— Я только погляжу, что здесь и как, — добродушно сказал он инспектору Бичу, — а там уж и вы можете приступать.
Роджер, в свою очередь, с порога с любопытством наблюдал за действиями профессионалов.
Похоже, старший инспектор Морсби не любил перепоручать подчиненным дела, с которыми вполне мог справиться сам. Опустившись на свои начальственные колени, похожий на добродушного моржа, он, пыхтя, ползал по полу, быстро, но внимательно разглядывая каждый дюйм не слишком чистого ковра. Не будь дело так серьезно, Роджер бы улыбнулся, глядя на это зрелище.
Поднявшись наконец на ноги, Морсби кисло поглядел на свои грязные ладони.
— И ничего взамен, — сообщил он, отряхивая колени. — Ни следочка. Ни крошки грязи. А между тем нынче такой сырой октябрь.
— Ну, то, что на этом ковре не видно грязи, неудивительно, — заметил Роджер.
— Было бы видно, если б она была, — отозвался инспектор с присущей ему мягкой уверенностью. — А вот кое-что для вас, Бич. — Он кивнул на стол посреди комнаты, на котором красовались полупустая бутылка виски и грязный стакан.
— Да, сэр, — удовлетворенно произнес инспектор. — Я вижу.
Бутылка и стакан указывали еще на одну привычку грабителя: некоторые любят, завершив работу, пропустить стаканчик и делают это всенепременно — если, конечно, в доме найдется выпивка. Похоже, поведение грабителей всегда подчиняется раз заведенной традиции.
— Ну ладно, — протянул Морсби. — Тут я закончил. Позовите Эндрюса, пожалуйста.
Он направился к кухне, но, услышав шаги в спальне, остановился.
— Ага, — обрадованно сказал он Роджеру. — Похоже, медицина закончила. Теперь телом можем заняться мы.
Врачи вышли из спальни. Окружной инспектор выпроваживал их из квартиры, как хорек выгоняет из норки пару кроликов. Высокий, тощий полицейский врач говорил за двоих и держался с Морсби так, словно видит его не впервые.
— Мудрить особенно нечего, инспектор, случай простой, — отрывисто говорил он. — Смерть наступила в результате удушения. Орудие убийства, я полагаю, — бусы, которые лежат рядом с телом. Возраст — около сорока восьми. Определенно истощена. Справиться с ней ничего не стоило. Следов сопротивления на теле нет; пока, во всяком случае, мы их не обнаружили. Очевидно, нападавший действовал сзади. Ширина странгуляционной борозды по всей длине ровная и соответствует длине бус, за исключением затылочной части — там большой синяк. Думаю, убийца их сзади перекрутил. Состояние в настоящий момент: частичное окоченение до уровня верхних конечностей, тело холодное, имеются трупные пятна. Иначе говоря, смерть произошла не менее двенадцати и не более двадцати четырех часов назад. Точно пока сказать не могу. Этого для начала достаточно? Позже я, разумеется, представлю вам более полный отчет, после того как поработаю с телом.
— Спасибо, доктор. Это именно то, что я хотел услышать, — поблагодарил старший инспектор.
— А теперь вы хотите от нас избавиться, а? Знаю, знаю. Ну, мы пошли. Пока.
Он легонько подтолкнул своего коллегу-толстяка, которому откровенно не хотелось уходить, их шаги по каменным ступеням эхом отдались на лестничной клетке.
— Что ж, он прав, — беззлобно сказал Морсби. — Я таки хотел от них избавиться. Ничего не имею против медицины, но всегда рад, когда с ней покончено. Итак, Мерримен, что вы можете мне сказать?
У окружного инспектора не было времени как следует осмотреться до приезда начальства, и сообщенные им сведения носили скорее общий, чем частный характер.
«Монмут-мэншнз», докладывал он, состоит из небольших квартир: одна спальня, гостиная и кухня в каждой; всего в доме четыре этажа с двумя квартирами на каждой лестничной клетке. Мисс Барнетт занимала одну из квартир верхнего этажа. Селиться здесь предпочитают особы, имеющие некоторые притязания, подлинные или воображаемые, на благородство происхождения, — каковые притязания, впрочем, не подкрепляются ничем, кроме отсутствия, опять же подлинного или воображаемого, акцента кокни.
«Вряд ли такой дом, — подумал Роджер, — мог захватить воображение грабителя и убийцы».
Та же мысль, пришла в голову и Морсби.
— Что же он рассчитывал здесь найти? — спросил он, разглядывая с порога гостиную: облезлая старомодная мебель, плюшевые портьеры и общее впечатление полинявшего, обедневшего уюта в викторианском духе. Каминную полку украшали два стеклянных канделябра — вернее, один: второй валялся на вытертом каминном коврике.
— Непохоже, чтобы что-то здесь прельстило хотя бы старьевщика.
Лицо окружного инспектора приняло выражение некой многозначительности.
— О, мисс Барнетт, сэр, была странной личностью.
— Странной? — переспросил Морсби, снова покосившись на гостиную и сморщив свой вообще-то не слишком привередливый нос. — Ну, тут вы правы. Духотища! Похоже, год не убиралась…
— Вернее, годы, сэр. И это еще что! Вы же видели спальню: настоящий свинарник. И если верить докторам, почти уморила себя голодом. Скряга, вот кто она была. И знаете, ходили о ней слухи, которые могли кое-кого ввести в искушение. Я сам слышал, что у нее зашиты в матрас восемьсот фунтов, и к тому ж золотом.
— Вот как? Это замечательно! — похвалил Морсби. — Вы, кажется, неплохо знаете свою округу.
Инспектор зарделся от удовольствия, но честности ради добавил:
— Видите ли, сэр, дело в том, что полиция не раз имела с ней дело. Очень уж она любила жаловаться чуть что. По пустякам донимала. Машины подокном шумят и все такое. И, припоминаю, раза три или четыре она жаловалась на шарманщика, несколько лет назад, когда я еще был участковым сержантом. Арестуй его, и все тут! Вы же знаете, сэр, есть такие люди, они считают, раз они платят налоги, так все вооруженные силы у них под рукой и только и ждут их приказа.
— Знаю-знаю. Так она, значит, живет здесь уже несколько лет? — Старший инспектор не стал спрашивать Мерримена о привычках покойной. Тут можно было положиться на Эффорда, тот в свое время представит полный отчет. — И соседи, значит, считали ее скупердяйкой с соверенами в матрасе? Что ж, инспектор, вам не хуже меня известно, как часто ходят подобные слухи про стариков, которые не имеют привычки сорить деньгами. Впрочем, придется нам поработать, чтоб установить, насколько эти слухи правдивы. А теперь расскажите, что за странные звуки люди слышали ночью. Откуда про них известно?
— Об этом говорила консьержка сержанту Уэйкфилду, сэр, перед тем как они взломали дверь. Она сказала, что жильцы из квартиры снизу говорили ей утром, когда уходили на службу, что ночью проснулись от шума, будто наверху что-то падало и разбивалось, и подумали, все ли в порядке с мисс Барнетт.
— И никто не поднялся проверить?
— Сержант как раз и спросил ее об этом. Она ответила, что мисс Барнетт не жаловала любопытных. Был такой случай, она назвала миссис Бойд сплетницей, когда однажды та вместо посыльного из магазина принесла ей наверх пакет с продуктами. Сказала, что это просто повод сунуть нос к ней в квартиру и что, если это повторится, она пожалуется домохозяину. Так что уж после этого, говорит миссис Бойд, она всегда избегала к ней заходить, чтоб ее не заподозрили в любопытстве.
Роджер улыбнулся, подумав об уязвленном достоинстве, когда любой пустяк — и шерсть дыбом.
— Понятно, — протянул Морсби, тоже улыбнувшись. — А жильцы снизу не сказали, в какое время они услышали шум?
— Нет, сэр.
— А что за люди эти жильцы?
— Мистер и миссис Эннисмор-Смит. Оба работают. Он партнер в кинопрокатной фирме на Уордер-стрит, она продавщица магазина готовой одежды на Шафтсбери-авеню. Адреса у меня есть. Я думал, может, послать человека выяснить, что они знают? — Он позволил себе вопрос на случай, если у начальства другое мнение.
— Гм! Сейчас у них как раз обеденный перерыв, не так ли? Обедают, вероятно, вместе. Да, пожалуй, пошлите за ними, но не говорите зачем, а пригласите сюда на несколько минут, и, если можно, побыстрее. А я пока осмотрю другие комнаты.
Окружной инспектор удалился, чтобы выполнить поручение, а Морсби шагнул в гостиную. Роджер, чувствуя, что каждым своим движением уничтожает жизненно важные улики, приник к инспектору, как альпинист к кусту тамариска.
Морсби, исполненный благожелательности, посмотрел, что делают двое его подчиненных.
— Ну что, Эндрюс? Что-нибудь получается?
— Нет, сэр. — Огорченный дактилоскопист поднял глаза от столешницы, которую разглядывал, наклонив стол. — Я уже осмотрел большую часть комнаты, и нигде ни намека на отпечаток.
— Так, — заметил Морсби, — здесь чувствуется опытная рука, а в наше время такие руки всегда в перчатках. Это в кухне — окно, из которого веревка? Пошли посмотрим, Бич.
Они втроем прошли коридором к маленькой кухне, и Роджер с Бичем застряли в дверях, пока старший инспектор не щадя брюк ползал по залепленному грязью линолеуму.
