– Почему же?
– О, мы немного повздорили с Вэнсом как раз перед тем, как он вчера ушел. Говорите что хотите, но Вэнс всегда играл со мной в игры, и я старался отвечать ему тем же. Это не важно, но вы знаете, как такие вещи действуют. Остается неприятный осадок, и вы вините себя, когда вспоминаете, что в последний раз, когда вы видели этого человека живым, вы сказали…
Задушевные признания Филиппа Китинга были прерваны бурным появлением Г. М.
Выглядел он словно призрак. Прежде всего Полларду бросилось в глаза, что Г. М. и сегодня не отказался от того, чтобы надеть воротничок. Более того, в дополнение к древней шляпе он облачился в ослепительный костюм, пальто и брюки со штрипками. Воротник-стойка был обвязан серым шарфом, над которым он еще больше потел. Он выглядел так впечатляюще, как того хочет правительство. Эффект немного омрачала его трубка из кукурузной кочерыжки, которую он зажег с очевидным удовольствием.
Усевшись, Г. М. положил ноги на стол.
Филипп Китинг сердечно его приветствовал.
– В любое другое время, сэр Генри, я был бы польщен знакомством с вами, – признал он. – Но это, ну, это гнилое дельце, как я уже говорил сержанту Полларду… Мы с Вэнсом больше были братьями, нежели кузенами.
– Спасибо, сынок. Да, должно быть, для вас это серьезный шок, – заявил Г. М., глядя в сторону. – Старина Боко предоставил вам все факты, разве не так? Я его об этом спрашивал.
– Комиссар? Да. Но дело не только в смерти Вэнса. Понимаете ли, все это будет иметь… последствия, – сообщил Филипп, поглядывая через плечо, чтобы убедиться, что дверь закрыта. – Я часто говорил Вэнсу, что ему очень хорошо быть чуждым условностям. Ему не приходилось зарабатывать себе на жизнь. Можете меня назвать респектабельным псалмопевцем. Но это не так. Играй в игру и не допускай чертовых оплошностей – вот мой девиз. Понимаете, что я имею в виду? Кроме того, я не нарушу тайны, если сообщу, что я обручен с леди Прунеллой Аберисуит – дочерью графа Глэмбейка, понимаете ли, – добавил он несколько смущенно. – А старый Глэмбейк…
– Не хочу тебя перебивать, сынок, – сказал Г. М., вытаскивая трубку изо рта, – но не мог бы ты объяснить, о чем, собственно, ты нам тут толкуешь?
– Вы не знаете, кто убил Вэнса?
– Пока нет. А ты?
– Я не могу вам точно сказать, кто это был. Но я могу вам сказать, что это было. Это было тайное общество под названием «Десять чайных чашек».
Наступила пауза. Г. М. положил свою трубку. Филипп Китинг смотрел на него с такой глубокой искренностью и с такой тревогой на круглом добродушном лице, что Г. М., похоже, заколебался.
– Это очень интересно, сынок. И что же ты знаешь об этом обществе?
– Боюсь, что не так много. Только раз или два Вэнс намекал на что-то такое, как я понял. Ну, не обращайте внимания. Я полагаю, это что-то вроде религиозного общества.
– Религиозного общества?
– Не в хорошем смысле этого слова. Они чему-то поклоняются: я не знаю в точности чему. Магия, или вечная жизнь, или что-то такое же отвратительное. В любом случае один из их внутренних законов гласит, что любой мужчина, которому будет позволено стать членом этого общества, может взять в качестве своей невесты, по клятве или как-то там еще, любую женщину из группы, которую он только захочет. Ну, мы все – мирские люди, и я не скажу, что стал бы возражать против того, чтобы самому ввязаться во что-нибудь приятное, если это делается осторожно. Но этот вздор!.. И вот в чем дело. Я почти уверен, что жена Дервента была членом этого общества.
– Да, это было бы понятно, – признал Г. М., разглядывая свои туфли. – Но вместе с этим возникает масса вопросов. Как велико было общество? Как давно оно существует? Что означают десять чайных чашек? И какое отношение имеет к вечной жизни то, что они разносят пулями головы своим членам?
Филипп покачал головой:
– Боюсь, я не смогу вам этого сказать. То, что я говорю вам, было собрано мной по крупицам, если вы понимаете, что я имею в виду. Я думаю, Вэнс был втянут в это дело, а жена Дервента там была заводилой.
Самое интересное во всем этом было то, отметил про себя Поллард, что вся эта история о Десяти чайных чашках, которая должна была бы быть фантастической, в конце концов, так не выглядела. И это было правильно. Характеры Вэнса Китинга и Дженет Дервент неожиданно улеглись в узор из павлиньих перьев. Он сам был свидетелем того, как Китинг, направляясь в то место с чайными чашками, снял шляпу. Он сам был свидетелем таинственной атмосферы даже и в тот жаркий день после полудня. И что бы вы ни думали о шарлатанах, один факт оставался явным и упрямым, Китинг завещал миссис Дервент состояние в несколько сотен тысяч фунтов.
У Полларда было время обо всем этом подумать, поскольку Г. М. некоторое время хранил молчание. Затем он взял свою трубку, снова сунул ее в рот.
– Вы принесли нам пакет динамита, мой мальчик, – объявил он, – и мне нужно время, чтобы обдумать все это. Как вы понимаете, здесь не только сюрприз. Я думаю, ваше пророчество целиком ошибочно. Когда вы спросили: «Вы не знаете, кто убил Вэнса?», я подумал, что вы собираетесь дать нам совершенно другое объяснение. Я думал, вы скажете, что это – парень по имени Гарднер.
Филипп открыл рот, но потом закрыл его снова. Было видно, что по какой-то причине он вдруг почувствовал себя неуютно.
– Нет. Нет. Провались все это! Ничего подобного. Во всяком случае, я не понимаю…
– Послушайте, похоже, у нас все сходится. На этом вечере убийств в понедельник вечером разве вы не говорили Франсис Гейл, что между Гарднером и Китингом произошла ссора и что Гарднер угрожал его застрелить? Мне понадобилось много времени, чтобы докопаться до сути всего этого, и я хочу знать правду.
– Господи боже, нет! – воскликнул Филипп с явным и непритворным ужасом. – Послушайте, что я скажу! Это у вас все сходится. Но это не Рон угрожал убить Вэнса. Это Вэнс угрожал убить Рона и чуть это не сделал, вот так. Я это точно знаю, потому что был там. Вэнс так разъярился, что угрожал убить его. Он загнал Рона в угол и пытался заставить его сознаться. Затем выстрелил в Рона – но я не предполагаю, что он намеревался его ранить на самом деле, потому что пуля пролетела мимо и разбила стекло, которое Бартлетт, слуга Вэнса, вынес потом на подносе.
– Что ж, я рад слышать, что не случилось беды, – заметил Г. М. – Просто милая вечеринка, не так ли? Когда это произошло?
– В понедельник вечером, на квартире Вэнса. – Филипп нахмурился, но не похоже было, что он нервничает. – Все равно на вашем месте я не придавал бы этому слишком большого значения. Вэнс становился дьяволом, когда злился. Он называл это артистическим темпераментом или какой-то еще ерундой. Но я расскажу вам маленький секрет. Вэнс был хорошим человеком и в большинстве случаев дал бы фору любому, однако втайне – глубоко в сердце – он боялся фейерверков. Я не знаю почему. Вэнс скорее бы умер, чем признался бы в этом. Он скрывал это с самого детства. Вэнс мог потерять голову в возбуждении, имея в руках пушку…
– Мне это не кажется мелочью, сынок. Но расскажите же по порядку, что произошло.
Филипп немного поколебался, изучая свой хорошо отполированный башмак, но затем заговорил:
– Так случилось, что у меня квартира в том же доме, что и у Вэнса, двумя этажами выше. Мы все время ходили друг к другу из квартиры в квартиру. Вечером в понедельник, приблизительно часов в восемь, я вышел, чтобы повидать Вэнса. Я не побеспокоился постучаться, дверь всегда была открыта. Внутри – длинный коридор, который идет через всю квартиру. – Он остановился. – К сожалению, я не тот человек, который, услышав яростную перебранку, может потом повторить ее слово в слово. Я часто гадаю, как люди делают это в суде? Все произошло слишком быстро. В любом случае я был в коридоре, когда услышал, как Вэнс в гостиной перешел на повышенные тона и закончил фразу словами: «Теперь я загнал тебя в угол, так что просто признай это!» Или что-то в этом роде. Потом Рон что-то ответил, и Бартлетт – слуга Вэнса – закричал: «Ради бога, сэр, посмотрите!» А потом – бах! – выстрел и звук стекла, рассыпавшегося по всей сцене. Одну секунду я не знал, что делать. Потом я… э… тихонько подошел к двери гостиной и заглянул туда. Там были Вэнс, с револьвером в руке он смотрел на меня, Рон, который выглядел мрачным, и Бартлетт у бокового стола с подносом в руках. На нем стояла бутылка и лежало немного разбитого стекла. С другой стороны комнаты Хаукинс – это официант, который подает еду, – просунул голову в дверь. Все застыли, как в проклятом музее восковых фигур.
– Понимаю. И что вы сделали потом?
– Дело в том… – начал Филипп выразительно и остановился. – Вы понимаете мое положение, – продолжил он, сменив тон на нечто вроде ангельского воркования. – Для Вэнса было характерно быть чуждым условностям. Но для меня быть втянутым в какую-либо ссору… драку… судебный процесс… Что скажет отец Прунеллы?..
