Миссис Джеффи вздрогнула и, казалось, еще глубже зарылась в мягкую подушку дивана.
– Она… А как вы думаете, она долго мучилась?
– Скорее всего, нет.
– И все же, как долго? – настаивала она.
– Если веревка была достаточно эластичной и крепкой, то должно было пройти всего несколько секунд, прежде чем она потеряла сознание.
Я посмотрел на миссис Джеффи: ее пальцы были крепко сжаты, и острые ногти, вероятно, впились в ладони.
– Что может сделать женщина, если мужчина душит ее веревкой и крепко держит?
– Ничего, разве что только поскорее умереть, – резко ответил я. – Но вы воспринимаете все это слишком тяжело. Если бы я начал вас душить минуту назад, когда вы завели этот разговор, то сейчас все уже было бы кончено. Вернемся лучше назад, к нашей беседе, и попробуем восстановить все с самого начала. Итак, когда вы в последний раз видели мисс Идз?
Миссис Джеффи глубоко вздохнула, ее губы приоткрылись, а пальцы немного разжались.
– Не думаю, чтобы мне хотелось об этом говорить.
– Ну и прекрасно. – Я был возмущен. – Вы должны мне три доллара.
– Кто, я? За что же это?
– Стоимость оплаты такси; ведь я явился сюда, для того чтобы занять за завтраком место вашего покойного мужа. Вы ведь только из-за этого позволили мне приехать сюда. Кроме того, следует учесть и обратную дорогу, потому что мне придется заехать в Армию Спасения, дабы избавиться от шляпы и пальто, которые я обещал захватить с собой. И эти три доллара как раз покроют расходы, которые неизбежны. Но я хочу предупредить вас, что я предпочитаю наличные.
Она покачала головой, нахмурившись.
– Скажите, я когда-нибудь раньше встречалась с вами? – вдруг спросила она.
– Если бы такое случилось, я бы обязательно запомнил это, – ответил я, удивленный ее вопросом. – А в чем дело?
– Вы разговариваете со мной таким тоном, как будто вся моя жизнь вам досконально известна. Какой сегодня день?
– Среда.
Значит, последний раз я видела Прис неделю тому назад, в прошлую среду. Она позвонила и попросила позавтракать с ней, что я и сделала. Она еще хотела знать, пойду ли я на встречу держателей акций «Софтдауна», которая состоится 1 июля, на следующий день после ее дня рождения.
– И вы сказали, что пойдете, не так ли?
– Нет. Это еще одно из моих чудачеств. Со времени смерти отца, то есть семь лет назад, когда он оставил мне в наследство двенадцать процентов софтдаунского капитала, я никогда и близко не подходила к этому месту и не хожу ни на какие встречи. Я и так получаю от этого дела очень хороший доход, хотя и не знаю, каким образом. А вы встречались с человеком по имени Перри Холмер?
Я ответил утвердительно.
– Так вот этот человек годами одолевал меня просьбами прийти на их собрания, но я так и не пошла, потому что боялась, что если приму в них участие, то это каким-то образом отразится на моем доходе и виновата в этом буду я сама. Зачем мне идти на такой риск? Я понимала, что все, что я должна делать, это подальше от них держаться. А вам хоть что-нибудь известно об этих людях: Брукере, Квесте, Питкине и Виоле Дьюди?
Я подтвердил ее вопрос кивком головы.
– Они тоже меня без конца одолевали, все по очереди, просьбами воспользоваться на их собраниях моим голосом. Я отказалась, так как не…
– Вы хотите сказать, они просили отдать ваш голос им всем вместе…
– О нет, каждому в отдельности. Они все мне страшно надоели, но хуже всех и надоедливее была эта женщина, Дьюди. Ну, разве она не ужасна?
– Пожалуй, я с вами согласен. Конечно, я не знаю ее так хорошо, как вы. Почему мисс Идз так страстно желала видеть вас именно на этой встрече?
– Она сказала, что хочет выбрать новое правление, где все директора будут женщинами, а Виолу Дьюди изберет президентом корпорации… Это я правильно говорю, так у них называется – президент корпорации?
– Да, похоже на то. А она говорила, кого предполагает ввести в состав правления?
– Да, говорила, но я… подождите, постараюсь вспомнить. О, как будто так: мы с ней, то есть Прис и я, потом Виола Дьюди, потом одна женщина, заведующая какой-то фабрикой или что-то в этом роде. Вот только я забыла, как она ее называла, и еще горничная Прис, та, что так долго служила у нее… ее зовут Маргрет, а фамилию ее я забыла.
– Фомоз, Маргрет Фомоз, – напомнил я ей.
– Нет, она называла другую фамилию… О да, конечно, она же ведь была замужем.
Я кивнул.
– Но она тоже была убита в понедельник вечером, за пару часов до того, как расправились с Присциллой Идз. Ее подкараулили на улице и задушили.
Глаза Сары Джеффи округлились, в них мелькнул ужас.
– И Маргрет… тоже?
– Да. Эти пятеро должны были…
– И она была задушена точно таким же образом, как Прис?
– Да. Очевидно, убийце необходимо было раздобыть ключ от квартиры мисс Идз, а он находился при ней в сумочке, которую забрали у убитой. А эти пять женщин, о которых говорила мисс Идз, должны были составить совет директоров, так, что ли?
– Да.
– И вы сказали ей, что не пойдете на это совещание?
Руки миссис Джеффи снова были стиснуты, но уже не так крепко, как в прошлый раз.
– И при этом сказала ей, что ни за что на свете не соглашусь войти в состав дирекции этого предприятия.
Я вообще не хотела впутываться в это никаким путем, не хотела иметь с ними ничего общего. Прис при этом сказала, что я, как ей кажется, согласна лишь на дивиденды. Я ответила согласием и заметила, что она добьется успеха, хотя трудно на это рассчитывать, если в дело вмешаюсь я. И еще я сказала, что желаю новому правлению, совету директоров и президенту успешно работать, а если ничего не получится, то я тут уж ничем помочь не могу.
– А просила ли она вас когда-нибудь раньше прийти на совещание держателей акций?
– Нет. Это было в первый раз, когда она обратилась ко мне с подобной просьбой. Я не видела ее больше года. Она звонила и заходила ко мне, когда услышала о смерти Джека… моего мужа.
Я думал, что вы с ней были близкими подругами.
– О, это было очень давно.
– А как давно?
Она посмотрела на меня:
– Этот вопрос мне совсем не нравится.
– Я прекрасно понимаю ваши чувства, – ответил я. – Но ведь это совсем невинный вопрос.
– Может быть. И тем не менее я думаю, что свой доллар я уже окупила. Теперь, если вы настаиваете, дело за двумя остальными.
Она повернулась и неожиданно крикнула:
– Ольга!
Через несколько секунд поступью, которую никак нельзя было назвать легкой, вошла валькирия. Миссис Джеффи спросила ее, остался ли еще кофе, и, поскольку та ответила положительно, получила приказание принести его. Вскоре она вернулась с кофе, но на сей раз несла его уже на подносе, хотя об этом ей и не напоминали.
Миссис Джеффи подвинулась на край дивана, налила себе чашку и сделала глоток.
– Я могу сказать вам, сколько мне было лет, – произнесла она, – когда я впервые встретилась с Прис.
Я заметил, что буду очень признателен за это.
Она отпила еще немного кофе.
– Я была на четыре года старше Прис, а ей тогда было около двух недель. Мой отец имел пай в деле ее отца, и семьи дружили. Для детей, конечно, четыре года – большая разница. Но все равно мы нравились друг другу. И когда умерла мать Прис, а вскоре и ее отец, а Прис переехала жить к Холмерам, мы с ней были как сестры. Хотя много времени и проводили вдали друг от друга, но регулярно переписывались… Мы, должно быть, сочинили за это время по тысяче писем, не меньше. Вы знаете о том, что она бросила колледж и поселилась в Виллидже?
– Да.
– Вот тогда мы и были особенно близки. Мой отец к тому времени тоже умер, а без матери я осталась уже давно. Я практически жила вместе с Прис, хотя и имела собственную квартиру. Вся беда Прис была в том, что она имела слишком много денег. Ее годовой доход был просто огромным. После нескольких месяцев жизни в Виллидже она вдруг уехала, и знаете, из-за кого?
Из-за горничной. Она повезла ее в Новый Орлеан навестить больную мать. Слышали ли вы когда-нибудь что-либо подобное? Итак, она уехала, оставив меня развязываться с Виллиджем. Но мы все еще были добрыми подругами. Она писала мне из Нового Орлеана. Из одного письма я узнала, что она встретила своего принца и вышла за него замуж. Они уезжали в Перу, в Анды, где у него было торговое дело или что-то в этом роде.
Миссис Джеффи допила кофе, поставила чашку и блюдце обратно на поднос и вновь опустилась на подушки.
– Это, – сказала она, – было последнее письмо, которое я когда-либо получала от Прис. Самое последнее. Может быть, оно еще и сохранилось у меня… Я помню, она еще вложила в него фотографию. Меня удивляло, почему она так долго ничего не пишет. Но вот однажды она мне позвонила. Это было тогда, когда она вернулась в Нью-Йорк, но уже одна, если не считать Маргрет, и назвала себя мисс Присцилла Идз.
