из печати, она была очень больна. Долго лежала в больнице. Прошел примерно год, как к ней вернулись силы и здоровье.
— Понимаю.
Хейли Престону принесло, казалось, явное облегчение то, что Крэддок не настаивает на свидании с Мариной Грегг.
— Может быть, вы хотите повидаться с мистером Раддом? Он, — Хейли посмотрел на часы, — вернется со студии минут через десять. Вас это устроит?
— Это будет замечательно, — сказал Крэддок. — А пока… скажите, доктор Гилкрист сейчас в доме?
— Да, он здесь.
— В таком случае я хотел бы поговорить с ним.
— Ну конечно. Сейчас я приведу его к вам.
Молодой человек торопливо вышел. Дэрмот Крэддок в задумчивости стоял на верхней площадке лестницы. Конечно, этот мертвый взгляд, описанный миссис Бэнтри, мог быть просто плодом ее воображения. По его мнению, она была женщиной, способной на поспешные умозаключения. В то же время это могло быть и правдой. Если не думать о волшебнице Шалот, на которую внезапно обрушилось проклятье, то Марина Грегг, возможно, увидела нечто, обеспокоившее или встревожившее ее настолько, что заставило ее забыть о гостье, с которой она разговаривала. Очевидно, в это время по лестнице поднимался какой-то человек, который был для нее неожиданным и весьма неприятным гостем.
Позади раздался звук шагов, и Крэддок обернулся. Престон возвратился в сопровождении доктора Мориса Гилкриста. Тот оказался совсем не таким, каким представил его себе Дэрмот. У него не было ни вкрадчивых манер врача, ни театральной внешности. На первый взгляд он казался довольно грубоватым, энергичным, деловым человеком. На нем был твидовый костюм, слишком яркий для англичанина. Впечатление дополняли густые волосы и внимательные острые глаза.
— Доктор Гилкрист? Старший инспектор Крэддок. Могу я поговорить с вами наедине?
Врач кивнул. Он провел Крэддока по коридору почти до конца, затем распахнул одну из дверей и предложил ему войти.
— Прошу вас, здесь никто не помешает.
Очевидно, это была комната доктора, очень удобно обставленная. Гилкрист указал Крэддоку на кресло и сел сам.
— Насколько я понял из вашего свидетельства, — начал Дэрмот, — мисс Марина Грегг не способна сейчас давать никаких показаний. Что с ней, доктор?
Гилкрист чуть заметно пожал плечами.
— Нервы, — ответил он. — Попытайтесь задавать ей вопросы, и минут через десять она придет в состояние, близкое к истерике. Я не могу этого допустить. Если вы пришлете ко мне полицейского врача, я объясню ему все подробно. На дознании она не могла присутствовать по той же самой причине.
— Как долго может продлиться такое состояние? — спросил Крэддок.
Доктор Гилкрист посмотрел на него и внезапно улыбнулся. У него была приятная улыбка.
— Если хотите знать мое мнение, — сказал он, — мнение человека, а не врача, не пройдет и сорока восьми часов, как она не только сможет, но и будет страстно желать увидеть вас! Она будет спрашивать, будет отвечать на ваши вопросы. Таковы актеры! — Он наклонился вперед. — Я хотел бы попытаться объяснить вам, старший инспектор, почему все эти люди так себя ведут. Жизнь киноартистов — постоянное напряжение, которое тем больше, чем больший успех они имеют. Они всегда, в любое время — на глазах у публики. Их работа — съемки, ужасно тяжелый монотонный труд, который длится долгими часами. Они приходят утром, ждут, играют в маленьком эпизоде, который затем без конца переснимают. В театре актеры репетируют сразу же целый акт или хотя бы часть акта. Это еще более или менее приемлемо. Но в кино, как вы знаете, все шиворот-навыворот. Это утомительное, изматывающее занятие. Конечно, они живут в роскоши, пользуются всевозможными успокаивающими средствами, медицинской помощью, ваннами, косметикой, устраивают приемы, развлечения, но они постоянно на виду у публики! Они не могут спокойно отдохнуть. Они не могут позволить себе даже расслабиться.
— Могу представить себе это, — сказал Дэрмот. — Да, могу.
— И еще, — продолжал Гилкрист, — люди, выбирающие профессию актера, и особенно те, кто пользуется успехом, обладают определенным типом личности. Это, как мне удалось установить по опыту, люди, как говорят, со слишком тонкой кожей, большой чувствительностью, к тому же всю жизнь мучающиеся неуверенностью в себе. Мучительное чувство неадекватности, опасение, что вы неспособны на то, чего от вас ждут. Бытует мнение, будто актеры и актрисы — самоуверенные люди. Это неправда. Они далеко не высокого мнения о себе, они постоянно недовольны собой и всегда нуждаются в каком-либо успокоении. Их постоянно требуется подбадривать. Опросите Джейсона Радда, и он скажет вам то же самое. Режиссерам приходится давать им почувствовать, что они могут справиться со своей задачей, неоднократно заверять их в этом, пока не получится нужного эффекта. Но они все равно остаются неуверенными в себе! Именно поэтому они все такие, выражаясь обычным, непрофессиональным словом, нервные! Чертовски нервные! Сплошной клубок нервов. И чем больше расстроены их нервы, тем лучше их игра.
— Интересно, — заметил Крэддок. — Очень интересно. Хотя я не вполне понимаю, к чему вы…
