– Нет.
– Невежа, – заметила Фелисити без особой, впрочем, злости.
Эмберли приехал в особняк Нортон примерно в половине десятого, вечер выдался изумительно ясный и тихий. Особняк купался в лунном свете, отбрасывая на землю черные четкие тени. Дом выглядел неприветливо, шторы на всех окнах плотно задернуты, изнутри не просачивалось и лучика света.
Эмберли встретил Коллинз, провел его в библиотеку, располагавшуюся в левом крыле дома. Там уже ждал Фрэнка хозяин особняка.
Фонтейн извинился за то, что вытащил его из дома в столь поздний час, но он, Бэзил, только сегодня днем узнал от начальника полиции важную новость: Эмберли ведет собственное расследование убийства дворецкого. Поэтому Фонтейн хочет кое-что ему рассказать.
Тут он умолк – в библиотеку вошел Коллинз с подносом, принес кофе. Бэзил ждал, пока слуга подает чашку гостю, наливает горячую жидкость из кофейника. А потом вдруг, не обращая внимания на присутствие камердинера, взял с подноса большой шарообразный бокал для ликера и произнес:
– Я говорил с Коллинзом по поводу того, что случилось с Доусоном, но, к сожалению, он не многим помог. Тем не менее полагаю, ему об этой истории известно больше, чем мне. Хотя Коллинз утверждает, что Доусон крайне редко обсуждал свои дела со слугами.
Эмберли покосился на безразличную физиономию слуги:
– У вас не создалось впечатления, что Доусону было что скрывать?
Коллинз ответил тихим, невыразительным голосом:
– Нет, сэр. Я с ним мало общался. Мы были не слишком дружны.
– То есть вы испытывали неприязнь друг к другу?
– О Боже мой, нет, сэр, ничего подобного. Если б между нами случались стычки, я не остался бы служить в этом доме.
Эмберли отвернулся к камину.
Через минуту Коллинз вежливо спросил:
– Желаете, чтобы я подал что-то еще, сэр?
– Нет, это все, – ответил Фонтейн. Подождал, когда слуга выйдет, а потом сказал, что ему удалось найти дворецкого, замену Доусону.
– Вот как? Слышал, вы даже ездили в город, встречались с кандидатом на эту должность. Он вас устроил?
– Во всяком случае, у него отличная рекомендация, хотя я бы предпочел переговорить по телефону с последним его нанимателем. Но, к сожалению, этот человек уехал в Америку. Да, у Бейкера – такова фамилия дворецкого – прекрасная рекомендация, но кто знает, соответствует ли она истине, все познается на практике. Бейкер выразил желание сразу же приступить к своим обязанностям, ну и я решил взять его на испытательный срок. Тем более что он не работал месяц или два по состоянию здоровья. Надеюсь, этот Бейкер не окажется жуликом. – Фонтейн пододвинул к гостю открытую коробку сигар, но затем, вспомнив, что Эмберли их не курит, огляделся по сторонам в поисках сигарет.
Фрэнк попросил его не беспокоиться, достал трубку, начал набивать ее табаком.
– Так о чем вы собирались мне рассказать?
История эта случилась два года назад, начал Фонтейн, когда он вступил в права наследства после смерти дяди. Уже въехав в особняк, узнал, что каждому из слуг раз в месяц положен один полный выходной день – вдобавок к тем, когда их отпускали на полдня. Это условие показалось Бэзилу вполне справедливым; в любом случае ему не хотелось менять устоявшийся в доме распорядок. Из всех слуг лишь одному Доусону дозволялось возвращаться в особняк в любое время, все остальные в свой выходной должны были являться не позже десяти вечера. Дело в том, что в такие дни дворецкий обычно навещал свою сестру, проживавшую в Брикстоне, – добраться туда от Верхнего Неттлфолда не так-то просто. И Фонтейн не возражал – ровно до тех пор, когда однажды он, обедая в городе, как раз в выходной дворецкого, вдруг не увидел в трех столиках от себя Доусона в компании какого-то мужчины.
Мистер Эмберли приподнял брови, но промолчал.
Произошло это в ресторане «Магнифисент» с довольно безвкусным интерьером с позолотой, но далеко не дешевом. Возможно, ему, Эмберли, знакомо это заведение?
Фрэнк кивнул, зажал трубку в зубах и полез в карман за спичками.
Фонтейн, естественно, удивился, увидев дворецкого, но сделал вид, что не заметил его – Бэзилу было в общем-то все равно, чем занимаются слуги в свои законные выходные. Однако следующим утром дворецкий сам затронул эту тему. Сказал, что хозяин, должно быть, удивлен тем, что его слуга обедает в «Магнифисенте», и выразил желание объяснить, как и почему это произошло. Тогда Фонтейн был вполне удовлетворен объяснением дворецкого, вскоре вовсе позабыл об этом незначительном эпизоде, и всплыл он в памяти Бэзила уже после убийства Доусона. И вот Фонтейн решил вспомнить все, что знал и слышал о своем дворецком.
Обедал тот в «Магнифисенте» с одним американцем, давнишним своим знакомым из Нью-Йорка, где несколько лет довелось работать Доусону – Джаспер Фонтейн привез его в Англию именно из Америки. Бэзил склонялся к мысли, что видел его тогда в компании с лакеем какого-нибудь миллионера, но уверен не был в этом. Так или иначе, но американец, с которым дворецкий обедал, если, конечно, верить словам самого Доусона, нажил целое состояние и приехал посмотреть Англию. Разыскал адрес своего давнего дружка и пригласил его отобедать в городе. Тогда, после рассказа Доусона, у Фонтейна сложилась впечатление, что этот американец просто пускал пыль в глаза старому знакомцу, решил похвастаться своим богатством. И Бэзил не стал больше размышлять на данную тему, лишь теперь решил подытожить, что ему известно о Доусоне. И первое, что его смутило – откуда взялись деньги, вроде как отложенные дворецким на черный день. Фонтейн сначала предположил, что Доусон играл на ипподроме, но экономка разбила эту версию в пух и прах, заверив, что дворецкий крайне неодобрительно относился к любым азартным играм.
Тогда Бэзил и вспомнил тот вечер в ресторане «Магнифисент». В свое время Фонтейн не усомнился в правдивости рассказа дворецкого, но в свете новых событий и фактов решил, что, возможно, он не соответствует истине. А что, если тот американец вовсе не являлся старым другом, а был человеком, которого Доусон держал на крючке?
– Так вы считаете, что дворецкий мог оказаться шантажистом?
– Конечно, о покойных либо хорошо, либо ничего, но чем больше я думаю об этом, тем вероятнее кажется такая версия. Два года тому назад… Дело в том, что именно тогда Доусон открыл счет в банке Карчестера. Ну что скажете?
– Любопытно… – протянул Эмберли. – А вы можете назвать точную дату того обеда с американцем?
– К сожалению, нет, – удрученно покачал головой Фонтейн. – Но все равно я решил, что упомянуть об этой истории стоит.
– Правильно решили. Этим стоит заняться. И инспектор Фрейзер постарается выследить неизвестного американца – а возможно, и не американца вовсе, – который обедал в популярном ресторане два года тому назад, в день… впрочем, дату вы забыли. Да, занимательное предстоит занятие.
Фонтейн рассмеялся:
– Ну если представлять в таком свете, дело кажется безнадежным. Кого это принесло, черт возьми?..
Где-то в отдалении звенел колокольчик. Незваный гость делал все, чтобы быть услышанным. В полной тишине, царившей в доме, должно быть, с минуту, даже дольше раздавалось гулкое бряканье металла о металл.
– Передняя входная дверь, – заметил Фонтейн. – На всех остальных электрические звонки. Господи, только бы не этот чертов инспектор! Только и знает, что шастать ко мне в дом, донимать слуг разными идиотскими вопросами. Моим людям это, знаете ли, не нравится.
Эмберли взглянул на часы:
– Не думаю, что инспектор явился бы в такой час, не имея на то веской причины. Очевидно, нечто жизненно важное.
Но вот колокольчик брякнул в последний раз и умолк, настала тишина. Затем они услышали, как открывается дверь, а потом – неразборчивое бормотание голосов, которые становились все громче и громче.
Фонтейн недоуменно и насмешливо приподнял брови.
– Что, черт побери!.. – начал он и тут же умолк, прислушался.
Один голос повысился чуть ли не до истерического крика, но разобрать слова по-прежнему было невозможно. Затем они услышали звуки возни или борьбы, а потом отчаянный вопль:
– Помогите!
Фонтейн вскочил.
– Боже милостивый, это же Коллинз! – воскликнул он и бросился к выходу.
Тут снова раздались крики:
– На помощь! Помогите!
Фонтейн распахнул дверь и выбежал в холл. Входная дверь была открыта настежь, у порога двое мужчин сплелись в отчаянной схватке. Одним из них был дворецкий, вторым – Марк Браун.
Внезапно блеснул ствол пистолета в руке Марка. Коллинз попытался вырвать оружие из рук противника; бегущий на помощь Эмберли отчетливо увидел его лицо: губы раздвинуты в хищном оскале, глаза горят ненавистью и неукротимой злобой.
Но не успели Фонтейн с Фрэнком добежать до порога, как Марку все же удалось вырваться из рук дворецкого.
– Будь проклят и гори ты в аду! – выкрикнул Браун. – Вот тебе, получай!
