Мы обменялись рукопожатиями, и прославленный сыщик поблагодарил Рэтбоуна за помощь.
– Не стоит благодарности, – ответил тот. – Давненько я не получал такой встряски. Вот только жаль, мистер Холмс, что пещеру завалили. Я бы поставил там будку да стал бы продавать экскурсионные билеты. Вы только подумайте… Дамы и господа, друидская Пещера смерти!
Мы рассмеялись. Рэтбоун помахал нам рукой и направился к такси. Нам предстояла короткая поездка в Ноксвилл. Когда мы устроились в вагоне, Холмс признался:
– А мне эта вылазка доставила удовольствие, Уотсон.
– И мне, – откликнулся я. – Кстати, вам удалось отыскать хоть какие-нибудь улики, свидетельствующие о коррупции в университете?
– Совершенно никаких. Я несколько раз отправлял телеграммы миссис Тоу и понял, что ее подозрения были вызваны чьим-то комментарием в отношении постройки нового здания. По всей видимости, за местом строительства имеются провалы грунта, и кто-то из работников предложил их «прикрыть». Пожилая дама все неверно истолковала и решила, что руководство университета намеревается прикрыть свои махинации. А уже отсюда она вывела заключение о том, что выделенные ею средства будут употреблены недолжным образом.
Я рассмеялся:
– Быть может, Рэтбоун мог бы убедить руководство университета оставить провалы грунта в покое. Это, конечно, не пещера друидов, но билеты туда тоже можно продавать.
Холмс с улыбкой покачал головой:
– А мой американский родственник предприимчив. Прямо как ваш, Вилли Маркум.
– Да, – согласился я. – Даже беспокоиться не о чем.
– Уотсон, – задумчиво произнес великий детектив, – а что если однажды у Вилли родится сын или дочь и его ребенок вступит в брак с дочерью или сыном Рэтбоуна? Тогда и между нашими семьями возникнет родственная связь, пусть и дальняя.
– Было бы очень хорошо, Холмс, – ответил я. – Просто прекрасно.
Поезд набирал скорость. Мы были на пути домой. Погрузившись в молчание, мы смотрели в окно на проносящийся мимо восхитительный пейзаж.
С благодарностью сэру Артуру Конан Дойлу, Августу Дерлету, Рексу Стауту и их литературным агентам, а также Уильяму С. Беринг-Гоулду, проницательному биографу
В конце октября 1896 года мне пришлось иметь дело с вопросами личного характера, которые изрядно меня утомили. Более того, я даже был вынужден отлучиться с Бейкер-стрит на целую неделю. Однако и тогда мы с Шерлоком Холмсом виделись практически каждое утро: я заходил к нему, чтобы взять смену белья и забрать почту. А поскольку в дневные часы я часто бывал свободен, то иногда сопровождал Холмса в расследованиях.
Тридцать первого октября, покончив наконец со своим делом, я снова вернулся на Бейкер-стрит. В сущности, детали не имеют никакого отношения к моему рассказу, однако в тот день они оказали значительное влияние на мое настроение. Чувствовал я себя весьма подавленно: целую неделю промучился с пациентом, личность которого, к сожалению, не могу раскрыть. Иными словами, мне было настолько тяжело, что я просто плюхнулся без сил в кресло у камина в гостиной.
Холмс бродил по спальне – я даже слышал, как он что-то бормочет себе под нос, то открывая, то закрывая ящики комода. Вскоре он появился на пороге гостиной и тут же прошел к окну, чтобы отдернуть шторы, – он будто бы впервые за день заметил, насколько темно в комнате.
Впрочем, слабый свет не улучшил положение. Великий сыщик сел в кресло напротив и взглянул на мой медицинский саквояж у двери лестничной площадки.
– Все наконец закончилось? – спросил он.
Я кивнул:
– Так или иначе.
– Я и сам сегодня был вынужден вспомнить не самые приятные мгновения прошлого. – Он бросил в мою сторону телеграмму, которая до сих пор лежала в кармане его халата.
Я просмотрел текст. Мое отчаяние мигом улетучилось: на меня нахлынули воспоминания о событиях прошедшего лета.
– Так, значит, он сбежал, – тихо сказал я.
– И по всей видимости, это не составило ему большого труда. Наверное, выжидал удобный момент. А местная полиция далеко не сразу уведомила о случившемся вышестоящие органы. К тому времени, как об этом стало известно Майкрофту, уже не было смысла собирать людей: беглец наверняка пересек Северное море…
Повисла пауза.
– Думаете, мы с ним еще повстречаемся? – наконец произнес я.
Холмс потянулся за трубкой. Не удостоив мой вопрос ответом, он принялся набивать трубку крепким табаком из персидской туфли. После долгого молчания прославленный детектив все-таки сказал:
– Думаю, да, Уотсон. Не знаю, при каких обстоятельствах и как именно, но я опасаюсь, что новой встречи не миновать.
Темнота вокруг нас сгущалась. Я вспоминал события, случившиеся несколько месяцев назад. Помню, я тогда был весьма удивлен, что Холмсу удалось скрыть от меня свое расследование, и в то же время ужасно сердился на него за это. Впрочем, когда дело было завершено, я действительно поверил, что на этот раз добро победило зло. Теперь же я понимал, что нам остается лишь ждать, когда зло снова вырвется на свободу.
В расследовании, которое я назвал «Делом о втором брате», я оказался замешан одним июньским днем. Тогда я как раз занимался подробным описанием деятельности знаменитого сыщика, включая происшествия, которые случились в ходе его поездок по просьбе Министерства иностранных дел с 1891 по 1894 год. В то время все, кроме его брата Майкрофта, считали Холмса погибшим. К сожалению, подробности событий должны были остаться в тайне: до второй половины следующего века о них было известно лишь некоторым членам правительства ее величества.
В течение ряда дней Холмс пытался разобраться сразу в нескольких расследованиях, в том числе в совершенно неблагодарном деле Джосайи Аппенгема, связанном со сложными финансовыми махинациями. Помню, мой друг сидел за обеденным столом, заваленным кипами документов, которые грозили вот-вот рассыпаться. Время от времени великий детектив что-то бормотал себе под нос и наклонялся вперед, подперев голову и посматривая на записи, сделанные от руки. Иногда он вносил какие-то пометки, а потом откидывался назад, вздыхал и перекладывал бумаги, попутно черкая пару строк на каком-нибудь другом документе.
Понятия не имею, сколько это продолжалось, но мне казалось, что Холмса может остановить разве что боль в спине от привычки сутулиться. Однако внезапно моего друга оторвала от занятий миссис Хадсон, принесшая телеграмму.
Холмс встал, вздохнул и потянулся; в спине у него что-то хрустнуло.
– Уотсон, я испытываю сильное искушение продемонстрировать господину Аппенгему, каковы могут быть последствия его недальновидности, – заявил он, вскрывая телеграмму. – Ему нужна команда толковых юрисконсультов, а не детектив с весьма приблизительными понятиями в математике. К счастью, мои услуги довольно щедро оплачиваются. Думаю, в данном случае репутация сыграла более существенную роль, нежели мои навыки…
По мере просмотра телеграммы голос его начал замирать. Сыщик выпрямился, и усталости словно не бывало. Закончив читать, он бросил взгляд на дверь, а потом отправился в спальню, спрашивая через плечо:
– Уотсон, можете сегодня же выехать в Йоркшир? У вас есть пара свободных дней?
Я повернулся на стуле и ответил:
– Ну конечно.
Мой друг выглянул из своей двери, держа в руках сложенную одежду:
– И возьмите с собой армейский револьвер.
Он вернулся в спальню, а я в волнении вскочил с места:
– Холмс, что случилось?
Послышался голос сыщика из другой комнаты:
– Моего брата арестовали по подозрению в убийстве.
– Как?! – воскликнул я. – Майкрофта арестовали? И он в Йоркшире?
– Нет, не Майкрофта, – ответил Холмс, снова появившись в проеме. – Моего старшего брата, Шерринфорда.
Лишь когда мы уже сидели в купе поезда, направлявшегося на север, я поймал взгляд друга и задал вопрос, который уже давно не давал мне покоя:
– У вас есть еще один брат?
Холмс взглянул на меня, затем – на пейзаж за окном, который теперь проносился мимо значительно быстрее, нежели в тот момент, когда мы только покинули окрестности Лондона.
Должен заметить, что уже через пару минут после предложения Холмса отправиться в поездку я, собрав сумку и схватив револьвер, стоял на лестничной площадке. Я старый вояка, а годы, в течение которых мне довелось сопровождать прославленного детектива в расследованиях, научили меня на случай необходимости немедленного отправления держать наготове сумку с вещами. На железнодорожную станцию Кингз-Кросс мы ехали в такси в полном молчании. Холмс погрузился в раздумья, и я решил не беспокоить его.
Впрочем, в какой-то момент он молча протянул мне телеграмму, которая и стала причиной нашей поездки. В ней говорилось следующее: «Шерринфорда арестовали по подозрению в убийстве. На твое имя забронировано купе в скором поезде. Кингз-Кросс. Все детали – по прибытии. Майкрофт».
