— Только не Эркюль Пуаро, — сказал я, улыбаясь.
— Даже Эркюль Пуаро! О, я отлично знаю, что вы всегда считали меня тщеславным, но, уверяю вас, я человек скромный.
Я рассмеялся.
— Вы — скромный!
— Совершенно верно. Правда, должен сознаться, что своими усами я действительно немного горжусь. Ничего подобного им я в Лондоне не видал.
— В этом отношении, — сухо отозвался я, — вы можете быть совершенно спокойны. Вторых таких нет. Итак, вы не рискуете вынести суждение о Карлотте Адамс?
— Elle est artiste[5], — просто ответил Пуаро. — Этим все сказано, не так ли?
— Однако вы не считаете, что ее подстерегает опасность?
— Она нас всех подстерегает, — сурово сказал Пуаро. — Несчастье всегда терпеливо ждет своего часа. А что касается вашего вопроса, то скорее всего мисс Адамс ждет удача. Вы, конечно, заметили, что она еврейка?
Я этого не заметил, но теперь, после слов Пуаро, я увидел, что в ее лице действительно есть что-то семитское. Пуаро кивнул.
— Значит, она удачлива. Хотя следует сказать, что есть такая дорога, на которой и ее может постигнуть несчастье — мы ведь говорим о несчастье.
— Что вы имеете в виду?
— Любовь к деньгам. Таких, как она, любовь к деньгам может лишить благоразумия и осторожности.
— Такое может случиться с каждым, — сказал я.
— Вы правы, но вы или я, во всяком случае, помнили бы об опасности. Мы бы взвешивали за и против. А если человек слишком любит деньги, то все остальное остается как бы в тени.
Его серьезность рассмешила меня.
— Королева цыганок Эсмеральда сегодня в хорошей форме, — поддразнил я его.
— Психология людей очень интересна, — спокойно продолжал Пуаро, — невозможно интересоваться преступлениями, не интересуясь психологией. Профессионала занимает не сам акт убийства, а то, что лежит за ним. Вы меня понимаете, Гастингс?
Я заверил его, что понимаю.
— Я замечал, Гастингс, что, когда мы работаем над каким-нибудь делом вместе, вы всегда побуждаете меня к физическим действиям. Вам хочется, чтобы я измерял отпечатки подошв, разглядывал сигаретный пепел и ползал бы по полу в поисках доказательств. Мне никак не удается убедить вас, что если удобно устроиться в кресле и закрыть глаза, то решить любую проблему становится гораздо легче.
— Только не мне, — сказал я, — когда я удобно устраиваюсь в кресле и закрываю глаза, со мной всякий раз происходит одно и то же.
— Знаю, — кивнул Пуаро, — это странно! В такие минуты мозг должен работать с особой четкостью, а никак не спать. Умственная деятельность — это так интересно, так стимулирует! Функционирование маленьких серых клеточек доставляет интеллектуальное наслаждение. Они, и только они, выводят нас из тумана к правде…
Честно говоря, я всегда переключаю свое внимание на что-нибудь другое, как только Пуаро упоминает о маленьких серых клеточках. Я столько раз о них слышал!
На сей раз мое внимание было направлено на четырех сидевших неподалеку людей, и когда я почувствовал, что монолог Пуаро приближается к концу, то заметил с усмешкой:
— Вы неотразимы, Пуаро. Прелестная леди Эджвер не в силах оторвать от вас взгляда.
— Должно быть, кто-то объяснил ей, кто я такой, — ответил Пуаро, безуспешно напуская на себя скромный вид.
— Скорее, это ваши знаменитые усы, — сказал я, — она потрясена их красотой.
Пуаро нежно коснулся усов рукой.
— Да, они уникальны, — констатировал он. — Ах, мой друг, — цитирую вас — «зубная щетка», которую носите вы — какой это ужас — какое варварство — какое насилие над природой! Ступите на верный путь, пока не поздно, умоляю вас!
— Смотрите-ка, — воскликнул я, пропуская возгласы Пуаро мимо ушей, — она встает! Кажется, она собирается подойти к нам. Брайан Мартин старается ее удержать, но она его не слушает.
И действительно, Сильвия Уилкинсон, поднявшись со своего места, решительно направилась к нашему столику. Пуаро встал и поклонился. Я тоже встал.
— Мосье Эркюль Пуаро? — раздался мягкий, хрипловатый голос.
— К вашим услугам.
— Мосье Пуаро, я хотела бы с вами поговорить. Мне нужно с вами поговорить.
— Прошу вас, мадам, садитесь.
— Нет-нет, только не здесь. Я хочу поговорить с вами конфиденциально. Мы сейчас поднимемся в мой номер.
— Подожди, Сильвия, — возразил очутившийся рядом с ней Брайан Мартин. Он принужденно рассмеялся. — Мы ведь ужинаем. И мосье Пуаро тоже.
Но Сильвию Уилкинсон не так-то легко было сбить с намеченного пути.
— Ну и что? — недоуменно спросила она, — Пусть ужин отнесут ко мне наверх. Пожалуйста, Брайан, позаботься об этом. Да, и еще…
Она сделала несколько шагов вслед за мистером Мартином, который отправился выполнять ее поручение, и стала с жаром что-то ему говорить. По тому, как он хмурился и качал головой, мне казалось, что он не хочет с ней соглашаться, но она усилила натиск, и в конце концов он, пожав плечами, уступил.
В продолжение этого разговора она несколько раз взглянула в сторону, где сидела Карлотта Адамс, и я подумал, что, может быть, сказанное ею имеет отношение к мисс Адамс.
Добившись своего, Сильвия с сияющим видом вернулась к нам.
— Пойдемте, — сказала она, одарив ослепительной улыбкой нас обоих.
То, что у нас могли быть другие планы, ей просто не пришло в голову. Она безмятежно направилась к выходу.
— Как удачно я вас здесь встретила, мосье Пуаро, — сказала она, подходя к лифту. — Я как раз сидела и думала, что мне делать, и вдруг увидела вас, совсем близко! Тут я и подумала: «Вот кто подскажет мне, что делать».
Она повернулась к лифтеру и бросила:
— Третий.
— Если я могу вам помочь… — начал Пуаро.
— Конечно можете! Мне говорили, что вы самый замечательный человек на свете. Кто-то ведь должен вывести меня из тупика, в котором я очутилась, и я чувствую, что это сделаете вы.
Мы вышли на третьем этаже, проследовали за ней по коридору, и Сильвия Уилкинсон распахнула дверь одного из самых роскошных номеров «Савоя».
Бросив белую меховую накидку на стул и крошечную вечернюю сумочку на стол, она опустилась на другой стул и воскликнула:
— Мосье Пуаро, я должна любым путем отделаться от своего мужа!
Пуаро остолбенел, но быстро пришел в себя.
— Мадам, — сказал он, и глаза его блеснули, — «отделаться от мужа» я вам помочь не могу. Это не моя специальность.
— Конечно, конечно, я знаю.
— Вам нужен адвокат.
— А вот тут вы ошибаетесь. С адвокатами я уже намучилась. И с честными и с жуликами — ни от кого из них толку нет. Они только и знают, что твердят о законах, а чутья у них никакого.
— Вы убеждены в том, что у меня оно есть?
Она засмеялась.
— Мне о вас говорили, мосье Пуаро, что вы на сто метров под землей видите.
— Comment?[6] На сто метров? Не понимаю.
— Ну, в общем, вы — то, что мне надо.
— Мадам, плохо ли, хорошо ли работает мой мозг., хотя отбросим притворство — он всегда работает хорошо, однако ваше дело не мой genre[7].
— Не понимаю почему. Я должна решить проблему!
— Ах проблему!
— Да, и трудную, — продолжала Сильвия Уилкинсон. — По-моему, вы не из тех, кто боится трудностей.
— Вы очень проницательны, мадам. Но тем не менее за сбор материала для развода я не возьмусь. Это неприятно — се metier la[8].
— Дорогой мой, я не прошу вас за кем-то следить. Это бесполезно. Но я должна, должна от него отделаться, и я уверена, что вы сможете подсказать мне, как это сделать.
Несколько мгновений Пуаро медлил с ответом. Когда же он заговорил, в его голосе зазвучали новые ноты.
— Прежде всего скажите мне, мадам, почему вам так необходимо «отделаться» от лорда Эджвера?
Ответ последовал без промедления:
— Ну разумеется потому, что я хочу снова выйти замуж. Какая еще может быть причина?
Ее большие синие глаза взирали на нас простодушно и бесхитростно.
— Почему же вы не разведетесь с ним?
— Вы не знаете моего мужа, мосье Пуаро. Он.., он… — она поежилась, — не знаю, как и объяснить. Он странный человек — не такой, как другие.
Немного помолчав, она продолжила:
— Ему вообще нельзя было жениться — ни на ком. Я знаю, о чем говорю. Мне трудно описать его, но он — странный. Знаете, первая жена от него сбежала. Оставила трехмесячного ребенка. Он отказался дать ей развод, и она умерла в бедности где-то за границей. Потом он женился на мне. Но я.., меня надолго не хватило. Я его боялась. Поэтому и уехала от него в Штаты. У меня нет оснований для развода, а если бы даже и были, он бы и бровью не повел. Он.., он какой-то одержимый.
— Но в Америке есть штаты, где вас бы развели.
— Есть, но такой вариант мне не подходит — я ведь собираюсь жить в Англии.
— В Англии?
— Да.
— А кто тот человек, за которого вы хотите выйти замуж?
— В этом-то все и дело. Герцог Мертонский. Я едва не вскрикнул. Перед герцогом Мертонским капитулировало несчетное количество мамаш с дочерьми на выданье. Этот молодой человек монашеских наклонностей, ярый католик, по слухам, находился всецело под влиянием своей матери, грозной вдовствующей герцогини. Жизнь он вел самую аскетичную, собирал китайский фарфор и, как говорили, отличался утонченным вкусом. Все были уверены, что женщины его не интересуют.
