Джо, конечно же, извинил, тепло попрощался, благодаря за гостеприимство, а когда председатель клуба наконец исчез, спрятал пакетик в карман и направился в зал ожидания. Теперь он достал коробочку, развернул бумагу. Внутри был портсигар, обтянутый слоновой кожей, с надписью золотыми буквами: «Джо Алексу — Кюалдл». Целую минуту он с удивлением смотрел на нее, пытаясь понять, кто же этот Кюалдл и стараясь вспомнить фамилию председателя. Догадка пришла внезапно: это были первые буквы названия клуба! Повертев портсигар в руках, Джо с жалостью подумал о бедном слоне и сунул подарок в карман.
Подошла официантка, он заказал кофе, кока-колу и с надеждой стал вслушиваться в слова, приглушенно звучавшие из динамика. Но приятный женский голос объявил о посадке на самолет в Кейптаун.
Проходили минуты. Кофе не освежил мозг, а ледяная кока не принесла облегчения телу. По-прежнему донимала жара, хотя кондиционер создавал впечатление прохлады. Он взглянул на часы. До отлета оставалось сорок минут, но нужно было еще пройти таможенный и паспортный контроль, которые в Южно-Африканской Республике весьма обстоятельны. Кроме того, требовалось время, чтобы взвесить и перевезти багаж путешественников в самолет.
Динамик заговорил снова. Еще одна группка пассажиров поднялась с мест. Зал ожидания пустел. Может быть, самолет до Лондона в этот вечер вылетает последним?
Джо зевнул, прикрывая рот газетой.
— Внимание! — ожил динамик. — Вылет самолета по маршруту Найроби — Аддис-Абеба — Каир — Цюрих— Лондон задерживается. Приносим извинения пассажирам. Как только самолет будет готов к отлету, мы сразу же сообщим об этом. — Голос звучал бесстрастно, вежливо и спокойно.
Алекс приподнялся было, услышав первые слова сообщения, но вновь опустился в кресло и лениво посмотрел вокруг себя. У ближайшего столика напротив окна сидела молодая, черноволосая, очень красивая особа в шикарном легком дорожном костюме, который Алексу не понравился, так же как и модная крошечная красная шляпка, надетая чуть набекрень на маленькую очаровательную головку. Шляпка выглядела слишком яркой, а костюм был излишне в обтяжку, как будто владелица его прежде всего хотела без промедления показать каждому то, что обычно требует немного воображения. Джо подумал, что никогда еще не видел девушки, которая казалась бы до такой степени обнаженной, будучи столь тщательно одетой.
Незнакомка прелестными длинными загорелыми пальцами лениво листала страницы иллюстрированного журнала. У кресла стоял небольшой элегантный чемодан из красной кожи, и Джо подумал, что он неотделим от своей владелицы. Рядом с чемоданом покоился массивный, словно саркофаг, сундук-шкаф, перевозка которого самолетом должна была обойтись в сумму, равную стоимости билета. На сундуке лежал зонтик — тонкий и блестящий, как шпага.
Глядя на красные туфельки, Алекс с минуту размышлял о профессии девушки. Что-то в ней с первого взгляда говорило о ее самостоятельности. О той самостоятельности, для которой не обязательно иметь профессию, а достаточно лишь располагать деньгами. Вероятнее всего, решил Джо, она или восходящая звездочка экрана, или певичка из мюзик-холла. Девушки этих профессий постоянно разъезжали.
Он еще раз с удовольствием посмотрел на ее длинные стройные ноги, неохотно глянул на красный чемодан и перевел взор на соседний столик. Двое мужчин, сидевших за ним, были так же интересны, как и дама в красной шляпке. Правда, ни один из них не выглядел красавцем, но поразительная физическая дисгармония между ними привлекала внимание любого постороннего наблюдателя.
Сидевший лицом к Джо загорелый молодой парень с плечами Геракла и лбом кретина дремал, грузно развалившись в кресле и запрокинув голову. Он был огромного роста, его вытянутые ноги едва не касались соседнего столика. Подстриженные ежиком короткие светлые волосы подчеркивали почти идеальную шарообразность удивительно маленькой головы, посаженной на мощную мускулистую шею, которая буквально выпирала из воротника расстегнутой рубашки.
Слева от него расположился человек, подвижный, словно ящерица. Его проницательные глаза под выпуклым лбом, над которым просвечивала лысина, доходившая до макушки, внимательно оглядывали зал, словно он не знал конкретно, что ожидает увидеть, но полон решимости не пропустить ничего, что могло бы иметь хоть какое-нибудь значение. Время от времени маленький человечек посматривал на своего соседа. В какой-то момент он быстрым движением достал из кармана большой цветной платок и, наклонившись, с бесконечной осторожностью вытер пот со лба дремавшего великана. Тот даже не пошевелился, будто привык к такой опеке и принимал ее как нечто самое естественное в мире.
Джо невольно усмехнулся: очевидно, какой-то спортсмен — борец или, что более вероятно, боксер и его тренер. Он еще раз посмотрел на две огромные ладони, бессильно лежавшие на подлокотниках кресла. Трудно вообразить, что есть люди, способные выдержать удары таких мощных кулаков и дать сдачи.
Джо перевел взгляд налево, к более отдаленному столику, где одиноко сидел спокойный, неброско одетый мужчина неопределенного возраста — от тридцати пяти до пятидесяти лет. «Англичанин, — подумал Джо. — Ошибки быть не может. Вероятно, с высшим образованием… Оксфорд или Кембридж… Безукоризненные туфли… Безукоризненная жизнь, никаких шуток с судьбой, умеет различать добро и зло. Директор школы для мальчиков? Но с таким же успехом он может быть владельцем солидного антикварного магазина или ученым». Взгляд Алекса скользнул по нему безразлично, отметив единственную интересную деталь: необычно сильные увеличительные стекла очков в черной роговой оправе. Мужчина медленно повернул голову, и на какое-то мгновение их взгляды встретились. Алекс увидел огромные, увеличенные стеклами до поразительных размеров, почти бесцветные бледно-голубые глаза. Чуть позже эти глаза обратились к столику, где лежал небольшой круглый черный несессер, похожий на коробку для шляп, бывшую в ходу у модниц в начале нашего века. Правая рука сидевшего поднялась и машинально отодвинула несессер от края стола.
Отводя взгляд и усмехнувшись про себя, Джо подумал, что в коробке свободно поместилась бы отрезанная человеческая голова. Мог ли человек с такой наружностью быть убийцей? Ну, разумеется! Мир не знает внешности, исключающей преступление. Его могут совершить прекрасные, изящные, хрупкие девушки, добрые старушки, почтенные старцы, священники с молитвенно сложенными руками и опущенным взором. Не существует характера, профессии, нрава или призвания, исключающих возможность проклюнуться самой черной мысли: заставить другое человеческое существо покинуть раньше времени этот самый симпатичный из миров.
Зал ожидания почти опустел. В большом, тихом пространстве затерялись отдельные расплывчатые фигуры задремавших путешественников. Официантка в оранжевом халатике, подвязанном белым фартуком, вполголоса разговаривала с барменшей за узкой блестящей стойкой, позади которой виднелись полки с шеренгами разноцветных бутылок.
Вращающиеся стеклянные двери у бара заколыхались. Два черных носильщика, а за ними третий заглянули в зал, проверяя, не остались ли еще в зале пассажиры с большим багажом, и ушли.
Джо повернул голову. Справа, почти под стеной, на которой висели два огромных освещенных изнутри полушария со знакомыми очертаниями континентов в ярко-голубом водяном окружении, сидела женщина лет пятидесяти. Она была неподвижна, и Алекс, чье внимание привлекли светящиеся точки на громадной карте, заметил женщину лишь в тот момент, когда взгляд его добрел до Южного полюса, находившегося прямо над ее головой. Пожалуй, это была англичанка. Худощавая, одетая в серый, хорошо скроенный дорожный костюм, она казалась одной из тех дам неопределенного возраста, каких можно всегда встретить на палубах трансатлантических лайнеров, а в последнее время — все чаще в салонах межконтинентальных пассажирских самолетов. Эти дамы — вдовы, старые девы или матери взрослых детей, живущих на другом конце света, — путешествуют с отвагой, предприимчивостью и находчивостью, не снившимися их матерям, явно доказывая, что женщину не следует чересчур опекать, ибо она прекрасно справится с трудностями в жизни, если ей позволить это сделать.
Джо незаметно присматривался к ней, размышляя, что он находит необычного в очень заурядной фигуре. Что-то было не так. Внезапно он понял. Ее неподвижность! Она сидела в той позе, в которой обычному человеку очень трудно выдержать больше минуты: выпрямившись, с поднятой головой и взглядом, устремленным в пространство. Он смотрел, выжидая, уверенный, что женщина все же пошевелится, но та продолжала сидеть, как прежде, будто была сделанным из воска манекеном, оставленным здесь каким-то шутником.
