Джо попросил срочно вызвать своего адвоката. Когда тот пришел, он отвел его в дальний угол крошечной камеры, чтобы надзиратель не мог услышать, о чем они говорят.
— Ну что там еще, Джо? — недовольно поинтересовался адвокат, которого звонок из тюрьмы оторвал от ужина. — Ты же знаешь, что я сделал все, что можно. Апелляция уже подана, так что незачем было вызывать меня сюда…
Он огляделся по сторонам и слегка задрожал:
— От этого места у меня мурашки по коже бегают.
— Плевать я хотел на твои мурашки! — рассмеялся Джо. — Забудь об апелляции. Я скоро выберусь отсюда.
— Осторожнее, Джо! — испуганно посмотрел на него адвокат. — Ребят, которые пытаются убежать отсюда, здесь не очень любят.
— Слушай меня внимательно! — сказал Джо. — Немедленно позвони Леонарду Крамеру, сыну старика Крамера. Объясни, кто ты такой, и скажи, что твой клиент попал в беду. Скажи всего три слова: «Вспомните мост Хукера». Он сразу все поймет, и я скоро буду на свободе.
— Не знаю, что ты имеешь в виду, Джо, — вздохнул адвокат, — но что бы это ни было, лучше забудь об этом.
— Забыть? — широко раскрыл глаза Джо. — Да его старик мигом вытащит меня отсюда. Вот увидишь, он добьется моего освобождения.
— Не знаю, почему ты так уверен в этом, но если это связано с Леонардом Крамером, можешь обо всем забыть. Сегодня утром он пустил себе пулю в висок. Об этом передали по радио час назад. Он оставил записку, в которой признался, что убил свою жену.
— Он… признался в убийстве? — Джо открыл от изумления рот. — Но почему? Зачем? Ведь никто, кроме нас с ним…
Адвокат со вздохом взял портфель и направился к двери.
— Он написал, что его замучила совесть. Правда, странно? Вот бы никогда не подумал, что у такого человека может быть совесть.
У двери он остановился и посмотрел на Джо.
— К присутствующим, конечно, это не относится. Я, конечно, буду пробивать апелляцию, Джо, но на твоем месте не стал бы на нее сильно надеяться.
Он повернулся к решетке и громко крикнул:
— Охранник? Охранник?..
Совершенно СЕКРЕТНО № 6/229 от 06/2008
Перевод с английского: Сергей Мануков
Рисунок: Юлия Гукова
Сказать, что я был поражен, как громом небесным, когда узнал, что у Дорис роман с писателем-холостяком, который жил на нашем этаже, — это ничего не сказать.
Мы с Дорис были женаты четыре с половиной года, и я никак не мог поверить своему счастью. Она была среднего роста, с прекрасным цветом лица и иссиня черными волосами, которые отливали даже синевой. Ее прекрасный мягкий рот улыбался легко и часто. Голубые глаза в сочетании с черными волосами смотрелись просто потрясающе. А фигура у нее была — мечта каждого мужика… я хочу сказать любого мужика, кроме меня. Эта женщина была моей женой!
Так что можете понять, что я был довольно расстроен, когда узнал, что у нее и Уилкинса роман. Если вы на самом деле любите свою жену так, как ее люблю я, и доверяете ей, как доверяю ей я, и если она обладает практически идеальной красотой и фигурой и боготворит вас, то это удар явно ниже пояса, когда вы узнаете, что в то время, когда вы каждый месяц на две недели уезжаете в командировки, ваша жена развлекается с писателем детективных романов, живущим напротив. Особенно когда ваш соперник в общем-то ничего особенного из себя не представляет. Уилкинс — высокий, худой, как щепка, и не имеет никаких средств к существованию, кроме разбитой пишущей машинки. Он уже начал лысеть даже!
Поймите, я вовсе не Адонис, но в самый худший день своей жизни я намного красивее по сравнению с ним. Можете мне поверить. Поэтому меня так задело, что, когда меня нет в городе, Дорис развлекается с этим клоуном Уилкинсом.
Конечно, я стал сразу искать предлоги, чтобы извинить Дорис. Я продолжал любить ее, несмотря на ее походы в квартиру напротив. Такая красавица, как Дорис, сказал я сам себе, полная жизни и так желающая веселья, естественно становится жертвой любого хищника-мужика в радиусе шести миль. Естественно, и то, что когда я в командировке, ей одиноко. Бедная Дорис!
Я мог простить ее, но не этого Казанову, живущего напротив. Нет, сэр. С ним я собирался разобраться. Причем разобраться раз и навсегда!
Только действовать нужно хладнокровно, Джим, предупредил я себя. Сначала необходимо успокоиться. Нужно дождаться, когда его можно будет убить так, чтобы никто ни о чем не догадался. В противном случае что это тебе даст? Ничего, кроме электрического разряда от штата. Мы с Уилкинсом будем мертвы, а Дорис останется одна.
Поэтому я не стал говорить Дорис, что знаю о его романе. Я вел себя как обычно. Она тоже, маленькая умная актриса. Когда я встречался с Уилкинсом у почтовых ящиков, в лифте или коридоре, я кивал ему, как должны кивать соседи. Несомненно, он считал меня приятным парнем и большим дураком.
А мне как раз это и было нужно. Я не сводил с него глаз. Я был уверен, что если буду терпелив и умен, то найду способ расквитаться с ним и остаться вне подозрений.
Эта игра продолжалась несколько месяцев. В начале августа, когда в городе царила страшная жара, я возвращался домой в субботу утром после пробежки и неожиданно нашел то, что мне было нужно.
Я подъехал к дому и уже собрался выходить из машины, когда увидел, что в трех машинах от меня Уилкинс выходит из своей жалкой колымаги. В руках он держал огромный бумажный пакет, наполненный продуктами.
Он закрыл дверцу локтем и направился по подъездной дороге к дому. Проходя мимо цветочной клумбы, он неожиданно вздрогнул, как испуганный конь, и замер как вкопанный. После некоторых колебаний он вновь двинулся к дому, но сделал при этом большую петлю, чтобы быть подальше от цветов. При этом он не сводил испуганного взгляда с клумбы. В этот самый момент пчела оторвалась от своего дела и полетела к нему проверить, что это такое. И в этот самый момент Уилкинс выкинул настоящий фортель.
Наверное, он давно заметил эту пчелу. И когда увидел, что она направляется к нему поздороваться, то он чуть не сошел с ума от страха. Глядя на него со стороны, можно было подумать, что за ним гонится лев, а не маленькая пчела. Он что-то прохрипел, бросил на асфальтовую дорожку пакет и помчался, как истеричная женщина, преследуемая бешеной собакой.
При этом он размахивал руками и хлопал себя по бокам. Он влетел в подъезд и захлопнул за собой дверь.
Я наблюдал за этим представлением из машины. Что за псих, сначала подумал я. Надо же было моей жене влюбиться в такого идиота, взрослого человека, который боится пчел! И только тут до меня дошло, что ведь это как раз то, что мне было нужно.
Я понимал, что для такого ужаса перед пчелами должны иметься причины.
Я уже упоминал, что я коммивояжер. Но я вам еще не говорил, что я продаю. Лекарства! Я работаю в одной из крупных фармацевтических фирм. Хотя у меня и нет медицинской степени, мои знания в медицине простираются достаточно далеко, чтобы понять, в чем дело.
На следующий день я отправлялся в очередную командировку. Как обычно, на две недели. Целуя Дорис на прощание, я ласково посмотрел в ее сапфировые глаза и обнял с большей нежностью, чем обычно.
Следующие десять дней я занимался строго работой, хотя сделать это было ой как трудно. Потому что я понимал, что моя мышка скорее всего играет как бешеная с котом напротив. Меня утешало лишь то, что это в последний раз.
На десятый день я отклонился от своего привычного маршрута и сделал пятидесятимильный крюк, чтобы попасть в маленький городок, расположенный на севере штата. Я вошел в магазин, половину площади которого занимал магазин спортивных товаров, а вторую половину — хозяйственный. У продавца, который был или наркоман или просто слабоумный, я купил рыболовную сеть. Меня обрадовало то, что он меня ни за что не запомнит. Не запомнит он и то, что я покупал.
Затем я выехал из города и свернул на проселочную дорогу. Увидев на каменной стене жимолость, я остановился и вышел из машины. Я надел старые перчатки, которые лежали у меня в бардачке, после чего поднял капот, чтобы казалось, что у меня сломалась машина. Потом дождался, когда дорога стала пустынной, подошел к стене и провел один-единственный раз по кустам. Больше мне ничего не было нужно. За один заход я поймал шесть прекрасных пчел.
Я аккуратно вытряхнул их в пустую коробку из-под конфет, которую нашел на свалке в другом городе, бросил туда несколько листьев и цветков жимолости и закрыл крышку. Затем проделал в стенках несколько крошечных отверстий, чтобы пчелы не задохнулись, завернул коробку в бумагу, перевязал бечевкой и написал на крышке адрес Уилкинса. Обратного адреса писать я не стал. На все про все у меня ушло не больше десяти минут.
Я наклеил на посылку достаточно марок из своего бумажника, чтобы она дошла первым классом, и бросил ее в почтовый ящик у деревенской почты. Для этого мне даже не пришлось выходить из машины.
