Глава восемнадцатая
На следующее утро Морс еще спал, когда зазвонил телефон на прикроватной тумбочке. Это был Стрейндж – начальник управления полиции «Темз-Вэлли».
– Мне только что позвонили из Городской полиции, Морс. Вы по-прежнему в постели?
– Нет, нет, – сказал Морс, – делаю ремонт в туалете, сэр.
– Я думал, что у вас отпуск.
– Человек-то должен использовать свои свободные часы продуктивно?
– Например, прыгая по церковным крышам в глухую полночь, вы это имели в виду?
– Вы уже слышали?
– Слышал и кое-что еще, Морс. Белл свалился с гриппом. А так как вы, кажется, уже влезли в это дело, я просто подумал, не хотите ли вы покопаться в нем – взять на себя расследование. Официально, я имею в виду.
Морс занял вертикальное положение в постели.
– Это хорошая новость, сэр. Когда?
– Сейчас. И будет лучше, если вы будете работать в Сент-Олдейтс. Все материалы по делу там, и вы можете занять кабинет Белла.
– Не могу ли я получить Льюиса?
– Я думал, вы его уже получили.
Лицо Морса просияло:
– Спасибо, сэр. Я только накину что-нибудь из одежды, и…
– Делаете ремонт в пижаме, Морс?
– Нет, вы ж меня знаете, сэр. Встаю с жаворонками.
– …а спать ложитесь с совами. Да, я знаю. Но было бы неплохо с моральной точки зрения, докопаться до сути, верно? Так как насчет того, чтобы вылезти из постели?
Через пять минут Морс позвонил Льюису и сообщил хорошую новость.
– Что вы делаете сегодня, мой старый друг?
– У меня выходной день, сэр. Я собираюсь свозить жену к…
– Да неужто?
Перемена в настроении передалось и Льюису, и он весело выслушал инструкции шефа. На самом деле он страшился очередной встречи со своей престарелой тещей.
«Ягуару» потребовалось всего полтора часа, чтобы покрыть восемьдесят миль до Стамфорда в Линкольншире, где жил клан Лоусонов в течение нескольких поколений. Стрелка спидометра несколько раз превышала 85 миль, пока они доехали до города Стамфорда, – с его серыми каменными зданиями, украшенными шпилями, и с колокольнями его многочисленных старых церквей. По дороге Морс бодро набросал фон убийств в Сент-Фрайдесвайд; но небо заволокла туча, пасмурная и свинцовая, и вид тысяч мертвых вязов вдоль дороги на Нортхемптоншир казался мрачным напоминанием о реальности.
– Говорят, эти деревья совершают самоубийство, – Льюис, отважился высказать свою точку зрения. – Они выделяют особого рода жидкость, чтобы попытаться…
– Не всегда легко отличить суицид от убийства, – пробормотал Морс.
К вечеру двое полицейских накопали довольно солидную информацию и (как им казалось) немного больше узнали о жизни Лайонела Лоусона. Там было два брата Лоусонов. Лайонел Питер и Филипп Эдвард, последний на восемнадцать месяцев моложе. Оба выиграли стипендии в государственную школу, находившуюся в десяти милях от дома, и оба получили право на недельный пансион, проводя субботы и воскресенья в течение семестра со своими родителями, у которых был небольшой местный бизнес, специализирующийся на реставрации старых зданий. Академически (казалось) оба мальчика были более чем компетентны, но Филипп потенциально был более способным – если бы не его лень и отсутствие амбиций. После окончания школы каждый из них провел восемнадцать месяцев на военной службе; и это во время своего пребывания в армии, Лайонел, всегда более серьезно настроенный из двоих, встретил особенно сладкоголосого падре, который убедил Лоусона, что его призванием было пасторство. После демобилизации он учился самостоятельно и тяжело в течение года, прежде чем получил приглашение в Кембридж – изучать богословие. В течение этого периода Филипп работал у отца несколько лет, но (казалось) без особого рвения; и, наконец, он придрейфовал к дому, под крыло к своим родителям, без твердой цели в жизни, без работы, и без особых перспектив куда-то устроиться. Пять лет назад мистер Лоусон-старший и его жена погибли в авиакатастрофе в Загребе, возвращаясь из отпуска на юге Югославии, и семейный бизнес был продан, причем каждый из двоих сыновей унаследовал по 50 000 фунтов свободных от налогов.
На протяжении большей части дня Морс и Льюис работали по отдельности, каждый отслеживал свою линию запроса; и только на последней стадии, при встрече с экс-директором школы мальчиков Лоусонов, они вновь собрались вместе.
Речь доктора Мейера, старого учителя, была намеренно замедленной, словно он опасался неточностей.
– Он был умный мальчик, молодой Филипп. Может, ему не хватало капельки самоотверженности и упорства – кто знает?
– Вы даже не представляете, где он сейчас?
Старик покачал головой. Но не Лайонел, нет.
– Лайонел любил работать. Его страстным желанием всегда было поступить на место со стипендией в Оксфорде, но…
Он прервался неожиданно, как будто память не могла пропустить его дальше, по этой аллее воспоминаний. Но Морс был явно намерен протолкнуть его мимо еще нескольких деревьев.
– Как долго Лайонел учился в старших классах?
– Три года, насколько я помню. Да все верно. Он получил школьный аттестат по окончании второго года обучения, как обычно. Сразу после этого он сдавал вступительные экзамены в Оксфорде перед началом учебного года, но я думаю, что у него было мало реальной надежды на поступление. Его ум был не совсем… у него не было альфа-потенциала. Они писали мне о нем, конечно. Они сказали, что не в состоянии предложить ему бесплатное место, но трудолюбие мальчика не осталось не замеченным. Они посоветовали ему поучиться еще один год в школе, а затем повторить попытку.
– Он был очень разочарован?
Старик проницательно посмотрел на Морса и закурил свою трубку, прежде чем ответить.
– О чем вы подумали, инспектор?
Морс пожал плечами.
– Вы сказали, что он был честолюбив, вот и все.
– Да, – медленно ответил старик.
– Таким образом, он остался еще на один год?
– Да.
Льюис немного повозился в неудобном кресле. При таких темпах они не вернутся в Оксфорд и до полуночи. Это выглядело, будто Морс и Мейер сидели за столом для игры в снукер, причем каждый из них делал ход с осторожностью. Ваша очередь, Морс.
– Он снова вернулся в школу?
Мейер кивнул и сказал:
– Он не занимался столь упорно, как в предыдущем году, если я правильно помню. Но это меня не удивило.
– Вы имеете в виду, что он больше не беспокоился о подготовке к своему поступлению в Оксфорд?
– В этом была, вероятно, причина.
– Но он не поступил в Оксфорд?
– Э… нет.
Что-то, казалось, вызывало недоумение Морса, Льюис видел это. Может, он ожидал еще чего-то? Но не дождался. Морс встал, натягивая пальто.
– Больше ничего не можете рассказать мне о нем?
Мейер покачал головой, собираясь проводить посетителей. Он был невысокого роста, и в настоящее время ему было более восьмидесяти, но все еще ощущалась властность в его поведении, и Льюис хорошо понимал то, о чем услышал ранее, днем, – что Майер руководил своей школой железной рукой, и что ученики и сотрудники трепетали перед ним.
– Ничего вообще? – повторил Морс, когда они уже стояли у двери.
– Нет, ничего более я не могу вам сказать.
Был ли сделан чуть больший акцент на «не могу», чем нужно? Льюис не был уверен. Момент был упущен, в любом случае.
Когда они возвращались обратно, Морс казался увлеченным какими-то мыслями; и когда он, наконец, заговорил, Льюис мог только удивляться, что это были за мысли.
– В какой точно день Лайонел Лоусон покинул свою школу?
Льюис посмотрел в свою записную книжку.
– Ноябрь, восьмого.
– Мм. – Морс медленно кивнул. – Скажите, вы не заметили где-нибудь телефонную кабину?
Когда через десять минут Морc вернулся в машину, Льюис понял, что он очень доволен собой.
– Вы просветите меня на этот счет, сэр?
– Конечно! – Морс покосился на своего сержанта с легким удивлением. – Мы партнеры, вы согласны? Мы работаем вместе, вы и я. Как мы видим, молодой Лайонел Лоусон был честолюбив, немного сноб, верно? Он не был сильно наделен Всевышним тем, что даруется при рождении, но он восполнял это упорным трудом. Больше всего он хотел поступить в Оксфорд. И почему бы нет? Такая небольшая амбиция. Давайте просто резюмировать то, что у нас есть на мастера Лайонела. Он делает попытку сразу после получения школьного аттестата – и пролетает мимо. Но он упорный зануда. Он остается еще на один год – еще один год зубрежки кучи книг, и все время он готовится к своему главному вступительному экзамену. Я не думаю, что он так же хорошо готовился к другим экзаменам, которые сдают летом – у него была более высокая цель. Итак, он уже провел три года в старших классах школы, и он остается еще до осеннего семестра, потому что в это время всегда принимают вступительные экзамены в Оксфорде. У него все готово для окончательного броска. Согласны?
– Но он не сделал это.
– Нет, вы правы. Но он и не мог сделать, Льюис – и это интересный момент. Вы сказали мне, что Лоусон Л. оставил школу восьмого ноября. И я скажу вам кое-что еще. В том году вступительные документы принимали в первую неделю декабря, – я просто позвонил в реестр Оксфорда – Лоусон Л. вообще не сдавал экзамены.
