– А вы не врете? – послышалось изнутри.
– Что вы, бог с вами! Вызовите ее, пожалуйста, на улицу.
– Вы не станете вламываться?
– Нет.
Через некоторое время на пороге возникла Анна, уже в жакете и шляпке. Позади маячила миссис Риччи.
– Я звонила мисс Маффеи, – изрекла последняя. – Она уверяет, что на вас можно положиться, мистер Гудвин, но предупреждаю: если вы впутаете Анну в какие-нибудь неприятности, мой муж убьет вас. Она сирота и хорошая девушка. Кто о ней побеспокоится?
– Не волнуйтесь, миссис Риччи. Все будет в порядке.
Если мне когда-то доведется убить человека, то это будет женщина. Их упрямство не идет ни в какое сравнение с упрямством мужчин. Они способны глядеть вам в глаза и ничего не отвечать на ваши вопросы целую вечность, могут свести с ума своей болтовней, при этом умалчивая о самом нужном, готовы скорее умереть, чем сознаться в содеянном.
В это утро Вульф всеми возможными и невозможными способами пытался заставить Анну говорить и ничего не добился. Если я не прикончил ее на месте, то лишь из соображений, что не следует резать курицу, вынашивающую золотые яйца, даже когда она не желает их нести.
Неописуемо долго Вульф объяснял Анне, что сто долларов ей прислал человек, уничтоживший Маффеи, что человек этот плохой, что он не оставит ее в покое и, скорее всего, попытается тоже убить. Говорил, что преступника надо поймать, что он не может оставаться безнаказанным и что лишь на нее, Анну, вся надежда.
Едва Вульф заговаривал о посторонних предметах, она охотно отвечала. Но когда он возвращался к Карло Маффеи, снова натыкался на глухую стену молчания.
Во время опроса в комнату вошел Фриц с чьей то визиткой.
– Какой приятный сюрприз, Арчи, – заметил Вульф, передавая карточку мне.
На ней было напечатано: «Мануэль Кимболл».
– Проводи его в приемную, – приказал Вульф. – Зажги там свет и открой двери. Пускай проветривается. – Потом повернулся к Анне: – Благодарю вас, мисс Фиоре. Вы были очень любезны и во многом мне помогли. Сегодня домой вас отвезет Фриц.
Я поднялся, чтобы проводить ее до выхода.
– Послушайте, Анна, сейчас в приемной вы увидите красивого молодого человека. Я не уверен, что он вам незнаком. Мы пройдем мимо, посмотрите на него, а на улице скажете, кто он. Пока ни слова.
Лицо Мануэля, сидевшего в кресле, закинув ногу на ногу, было ярко освещено. Я держал Анну под руку. Она мельком взглянула на нашего посетителя, и я тотчас вывел ее за порог.
– Ну как? Он вам знаком?
– Нет. Если бы я рассказала…
– Хорошо, хорошо. В другой раз. Всего наилучшего. Фриц, отвези эту девушку домой.
Я вернулся в кабинет.
– Она либо никогда не видела его, либо очень хорошая актриса. Ничем себя не выдала.
– Ладно, приглашай Мануэля. – Вульф пригорюнился.
– Извините, что мы заставили вас ждать, – сказал я Кимболлу-младшему. – Работа такая. Нас задержала молодая леди, от которой сбежал муж. Бедняжка полагает, что стоит нам свистнуть, как он вернется.
Когда мы вошли, Вульф даже не шелохнулся.
– Добрый день, мистер Вульф! – приветствовал его Мануэль.
Он был серьезен и сосредоточен, но никак не взволнован. Его черные глаза щурились. Одежда выглядела безукоризненно: великолепный летний костюм, дополненный желтым галстуком и желтыми перчатками. На меня он больше не обращал внимания. Усевшись напротив Вульфа, он уставился на него и больше уже не отрывался.
– Не желаете ли выпить пива? – спросил Вульф, как бы очнувшись от сна.
– Благодарю вас.
Я понял намек, пошел на кухню, вынул из холодильника пару бутылок и притащил их на подносе вместе со стаканами. Мануэль уже что-то рассказывал, и я поторопился за свой стол стенографировать.
– Отец сообщил мне о своем визите к вам. У него нет от меня тайн.
Вульф откупорил бутылку, смахнул пробку в ящик стола и налил гостю пива.
– Давайте придерживаться точных выражений. Вы говорите, будто у отца нет от вас тайн. Но откуда вы знаете, что он рассказал все? Ваши слова звучат упреком. Объясните поточнее, чем вы недовольны и что, по-вашему, не следовало открывать мистеру Кимболлу.
– Мистер Вульф, не ловите меня на слове, – сдержанно произнес Мануэль. – Папа уже старик, и, как сын, я не имею права просить вас передавать вашу беседу с ним. Я никогда еще не видел отца таким взбудораженным. Похоже, вам удалось сильно его напугать. Вы заявили ему, что Барстоу погиб от клюшки, которую взял на время у моего отца?
– Верно, именно так и заявил.
– Надеюсь, ваш помощник не откажется быть свидетелем нашего разговора? Так вот, это утверждение – сплошная чепуха. Я и раньше не верил, будто в теле Барстоу найдена отравленная игла, не верю и сейчас. И вы не имеете права расстраивать подобной ерундой порядочные семьи. Сначала Барстоу, а теперь и мою. Полагаю, что я сумею привлечь вас к ответственности. Впрочем, наш адвокат разберется в этом лучше меня.
– Что же вам ответить? – Вульф притворился, будто усиленно размышляет. – Если мои действия наказуемы, то, очевидно, лишь в случае, когда сам убийца пожалуется в суд на клевету. Не это ли вы имеете в виду?
– Я требую прекратить ваши безобразия!
– Но, мистер Кимболл, – запротестовал Вульф, – оставьте и мне какой-то шанс. Вы обвиняете меня в том, что я выдумываю нелепости, а ведь я ничего не выдумал. Идея, надо признать оригинальная и даже блестящая, принадлежит не мне. Я только раскрыл секрет этого «изобретения». Нет, сэр, я не придумывал сию клюшку.
– Так кто же? Куда она запропастилась?
– Увы, я не видел ее, но не теряю надежды найти.
– Где доказательства, что она вообще существовала?
– Игла, обнаруженная в теле мистера Барстоу.
– Но она могла попасть туда любым путем!
– Смерть к мистеру Барстоу пришла на поле для гольфа. Да-да, именно там он почувствовал укус осы одновременно с ударом по мячу.
– Такое порождено вашей больной фантазией, мистер Вульф. – Черные глаза Мануэля загорелись злобой. – Ваша болтовня преступна.
Вульф грустно покачал головой:
– Это чересчур, мистер Кимболл.
– Верно. Что посеешь, то и пожнешь!
– Нет. Вы неверно поняли меня, мистер Кимболл. Это чересчур для вас. Вам сильно не повезло, когда вы столкнулись именно со мной. Очевидно, вы не рассчитываете на победу, атакуя меня вот так в лоб. Конечно, у вашего визита была совсем другая цель. Вы хотели выяснить, какими фактами я располагаю. Извольте. Я знаю, кому принадлежит идея убивающей клюшки. Знаю, кто ее изготовил, где сейчас этот человек, и многое другое.
Лицо Мануэля превратилось в неподвижную маску.
– Если вам действительно все это известно, почему вы не передаете информацию генеральному прокурору?
– А вам не терпится, чтобы я это сделал?
– Конечно, если у вас на руках такие факты.
– Хорошо. Я прошу вас о любезности, мистер Кимболл. По дороге домой зайдите к мистеру Андерсону, расскажите, какого рода информацию я могу ему предложить, и попросите приехать ко мне. А теперь извините, наступило время ленча. Если бы на вашем месте стоял кто-то другой, я попробовал бы продолжить разговор. Но с вами – увольте! – прямой смысл попрощаться и идти завтракать.
Мануэль встал.
– Я немедленно отправлюсь к адвокату. Вы еще вспомните обо мне!
– Что же, ход правильный, но для вас бесполезный. Впрочем, если вы его не сделаете, отец будет очень удивлен.
Мануэль резко повернулся и направился к выходу. Я хотел проводить его из простой вежливости, но он выскочил из дома прежде, чем я подошел к двери. Я вернулся в кабинет.
Дремавший в кресле Вульф спросил:
– Уже ленч, Арчи?
– Будет через десять минут. Фриц только что вернулся.
– Ну тогда приступим к закускам.
Мы отправились на кухню.
После еды Вульф опять уселся в кресло и закрыл глаза. Я же без толку возился за своим столом, пока не услышал:
– Арчи, не мог бы ты перестать шуршать бумагами?
– Хорошо, сэр.
– Рекомендую тебе пойти прогуляться. Ты мешаешь мне сосредоточиться.
– А когда вернуться?
– Когда угодно… к обеду… Это неважно. Чего ты ждешь? Хочешь, чтобы Мануэль убил своего отца? Ступай, ступай! Дай мне все обдумать.
«Нет, с ним не сговоришься», – сказал я про себя, взял шляпу и вышел на улицу.
Ведь у нас, по существу, не было никаких улик против Мануэля. Одна интуиция Вульфа. Вот бы использовать миссис Риччи! Заставить Мануэля позвонить по телефону и, когда она узнает его голос, немедленно разоблачить.
Не знаю, чем занимался Вульф в субботу и воскресенье. Может, просто ждал следующего хода преступника. Конечно, он не желал зла Е. Д. Кимболлу, но не предпринимал абсолютно никаких мер для его безопасности.
И в субботу, и в воскресенье лил дождь. Я написал несколько писем, перечел все воскресные газеты и теперь изнывал от скуки над юмористическим журналом.
