Питер Лорд нахмурился.
– Я все время считал, что миссис Уэлман сама приняла морфин…
– Но ведь она была парализована… беспомощна… с ней только что случился второй удар…
– Понятно. Но я предполагал, что, раздобыв каким-то образом морфин, она держала его у себя под рукой.
– Но в таком случае она должна была бы запастись морфином до того, как ее сразил второй удар, а сестра обнаружила пропажу только после второго удара.
– Хопкинс могла хватиться лекарства в то утро, хотя на самом деле оно пропало на пару дней раньше, просто она этого сразу не заметила.
– А каким образом могла старая леди получить морфин?
– Не знаю. Может, подкупила кого-нибудь из слуг. Если так, то этот слуга никогда не признается.
– Вы не думаете, что она могла подкупить одну из сестер?
Лорд покачал головой.
– Ни в коем случае! Они строжайшим образом соблюдают профессиональную этику и ни за что не рискнули бы на такое пойти. Они же знают, чем это грозит.
– Пожалуй, так, – произнес Пуаро и задумчиво добавил: – Похоже, придется вернуться к нашим исходным позициям. Кто, скорее всего, мог взять трубочку с морфином? Элинор Карлайл. Мы можем предположить, что она хотела гарантировать себе получение всего наследства. Или – если будем более великодушными – объяснить ее поступок чувством жалости, что она отдала морфин самой тете, поскольку та часто ее просила об этом. Мэри Джерард видит, как Элинор достает морфин из саквояжа. И таким образом, мы возвращаемся к злополучным сандвичам, пустому дому и опять-таки к Элинор Карлайл, но на этот раз у нее другой мотив – она спасается от виселицы!
– Но это все чистейшей воды фантазии! – воскликнул Питер Лорд. – Говорю вам: не такой она человек! Деньги ничего не значат для нее, да и для Родерика Уэлмана тоже. Я не раз слышал, как они говорили об этом.
– Вы это слышали? Весьма интересно. К такого рода заявлениям я всегда отношусь весьма скептически.
– Черт возьми, Пуаро! – возмутился Питер Лорд. – Вы так все переворачиваете вверх дном, что мы опять возвращаемся к мисс Элинор.
– Это не я переворачиваю факты, они переворачиваются сами по себе. Это как стрелка на ярмарочной рулетке. Она вращается по кругу, а когда останавливается, указывает все время на одно имя: Элинор Карлайл.
– Нет! – возмутился Питер Лорд.
Печально покачав головой, Эркюль Пуаро проговорил:
– Есть ли у Элинор Карлайл какие-либо родственники? Сестры, братья? Отец или мать?
– Никого. Она сирота… одна на всем белом свете…
– Звучит очень трогательно. Балмер, я думаю, постарается хорошенько обыграть этот факт. Ну и кто же тогда унаследует ее деньги, если она умрет?
– Не знаю. Как-то не думал.
– О таких вещах всегда следует думать, – укоризненно сказал Пуаро. – Написала ли она, например, завещание?
Питер Лорд вспыхнул, потом неуверенно сказал:
– Я… я не знаю.
Эркюль Пуаро поднял глаза к потолку, соединив кончики пальцев:
– Было бы очень хорошо, если бы вы рассказали мне все.
– Рассказать вам… о чем?
– Обо всем, что держите в своей голове… как бы это ни дискредитировало Элинор Карлайл.
– Но откуда вы знаете, что я…
– Да-да, я знаю. Есть нечто… какой-то эпизод, который вы пытаетесь скрыть. Но лучше бы вам выложить все без утайки. Иначе я могу вообразить нечто более худшее, чем то, что произошло в действительности!
– Да нет, это сущий пустяк…
– Ну что ж, пусть даже и пустяк. Но я хотел бы услышать, в чем он заключается.
Питер Лорд неохотно рассказал о том, как Элинор заглянула в окно к сестре Хопкинс и расхохоталась. Пуаро задумчиво проговорил:
– Итак, она сказала: «Так ты составляешь завещание, Мэри? Это смешно, это очень смешно». И вам стало ясно, что было у нее на уме… Возможно, она подумала, что Мэри Джерард недолго осталось жить…
– Это мои предположения. Но я ничего не знаю, – сказал Питер Лорд.
– Нет, это не просто предположения… – заметил Пуаро.
Эркюль Пуаро сидел в коттедже сестры Хопкинс.
Его сюда привел доктор Лорд, представил хозяйке и, повинуясь взгляду Пуаро, оставил их наедине.
Сестра Хопкинс, поначалу поглядывавшая с недоверием – ведь иностранец! – быстро стала оттаивать.
С несколько мрачным удовольствием она изрекла:
– Да, ужасный случай. Страшнее и не припомню. Мэри была такой красавицей! Могла бы в кино сниматься! А уж какая скромная, спокойная, совсем не задавалась, хотя могла бы – ведь ей оказывали такое внимание!
– Вы имеете в виду внимание, которое ей уделяла миссис Уэлман?
– Да-да. Старая леди была ужасно привязана к ней, правда, необыкновенно привязана.
– Странно, не так ли? – пробормотал Пуаро.
– Как сказать. Может, совсем и не странно. Я имею в виду… – Сестра Хопкинс закусила губу и почему-то смутилась. – Я имею в виду, Мэри очень располагала к себе людей: милый, нежный голос, приятные манеры. Старики вообще любят видеть рядом с собой молодые лица.
– Мисс Карлайл ведь навещала время от времени свою тетю? – поинтересовался Пуаро.
– Мисс Карлайл приезжала, когда ей было удобно, – резко ответила сестра Хопкинс.
– Вы не любите мисс Карлайл, – тихо проговорил Пуаро.
– Еще не хватало! – взорвалась сестра Хопкинс. – Отравительница! Бессердечная отравительница!
– О, я вижу, вы уже сделали свои выводы.
– О чем это вы? Какие я сделала выводы? – насторожилась Хопкинс.
– А вы уверены, что это именно она дала Мэри Джерард морфин?
– А кто же еще? Уж не считаете ли вы, что это сделала я?
– Ни в коем случае. Но ведь и вина мисс Карлайл еще не доказана.
– Да точно она, не сомневайтесь, – с холодной уверенностью возразила сестра Хопкинс. – Это было написано на ее лице. Она вообще как-то странно себя вела. Увела меня наверх в свою комнату и долго морочила голову всякими разговорами – явно старалась потянуть время. А потом, когда я увидела, что Мэри почти уж и не дышит, я сразу ей в лицо посмотрела и все поняла!
– Да, получается, что вроде бы больше некому, – задумчиво произнес Эркюль Пуаро. – Если, разумеется, это не она сама.
– Что значит «она сама»? Вы хотите сказать, что Мэри покончила жизнь самоубийством? Сроду не слыхивала подобной чепухи!
– Напрасно вы так категоричны, – возразил Пуаро. – Сердце юной девушки так ранимо, так нежно. – Он помолчал, что-то обдумывая. – Полагаю, это вполне допустимое предположение. Ведь она могла незаметно от вас положить что-нибудь себе в чай?
– То есть себе в чашку, вы это имеете в виду?
– Да. Вы же не наблюдали за ней непрерывно.
– Я не следила за ней, нет. Думаю, она могла… Но все это чушь! Чего ради она бы захотела сотворить такое?
Эркюль Пуаро покачал головой в своей обычной манере.
– Сердце молодой девушки… Я уже говорил… так ранимо… Несчастная любовь, быть может…
Сестра Хопкинс хмыкнула.
– Девушки не убивают себя из-за любовных историй – по крайней мере, пока не окажутся в интересном положении. Но Мэри была не из таких! За это я ручаюсь! – Она бросила на Пуаро воинственный взгляд.
– И она не была влюблена?
– Ее не занимали все эти глупости. Она была увлечена своей работой и радовалась жизни.
– Но у нее же наверняка были поклонники, раз она была так привлекательна.
– Она была не из тех гулен, у которых на уме одни танцульки да мужчины. Она была скромной девушкой! – заявила сестра Хопкинс.
– Но были же в деревне молодые люди, которые ею восхищались.
– Да, конечно. Например, Тэд Бигланд.
Пуаро начал вытягивать из нее различные подробности, относящиеся к Тэду Бигланду.
– Он был по уши влюблен в Мэри, – сказала сестра Хопкинс. – Но он же мизинца ее не стоил! Я так ей об этом и сказала.
– Он, наверное, здорово разозлился, когда она не захотела с ним встречаться?
– Да, он был очень огорчен, – согласилась сестра Хопкинс, – и считал, что это из-за меня.
– То есть винил вас?
– Ну да, так и говорил. А уж, кому как не мне, было дать ей дельный совет. Я все-таки кое-что знаю о жизни. Я не хотела, чтобы девушка растрачивала свою молодость впустую.
Пуаро мягко спросил:
– Что побуждало вас принимать столь большое участие в ее судьбе?
– Ну, я не знаю… – Сестра Хопкинс смущенно умолкла, словно вдруг устыдилась. – В Мэри было что-то… ну… романтическое.
– В ней, может, и было, но не в ее жизни, – пробормотал Эркюль Пуаро. – Она ведь была дочерью привратника, не так ли?
– Да-да, конечно, – сказала сестра Хопкинс. – Хотя на самом-то деле… – Сестра Хопкинс замялась, взглянула на Пуаро, сочувственно ей внимавшего. И вдруг в порыве доверия добавила: – Мэри вообще не была дочерью старого Джерарда. Он сам мне признался. Ее отцом был какой-то джентльмен.
– Понимаю… – тихо сказал Пуаро. – А ее мать?
Сестра Хопкинс замялась, прикусив губу, потом все-таки ответила:
– Ее мать была горничной старой миссис Уэлман. Она вышла замуж за Джерарда после рождения Мэри.
