– Согласен, официально мы об этом не знаем, но нравственно мы убеждены в его виновности.
– Быть может, вы, мистер Картер, а я далеко еще нет.
– Ладно, – равнодушно ответил знаменитый сыщик, – тогда я выражусь иначе: по моему убеждению этот доктор Кварц убил пять человек: трех женщин и двух мужчин, и только для того, чтобы имевшееся у него намерение могло быть лучше исполнено. Затем он забальзамировал свои жертвы с такой ловкостью и искусством, от которого древние египтяне, мумиями которых мы до сих пор еще удивляемся, должны покраснеть со стыда. Со своими набальзамированными и приправленными еще и другими способами пятью жертвами, он устроил зрелище, которому по захватывающему интересу и ужасу, нет равного ни в одном кабинете восковых фигур. Нельзя представить себе более жизненную сцену, как вид этих трупов, сидящих за столом и как бы играющих в карты. Я откровенно признаюсь, что и я сначала ошибся и принял эти трупы за прекрасно изготовленные куклы. С тем же искусством труп девушки был положен на постель и пригвожден к матрацу воткнутым ей в сердце кинжалом.
– Да, действительно, то было ужасное зрелище, от которого кровь застывала в жилах.
– Так вот, все это представление преследовало совершенно определенную цель.
– Интересно знать, какую именно? – произнес начальник полиции.
– Извольте, слушайте. Чтобы понять это, нужно вернуться к тому времени, когда вагон прибыл сюда, в Канзас-Сити. Доктор отправил вагон в Канзас-Сити и нарочно оставил его на товарном вокзале, пока железная дорога должна была принять какое-либо решение относительно дальнейшей судьбы невостребованного груза. А это было сделано доктором Кварцем потому, что он желал, чтобы полиция узнала о том, что содержится внутри вагона. Я утверждаю, что доктор таким образом хотел убить двух зайцев за раз. Во-первых, он обратил таким образом внимание полиции на себя самого, т. е. на то, что существует лицо, ничуть не стесняющееся нарушать закон и противиться его представителям; во-вторых, через посредство четырех трупов игравших в карты, он дал имевшимся им в виду лицам предупреждение, не оставлявшее желать ничего лучшего в смысле ясности и наглядности.
– Вы меня извините, мистер Картер, но все то, что вы говорите, для меня совершенно непонятно, – проворчал начальник полиции с оттенком раздражения.
– Охотно верю вам, и если бы я не был умудрен своим опытом в этом деле, то вероятно теперь думал бы то же самое, что и вы. Но так как, я насквозь знаю первого доктора Кварца, то действия его преемника и мотивы их для меня очень понятны.
– Хорошо, но я этого опять не понимаю, мистер Картер. Вы уж извините меня, я человек простой, меня в школе учили, что дважды два – четыре, и поэтому я при всем желании не пойму, каким образом из всей этой чепухи может получиться нечто разумное.
– Видите ли, на всем земном шаре нет ни одного человеческого существа, которое не имело бы своей слабости, – сказал Ник Картер, усаживаясь поудобнее в своем кресле и обрезая свежую сигару, – равным образом и первоначальный доктор Кварц имел такую слабость, и она-то и привела его к конечной гибели. Не будь меня, он, вероятно, жил бы еще и сегодня и был бы способен смеяться над всеми полицейскими учреждениями и сыщиками всего мира до самой своей смерти, которая последовала бы, вероятно, от старческой немощи.
– Вот как! А какая же это такая слабость?
– Эгоизм, самомнение, неограниченная вера в самого себя, мания величия – мало ли, как можно назвать это. Выбирайте сами. Его широкая фантазия побудила его построить вагон. Он страдал манией величия, стремился к оригинальничанью и старался быть несравнимой противоположностью всех других людей.
– Вы полагаете, что "наш" доктор Кварц тоже страдает этой слабостью?
– Именно, благодаря ей-то он и построил товарный вагон.
– Ладно, соглашаясь со всем этим, я все-таки еще не понимаю...
Ник Картер сделал нетерпеливое движение.
– Хорошо: предположим, что тот человек, который тоже именует себя доктором Кварцом, прошел всю лестницу всевозможных преступлений и злодеяний, не будучи заподозренным ни одного раза. Он крал и похищал все, что ему попадалось на пути, он убил более пятидесяти человек, и ни разу подозрение не пало на него. Разве трудно допустить, что с течением времени все это ему приелось, и ему надоело быть постоянно в безопасности? Совершение злодеяния уже не щекочет его нервы именно потому, что оно не сопряжено для него с опасностью. По крайней мере, так думал и действовал бы прежний доктор Кварц. Он был преисполнен гнусных стремлений, он любил преступление из-за преступления и опасность ради нее самой. Он убивал, так как убийство доставляло ему жестокое наслаждение, и так как он вместе с тем доказывал бессилие власти, не имевшей возможности покарать его. Если бы он воткнул на открытой площади отравленную иглу в тело какой-нибудь невинной жертвы, если бы эта жертва умерла бы тут же, или по прошествии нескольких часов – никогда даже тень подозрения не пала бы на доктора Кварца. Он убил целую семью, которую он пользовал в качестве врача, а впоследствии выяснилось, что он сумел завоевать уважение и любовь своих жертв настолько, что все состояние семьи было по завещанию отказано ему, но и здесь он поступал так ловко, что никто и не думал заподозрить его. Наконец, это ему надоело. Путем своих преступлений он собрал громадное состояние и мог бы удесятерить его тем же путем. Но ему надоела его обеспеченная жизнь. Словом, он жаждал опасности. Он хотел победить полицию в открытой борьбе, он хотел выступить против всего человечества, так как он мнил себя умнее и хитрее всех людей, вместе взятых. Ему хотелось, чтобы его заподозрили, чтобы его преследовали. Для него было наслаждением считаться величайшим и ужаснейшим преступником всех времен и все-таки победоносно отражать всякое подозрение, всякое обвинение. Он стремился к тому, чтобы на улице на него указывали пальцами, чтобы все и вся узнали о том, что именно он, и только он, виновник всех неслыханных злодеяний, и при всем этом он хотел своим обвинителям рассмеяться в лицо и злорадствовать, что они не могут ничего доказать. Вот побудительная причина того, что он в свое время соорудил ящик для рояля, который и привел его к гибели. Его мания величия побудила его совершить самое невообразимое злодеяние, и по той же самой причине наш теперешний доктор Кварц построил свой товарный вагон и наполнил его трупами. Мания величия влечет его к погибели!
– Сознаюсь, такой характер кажется мне просто невероятным, – со вздохом произнес начальник полиции.
– Я сам при первой встрече с доктором Кварцом рассуждал точно так, как вы сегодня. Но теперь я способен понять такой характер, после того, как мне пришлось иметь дело с ним, и я снова узнаю и разгадаю его, где и когда я ни встретил бы его.
– Но скажите мне, Бога ради, неужели человек может дойти до такого сумасбродства, чтобы нарочно навлечь на себя преследование. Ведь должен же он считаться с возможностью, что натолкнется на равный ему по силе ум и что он будет уличен и уничтожен?
– Мы имеем дело с доктором Кварцом, а потому это не только возможно, но и очень вероятно, – возразил Ник Картер, пожимая плечами.
Начальник полиции лишь покачал головой, не зная, что сказать.
– Вспомните мои слова, – продолжал Ник Картер, – вы должны были отпустить доктора Кварца на свободу, так как улики были недостаточны для его задержания. А я готов держать пари, что про себя он высмеивает вас. Больше того, он смеется и в то же время уже задумывает новое преступление, в сравнении с которым убийство пяти человек в товарном вагоне покажется простой шуткой. Доктор Кварц пока оставил нам только свою карточку. Посмотрите, что он вам еще преподнесет!
– Ладно, – сказал начальник полиции после некоторого молчания, – мертвый в гробу мирно спит, а мы займемся лучше нашим настоящим делом. Мы знаем, почему именно вы заподозрили доктора Кварца. Вы отправились к нему на дом, чтобы арестовать его и нашли там двух женщин в полубессознательном состоянии. Они пришли в себя лишь в полицейском управлении, и доктор Кварц обвинил их в совершении преступления, обнаруженного в товарном вагоне.
– Правильно, – улыбаясь, заметил Ник Картер, – к сожалению обе женщины заявили, что ничего не знают обо всем этом происшествии, а так как доказательств противного не было, то вы должны были отпустить и этих двух пленниц на свободу.
– Конечно, я должен был отпустить их, хотя они оставлены еще под надзором полиции, так как и доктор Кварц не мог доказать своего обвинения.
– Да и трудно бы это было для него, – вставил сыщик, – это смехотворное обвинение входило в его программу, вот и все.
– Опять-таки не понимаю вас, мистер Картер.
– Да очень просто. Наш доктор при всей своей хитрости не мог ожидать, что его лично так внезапно и быстро поставят в связь с товарным вагоном. То обстоятельство, что обе женщины во время моего посещения находились в его доме в качестве пленниц, совершенно не относится к интересующему нас делу, а представляет собой одну из многочисленных тайн доктора, о которых мы пока знаем очень мало. Я так и подозревал, когда он предъявил это ужасное обвинение против тех двух женщин. Они совершенно случайно очутились в его власти, когда я пришел, чтобы арестовать его, и то, что он взвел на них бездоказательное обвинение с тем, чтобы спасти себя самого, может служить характерным признаком его наглости.
