— Очень вам признателен за искренность… — Джо задумался. — Позвольте и я буду предельно откровенен. Я обратил на вас внимание еще вчера, когда сидел в зале ожидания аэровокзала в Йоханнесбурге напротив столика, за которым расположился ваш муж, и мы беседовали о пустяках, как обычно поступают незнакомые люди, вынужденные находиться вместе какое-то время. И тут Кнокс увидел вас. Ваше присутствие явно застало его врасплох, хотя он и старался скрыть это. Я был для него, естественно, всего лишь незнакомым собеседником, так что никакого повода открываться передо мной у него не было. Но удивление это должно, видимо, означать, что он не знал о вашем пребывании в Южной Африке. Вы ведь не встречались там?
— Неужели вы думаете, что я жаждала отыскать его после приезда на конгресс? Я не была в Южной Африке почти четверть века. Много лет я не поддерживала отношений с Кноксом и до того момента, когда увидела его в аэропорту, даже не знала, жив он или уже умер. Откровенно говоря, мне это было абсолютно безразлично. И все же, увидев Кнокса, я испытала потрясение, хотя и сделала вид, что не заметила его. Тут же сказала себе, что, если попробует подойти ко мне или заговорить, не отвечу ни слова и буду вести себя так, словно он тень, а не живой человек.
— Вы увидели его вчера впервые спустя двадцать пять лет?
— Да. Через двадцать четыре года, если быть точной.
— Интересно, вы его узнали с первого взгляда?
— Да… — Она впервые слегка заколебалась. — Я даже размышляла об этом сегодня… Он очень изменился, но в чем-то остался таким, как прежде. Голос был тот же и манеры. Но очень потолстел. Глаза тоже не изменились…
— И, конечно же, вы его не убивали? — спокойно спросил Джо, не ставя ударение на слове «убивали».
— А зачем мне его убивать? Для меня он умер уже двадцать пять лет назад. С того дня Кнокс не существует в моей жизни — настолько, что я даже не буду пытаться войти в контакт с его душой, горько кающейся в стране справедливости, и не перемолвлюсь с ней ни единым словом. Он не заслуживал этого при жизни, и очень сомневаюсь, что смерть могла его радикально изменить. Слишком много было в нем никчемности и тяжелого, грязного земного начала.
— Я убежден, что вы во всяком случае поступите последовательно, никогда уже не пытаясь вступить в контакт со своим бывшим мужем… — Джо положил билет Агнессы Кнокс в карман, взглянул на следующий, прочитал свою фамилию и взял последний.
Он посмотрел на девушку, которая кивнула головой, понимая, что последний вопрос будет обращен к ней.
— Элизабет Кроу?
— Да… — ответила тихо. Именно она хуже всех переносила внезапную болтанку самолета во время грозы.
— Вы живете в Йоханнесбурге и купили билет первого июня, в тот же день, что и Кнокс… — Он достал из кармана стопку билетов, нашел в ней билет Кнокса и быстро сравнил их. — На билете обозначены не только дни, но и часы продажи. Кнокс купил билет и забронировал место первого июня в десять часов утра… вероятнее всего, между десятью и одиннадцатью, так как компостер передвигается автоматически каждый час. Судя по штемпелю на вашем билете, вы купили его в три часа пополудни, на несколько часов позже. Вы — единственная из всех присутствующих, купившая билет после Кнокса. Могли бы вы рассказать нам о цели вашего полета в Англию?
Девушка с минуту молчала. Когда она наконец ответила, Джо подумал, что, возможно, Фиджер Джек прав, и все кошмарное путешествие с трупом, лежавшим на одном из кресел, более всего напоминает остросюжетный фильм, снятый по сценарию, бесконечно далекому от всякой реальности. Потому что девушка сказала:
— Я собралась в Англию только потому, что туда вылетал Кнокс. Когда узнала, что он улетает, тут же купила билет на самолет, компостер только подтверждает этот факт…
Алекс открыл было рот. Девушка усмехнулась:
— Вы хотите сейчас, вероятно, спросить меня, почему я решила сопровождать Кнокса. Моя задержка с ответом на ваш первый вопрос вызвана тем, что расследование ведется столь открыто, и этот факт порождает некоторые проблемы для меня. Дело в том, что я не должна разглашать цель своего путешествия, так как моя профессия требует безусловного хранения чужих тайн. Но мне кажется, что с момента смерти Кнокса я не только не могу уже выполнить свое задание, но и все дело можно сдать навечно в архив просто потому, что его могли бы прояснить лишь действия Кнокса. А Кнокс уже никогда не предпримет никаких действий.
Она замолчала. Джо тоже молча ждал.
— Мой рассказ дополнит ответы Робертса на ваши вопросы, — продолжила девушка. — Его отец после свидания с ним в тюрьме пришел к выводу, что его сын говорит правду, и решил, не жалея никаких средств и усилий, разоблачить Кнокса. Поскольку сын, будучи осужденным, не подал апелляции, отцу трудно было обратиться к английской или южно-африканской полиции. Тогда он воспользовался услугами одного из самых солидных в Великобритании частных детективных агентств, которое начало вести тщательное наблюдение за жизнью и действиями Кнокса. Случилось это несколько месяцев назад. Спустя некоторое время агентство сообщило Робертсу-старшему, что Кнокс действительно несколько раз сам продавал доверенным ювелирам алмазы из Южной Африки и даже уже отшлифованные бриллианты. Как таинственность сделок, так и довольно подозрительная репутация покупателей, казалось, свидетельствовали о том, что Кнокс сам перевозит контрабандой драгоценные камни из Южной Африки в Англию. Тогда, ссылаясь на Робертса-старшего, лондонское агентство в свою очередь обратилось в самое авторитетное детективное агентство в Йоханнесбурге, чтобы совместно довести дело до конца. С этого момента каждый шаг Кнокса фиксировали также и в ЮАР. Но то ли мы допустили ошибку, то ли Кнокс предвидел, что может находиться под наблюдением, а может, просто решил, что так действовать лучше, но он сам разыграл, если можно так выразиться, маленькую сценку с контрабандой в таможне аэропорта Йоханнесбурга. И сделал это очень тонко. Он положил в чемодан на самом верху несколько почти ничего не стоивших камней, которые таможенники тотчас нашли без малейшего труда. С одной стороны, бессмысленно принимать какие-то меры по отношению к тому, кто, прекрасно разбираясь в алмазах, хотел провезти столь небольшое их количество, да еще таких, которые наверняка не смог бы вообще продать, а если бы и продал, то вырученной за них суммы не хватило бы даже для двухдневного проживания в приличной гостинице. С другой стороны, этот факт привлек внимание таможенных служб, и они с того момента, как Кнокс и предвидел, подвергали его тщательному личному досмотру вместе с просвечиванием багажа. После трех его поездок работники обоих агентств, проанализировав ситуацию, пришли к выводу, что Кнокс сознательно добивался тщательного контроля багажа и личного досмотра, создавая себе таким простым способом при каждом выезде абсолютное алиби. Не он, а таможенники должны были бы присягнуть перед судом, что Кнокс никак не мог вывезти с территории Южно-Африканской Республики никаких драгоценных камней. Это гениальный ход… — И она замолчала на минуту, а затем добавила: — Но Кнокс продолжал и дальше предлагать для продажи драгоценные камни неизвестного происхождения и получал за них очень большие суммы, которые систематически вносил на свой счет в одном из лондонских банков. Поскольку по английским законам каждый может владеть алмазами, может их продавать и, естественно, может вкладывать полученные за них деньги в банк, нельзя рассчитывать на сотрудничество с британской полицией — у нее не было ни малейших оснований для того, чтобы начать какое-либо расследование. Вообще, это не их дело. Южно-африканская полиция была бы заинтересована больше, но, во-первых, у нее не имелось никаких доказательств, что Кнокс вывез когда-нибудь хоть один алмаз из страны, а во-вторых, нельзя было рассчитывать на то, что лица или фирмы, закупившие у него камни, раскроют хоть одну самую незначительную подробность этих сделок, не говоря уже об имени продавца, без решения суда. Таким образом, Кнокс мог действовать абсолютно безнаказанно, а вся неофициальная информация, добытая работниками детективных агентств, по-прежнему ничего не давала их клиенту, Робертсу-старшему. Конечно, доказанность того, что Кнокс — преступник с точки зрения африканских законов, нечестный сотрудник копей, давала бы основание для повторного рассмотрения дела Робертса. Одно дело обвинение, выдвинутое достойным человеком, и совсем другое — показания преступника, желающего очернить невиновного и сделать его козлом отпущения. Но для этого необходима была дополнительная информация. Чтобы ее получить, оба агентства объединили свои силы. Необходимо было выследить, каким образом Кнокс переправлял алмазы в Англию. Детальное расследование и изучение досье его знакомых давало основание предположить, что он занимается время от времени скупкой камней, украденных на копях или найденных любителями. В Йоханнесбурге существует алмазный черный рынок, и было установлено, что Кнокс несколько раз встречался с барах и ресторанах с людьми подозрительной репутации. Разумеется, делал он это с величайшей осторожностью, потому что, будучи представителем солидной фирмы, знал: на его репутацию не должна пасть даже тень… И действительно, следует признать, что ни лондонскому агентству, ни южно-африканскому не удалось выяснить, каким образом алмазы, сбываемые Кноксом в Лондоне, покидают Южную Африку.
