Приближаясь к Тэптен-коттеджу, Герберт Морант замедлил шаг. Он ни на минуту не оставлял своего намерения поддержать дам, но как утешить охваченных горем женщин? Слова почти бессильны, и их так трудно произносить при столь печальных обстоятельствах, особенно мужчинам.
Подходя к дому, мистер Морант заметил бедно одетого человека, который неторопливо брел по другой стороне улицы. Морант не обратил на него особого внимания и постучал в дверь дрожащей рукой. Ему отворила не та служанка, которая исполняла эту обязанность, а горничная миссис Фоксборо. Девушка сказала, что госпожа никого не принимает.
— Я думаю, Дженни, что меня она примет, — проговорил Морант, — потрудитесь доложить.
Горничная подумала, что миссис Фоксборо и вправду сделает исключение для такого хорошего знакомого, а главное, она помнила о разных подарочках, которые Морант приносил ей с тех пор, как стал постоянным гостем Тэптен-коттеджа. Дженни пошла к своей госпоже и, вернувшись, сказала, что миссис Фоксборо действительно готова принять мистера Моранта.
Хозяйка дома спустилась в гостиную с чрезвычайно гордым видом.
— Вы, конечно, слышали, мистер Морант, — заговорила она, протягивая ему руку, — какое оскорбление нам нанесли? Вы слышали, в чем обвиняют моего мужа? Вот что значит жить в свободной стране, где гнусные газетенки могут клеветать, не опасаясь наказания!
— Миссис Фоксборо, я только сегодня узнал об этом ужасном обвинении и тотчас пришел заверить вас, что все это сущая нелепица. Скажите, могу ли я чем-нибудь быть вам полезен?
— Я так и думала, что вы будете на нашей стороне, мистер Морант, — ответила миссис Фоксборо, несколько смягчившись. — Вы встречались с моим мужем и знаете, что он не способен кого-то умышленно оскорбить, а тем более совершить такое преступление.
— Конечно, это невозможно, но где же он? Знает ли он об этом ужасном обвинении? Его надо предупредить, он должен как можно скорее опровергнуть слухи, — торопливо произнес Морант. — Я не верю тому, что пишут в газетах, но если он действительно приглашал этого Фосдайка на ужин в «Веточку хмеля», то ему немедленно нужно рассказать, как все было на самом деле.
— Я никогда не слышала от него ни о каком Фосдайке, — покачала головой миссис Фоксборо.
— Очень может быть, что не ваш муж, а другой человек с именем Фоксборо останавливался в «Веточке хмеля»… Вы писали ему?
— Нет. Я не знаю, где он. Мы почти не переписываемся, когда он уезжает по делам. Последнее письмо от него пришло из Слакфорда…
— Боже мой! Это же недалеко от Бенбери!
— И что с того? — возразила миссис Фоксборо, гордо вскинув голову.
— Конечно, ничего, — взволнованно ответил Герберт.
— Разумеется, мне жаль, что я не знаю его адреса, но это не столь существенно. Он из газет должен знать, в чем его обвиняют. Я уверена, скоро мы получим телеграмму с уведомлением о том, что он в Бенбери.
— Это было бы очень кстати. Как Нид?
— Я не смогла скрыть это от бедняжки. Она все равно узнала бы обо всем через несколько дней, и я решила сама ей рассказать… Нид подавлена. Она совсем не похожа на римлянку, — проговорила миссис Фоксборо со слабой улыбкой.
— Могу я видеть ее?
— Сегодня нет. И я не принимаю никого, но для вас сделала исключение, мистер Морант. Вы предложили мне свои услуги, и я хотела бы знать, исполните ли вы одну мою просьбу?..
— Непременно, миссис Фоксборо! — с жаром воскликнул молодой человек.
— Итак, слушайте. Следствие начинается сегодня. Согласны вы поехать в Бенбери и привезти мне подробный отчет обо всем?
Губы гордой миссис Фоксборо дрожали, когда она говорила это.
— Они вызвали Элен. Вы видели, что не она отворила вам дверь. Зачем она им понадобилась, ума не приложу. За нашим домом наблюдают. Шпион день и ночь смотрит, кто входит и выходит от нас. Может быть, вы его не заметили, но он тут, и очень может быть, что и вас не оставят в покое после вашего посещения.
— Пусть только попробуют! — ответил Морант с какой-то свирепой радостью; ему не терпелось выместить на ком-нибудь свое раздражение. — Охотно исполню ваше поручение, миссис Фоксборо, и сегодня же поеду в Бенбери. Я благодарю вас за доверие и за то, что вы дали мне возможность что-то сделать для вас. Передайте мое почтение Нид! А теперь я прощаюсь с вами и надеюсь завтра же вечером привезти вам приятное известие из Бенбери.
Когда Герберт Морант выходил из дома, он увидел того самого человека, которого заметил прежде, когда шел к дому. Мистер Морант понял, что это шпион. Герберт предположил, что наблюдатель последует за ним, и только ждал подходящей минуты, чтобы убедиться в этом и яростно накинуться на него. Но, сделав несколько шагов за Морантом, незнакомец опять повернул назад: было ясно, что ему поручено наблюдать за домом.
По дороге домой Герберт Морант не мог не думать о том, что против Фоксборо скопилось немало улик. Он находился недалеко от Бенбери, когда произошло убийство; кто-то с таким же именем, как у него, пригласил несчастного Фосдайка на ужин в «Веточку хмеля», а самое неприятное заключалось в том, что сам Фоксборо куда-то пропал. Оставалась, конечно, надежда, что он прочтет о себе в газетах, явится на следствие и все объяснит. «Как же просто обвинить человека в преступлении, когда все обстоятельства складываются против него», — заключил молодой человек.
XIV. Разговоры об убийстве
Филиппа Сомса так поразило убийство в Бенбери, что он совершенно не мог заниматься обычными делами. Он пребывал в смятении не только потому, что Фосдайки были близкими друзьями его родителей. Молодой человек решил, что тайна Бесси имеет какое-то отношение к этой трагедии, какое именно — Филипп не знал, но нечаянно оброненные слова мисс Хайд не выходили у него из головы. Он вспомнил, как в театре девушка спрашивала его, не говорил ли с ним мистер Фосдайк. Сомс не верил сплетням, которые Тотердель распускал о мисс Хайд. Этому болтуну повезло, что он был стариком, иначе Фил не побоялся бы поднять на него руку. Молодой человек пришел, однако, к заключению, что мистер Фосдайк знал о существовании девушки еще до ее появления в Бомборо. Хладнокровно все обдумав, Филипп вспомнил, что мисс Хайд вступила в бомборское общество как компаньонка миссис Фосдайк. Но жизнерадостность девушки, ее красота и прекрасные манеры заставили всех позабыть о ее положении, и вскоре ее стали считать родственницей мистера Фосдайка, хотя он сам никогда об этом не говорил, как и его супруга. Филипп почему-то не сомневался, что при расследовании убийства откроется и тайна, которая так волновала Бесси. Филипп не верил, что девушка совершила какой-то дурной поступок. Вероятно, в жизни ее родителей произошло нечто не очень хорошее, а мисс Хайд все преувеличила. С лихорадочным нетерпением молодой человек прислушивался ко всем разговорам об убийстве. В газетах о нем тоже много писали, потому как оно взволновало публику. Общественное положение убитого, необыкновенная дерзость преступника — все это вызывало неподдельный интерес. Действительно неслыханно: известного человека сначала приглашают ужинать в хорошую гостиницу, а потом убивают его ночью, расплачиваются и спокойно уезжают из города с утренним поездом! От всего этого веяло невероятным цинизмом.
Еще одно обстоятельство подогревало любопытство публики. Несмотря на существовавшее мнение, что полиции известно местопребывание убийцы, его так и не нашли. В некоторых газетах даже говорилось, что полиция не обнаружила ни единого следа преступника. Фоксборо до сих пор не явился заявить о своей невиновности, хотя именно так и должен был поступить оклеветанный человек.
Весьма немногие считали смерть Джона Фосдайка самоубийством, на что им возражали:
— Где же тогда Фоксборо? Почему он все не объяснит?
Приверженцы версии о самоубийстве отвечали, что Фоксборо, вероятно, появится в надлежащее время, то есть на следствии.
Еще один человек, никогда не видевший Джона Фосдайка, был вовлечен в вихрь событий — Стертон, модный портной. Читатели, наверно, помнят, как он помог Кодемору снабдить деньгами предполагаемого убийцу. Не столько беспокойство о своих деньгах, сколько необыкновенный интерес к этому необычному убийству, который в особенности испытывают те, кто имеет какое-то отношение к действующим лицам трагедии, заставил Стертона отправиться в Бенбери.
Портной выдавал себя за демократа и требовал уничтожения палаты лордов, но в душе пресмыкался перед знатью. А между тем представители последней иногда подвергали его тяжелым испытаниям. Один из его титулованных клиентов, заказывая себе платье, похвалил материю.
— Да, она превосходна, милорд! — заливался соловьем Стертон. — Я и сам ее ношу.
— Вы? — удивился безжалостный юный лорд. — Покажите мне что-нибудь другое. Вы думаете, я захочу надеть то же, что носит мой портной?
