Более того, он был человеком приятной внешности, высоким, прямым, со светлыми волосами и очень яркими голубыми глазами. Его мать была датчанкой, а сам он много лет служил первым лордом Адмиралтейства, откуда появилось его прозвище Викинг. Когда в конце концов слабое здоровье заставило его отдать бразды правления, все ощутили глубокое беспокойство. Кто станет его преемником? Блестящий лорд Чарльз Делафилд? (Слишком блестящий – Англия не нуждалась в блестящих политиках.) Айвен Уиттлер? (Человек такого сорта мог вообразить себя диктатором, а нам в нашей стране не нужны диктаторы, большое спасибо.) Поэтому все вздохнули с облегчением, когда в должность вступил спокойный Эдуард Ферриер. Он был в порядке. Его учил Старик, он женился на дочери Старика. По классическому британскому выражению, Ферриер «продолжит в том же духе».
Теперь Эркюль Пуаро рассматривал спокойного смуглолицего человека с низким, приятным голосом. Худой, темноволосый, на вид усталый.
– Возможно, месье Пуаро, – говорил Эдуард Ферриер, – вам знаком еженедельник под названием «Экс-рей ньюс»?
– Я его просматривал, – признался сыщик, слегка краснея.
– Тогда вы более или менее знаете, из чего он состоит, – продолжал премьер-министр. – Из почти клеветнических материалов. Колкие статьи, намекающие на сенсационные тайные истории. Некоторые из них говорят правду, некоторые безвредны, но все составлены в скандальном духе. Иногда… – Он помолчал, потом произнес слегка изменившимся голосом: – Иногда даже более того.
Эркюль Пуаро молчал. Ферриер продолжил:
– Уже в течение двух недель появляются намеки на скорую публикацию материала о первоклассном скандале в «самых высших кругах». «Потрясающие разоблачения коррупции и злоупотребления служебным положением».
Пуаро пожал плечами:
– Обычная уловка. Когда печатают эти разоблачения, они, как правило, вызывают разочарование у любителей сенсаций.
– Эти их не разочаруют, – сухо произнес Ферриер.
– Значит, вам известно, что это будет за разоблачение? – спросил сыщик.
– И довольно точно.
Эдуард Ферриер на минуту замолчал, потом начал говорить. Тщательно, методично он обрисовал эту историю.
История выглядела некрасивой. Обвинения в бессовестном крючкотворстве, фальсификации акций, нецелевом использовании значительной доли партийных фондов. Обвинения были направлены в адрес бывшего премьер-министра, Джона Хэммета. Его рисовали бесчестным негодяем, который предал доверие и использовал свое положение для того, чтобы создать для себя большое личное состояние.
Тихий голос премьер-министра наконец умолк. Министр внутренних дел, застонав, выпалил, брызгая слюной:
– Это чудовищно – чудовищно! Этого человека, Перри, редактора этой газетенки, следует расстрелять!
– Эти так называемые разоблачения должны напечатать в «Экс-рей ньюс»? – спросил Эркюль Пуаро.
– Да.
– Какие шаги вы намереваетесь предпринять в связи с этим?
Ферриер медленно произнес:
– Это персональная атака на Джона Хэммета. Ему предстоит подать на газету в суд за клевету.
– Он это сделает?
– Нет.
– Почему?
– Вероятно, газета только к этому и стремится, – ответил Ферриер. – Они получат колоссальную рекламу. Их защита будет строиться на добросовестном толковании и на том, что их заявления – правда. Все это в мельчайших подробностях будет рассматриваться в ярком свете прожекторов.
– И все же, если это дело повернется против них, они понесут огромный ущерб.
– Оно, возможно, не повернется против них, – медленно произнес Ферриер.
– Почему?
Сэр Джордж чопорно произнес:
– Я действительно считаю, что…
Но премьер-министр уже заговорил снова:
– Потому, что то, что они собираются опубликовать, – правда.
У сэра Джорджа Конвея вырвался стон ярости от такой непарламентской откровенности.
– Эдуард, дорогой мой, – вскричал он. – Мы, конечно, не признаем…
Тень улыбки пробежала по усталому лицу Ферриера.
– К несчастью, Джордж, бывают случаи, когда нужно сказать голую правду. Этот случай – один из них.
– Вы понимаете, месье Пуаро, – воскликнул сэр Джордж, – все это строго между нами. Ни одного слова…
Ферриер перебил его:
– Месье Пуаро это понимает. – И медленно продолжил: – А вот чего он, возможно, не понимает: все будущее Народной партии поставлено на карту. Джон Хэммет, месье Пуаро, и был Народной партией. Он выступал за то, что она олицетворяет для английского народа, – за Порядочность и Честность. Никто никогда не считал нас выдающейся партией. Мы допускали промахи и ошибки. Но мы выступали за сохранение традиций, а также за основополагающую честность. Наша катастрофа вот в чем: человек, являвшийся нашим номинальным главой, честный человек из народа в полном смысле этого слова, оказывается, был одним из самых больших мошенников этого поколения.
У сэра Джорджа вырвался еще один вздох.
– А вы ничего не знали об этом? – спросил Пуаро.
Снова на измученном лице премьер-министра промелькнула улыбка.
– Возможно, вы не поверите мне, месье Пуаро, но, как и все остальные, я оставался в полном неведении. Я никогда не понимал странного, сдержанного отношения моей жены к отцу. Теперь понимаю. Она знала сущность его характера.
Он сделал паузу, потом сказал:
– Когда правда начала выходить наружу, я пришел в ужас – и не поверил в это. Мы настояли на отставке моего тестя под предлогом слабого здоровья и принялись за работу – разгребать грязь, если можно так выразиться.
– Авгиевы конюшни! – простонал сэр Джордж.
Пуаро вздрогнул.
– Эта задача, боюсь, для нас подобна подвигу Геракла, – сказал Ферриер. – Когда факты обнародуют, волна реакции на них захлестнет всю страну. Правительство рухнет. Будут всеобщие выборы, и, по всей вероятности, Эверхард и его партия вернутся к власти. А вы знаете политику Эверхарда.
– Подстрекатель, настоящий подстрекатель, – пролепетал сэр Джордж.
– У Эверхарда есть способности, – мрачно произнес Ферриер, – но он безрассуден, агрессивен и совершенно бестактен. Его сторонники нерешительны и некомпетентны – это будет практически диктатура.
Эркюль Пуаро кивнул.
– Если б только все это можно было замять… – жалобно произнес сэр Джордж.
Пуаро медленно покачал головой. Это движение означало поражение.
– Вы ведь не считаете, что это можно замять? – спросил он.
– Я послал за вами, месье Пуаро, – сказал Ферриер, – потому что вы – наша последняя надежда. По моему мнению, это дело слишком большое и слишком много людей о нем знает, чтобы его можно было скрыть. Единственные два способа, доступные нам, – это, говоря откровенно, применение силы или подкупа, но они не позволяют надеяться на успех. Министр внутренних дел сравнил наши неприятности с чисткой авгиевых конюшен. Для этого, месье Пуаро, нужен напор реки в половодье, разрушительное воздействие великих сил природы, нечто, фактически равное чуду.
– Здесь действительно необходим Геракл, – согласился Пуаро, кивая с довольным видом. И прибавил: – Вы помните, что меня зовут Эркюль?
– Вы умеете творить чудеса, месье Пуаро? – спросил премьер-министр.
– Вы ведь поэтому послали за мной, не так ли? Потому что считали, что умею?
– Это правда… Я понял, что если можно найти спасение, то только при помощи какого-нибудь фантастического и совершенно необычного решения… – Пауза. – Но, возможно, месье Пуаро, вы смотрите на эту ситуацию с точки зрения этики? Джон Хэммет был мошенником – но легенда о нем не должна быть разрушена. Можем ли мы построить честный дом на бесчестном фундаменте? Я не знаю. Но знаю, что хочу попытаться. – Он внезапно горько улыбнулся: – Политик хочет остаться на своем посту – как обычно, из самых благородных побуждений.
Эркюль Пуаро, встав, произнес:
– Месье, мой опыт службы в полиции не позволил мне составить слишком высокое мнение о политиках. Если б Джон Хэммет сохранил свою должность, я и пальцем не пошевелил бы – даже мизинцем. Но о вас я кое-что знаю. Мне сказал человек – действительно великий человек, один из величайших ученых умов нашего времени, – что вы надежны. Я сделаю все, что смогу.
Он поклонился и вышел из комнаты.
– Ну что за дьявольское самомнение!.. – взорвался сэр Джордж.
Но Эдуард Ферриер, по-прежнему с улыбкой, перебил его:
– Это был комплимент.
По пути вниз Эркюля Пуаро перехватила высокая светловолосая женщина.
– Пожалуйста, зайдите ко мне в гостиную, месье Пуаро, – сказала она.
Он поклонился и последовал за ней.
Женщина закрыла дверь, пригласила присесть и предложила сигарету. Сама она села напротив него и тихо произнесла:
– Вы видели моего мужа, и он рассказал вам… о моем отце.
Пуаро внимательно посмотрел на нее. Высокая леди, все еще красивая, лицо говорит об уме и характере. Миссис Ферриер была очень известной особой. Как жена премьер-министра, она, естественно, часто оказывалась в центре внимания, а как дочь своего отца пользовалась еще большей популярностью. Дагмара Ферриер слыла олицетворением идеала английской женственности. Преданная жена, любящая мать, разделяет любовь мужа к деревенской жизни. Интересуется только теми аспектами общественной жизни, которые считаются сферами, подходящими для женской деятельности. Одевается хорошо, но не нарочито модно. Бóльшую часть времени посвящает участию в широкомасштабной благотворительной деятельности, инициировала особые программы помощи женам безработных. Ее уважал весь народ, и она была самым ценным достоянием Партии.
