Сержант Вели приподнял спину и повернулся. В спальню донеслись просящие мужские голоса и отвечающий им женский:
— Нет, пожалуйста… Я ничего не могу сказать… Я не знаю…
Вели приоткрыл дверь, рявкнул: «Пошли вон!» — и захлопнул ее перед лицами репортеров.
Женщина, проскользнув в спальню, удивленно озиралась.
Это была совсем молодая девушка, не более восемнадцати лет от роду, обладавшая, однако, фигурой зрелой женщины и не по возрасту усталым и разумным выражением лица. На ней были норковое манто и шляпка.
— Кто вы, мисс? — осведомился инспектор, шагнув ей навстречу.
Ресницы девушки удивленно дрогнули. Поискав взглядом кого-то или что-то, она быстро ответила:
— Я Розанна Шермен. Где мой отец?
Инспектор скорчил гримасу:
— Это не место для вас, мисс Шермен. В стенном шкафу мертвая женщина…
— О! Значит, это здесь… — Девушка затаила дыхание; ее влажные глаза устремились на дверцу шкафа. — Но где мой отец?
— Садитесь, пожалуйста, — пригласил Эллери.
Девушка повиновалась.
— Его здесь нет, мисс Шермен, — успокаивающе произнес инспектор. — Но боюсь, у нас плохие новости для вас и вашей матери. Он похищен…
— Похищен?! — Она с тревогой огляделась. — Но эта… эта квартира, эта женщина…
— Вы все узнаете, — сказал Эллери. — А может быть, уже знаете?
— Он жил с ней… — с трудом вымолвила девушка.
— Ваша мать знала об этом? — спросил инспектор.
— Я… я не знаю.
— А как вам стало об этом известно?
— О таком… таких вещах всегда узнаешь, — тихо ответила она.
Последовала пауза. Инспектор внимательно посмотрел на девушку и вернулся к окну.
— Ваша мать направляется сюда?
— Да. Я… я больше не могла ждать. Она приедет с Биллом… я имею в виду, с мистером Киттерингом — одним из вице-президентов банка отца.
Снова наступило молчание. Эллери погасил сигарету в пепельнице, подошел к ковру и устремил на него взгляд.
— Что произошло, папа? — спросил он, не поднимая глаз. — Мисс Шермен должна все знать. Возможно, она сумеет помочь.
— Да-да, — подхватила девушка.
Инспектор повернулся на каблуках, глядя в потолок.
— Около двух часов назад — примерно в половине восьмого — Шермен вошел в подъезд этого дома. Портье запомнил его. Выглядел он как обычно. Лифтер поднял его на шестой этаж и наблюдал, как он… — старик помедлил, — достал ключ и открыл входную дверь этой квартиры. С тех пор его не видели. Больше сюда никто не входил — по крайней мере, через парадный вход.
— А есть другой вход в здание?
— Даже не один. На цокольном этаже сзади вход для торговцев. Есть запасная лестница. А вот пожарная. — Инспектор указал на окно позади него. — Как бы то ни было, примерно полчаса назад девушка-негритянка, с которой я говорил, когда ты пришел, горничная Лили Дивайн, вернулась и…
Мисс Шермен слушала, стоя неподвижно и время от времени бросая взгляд на стенной шкаф. Эллери нахмурился:
— Вернулась откуда?
— Лили отпустила ее на пару часов. Негритянка сказала, что она всегда так делала, когда… э-э… ожидала Шермена. Так вот, когда горничная вернулась, входная дверь была заперта. Девушка попробовала воспользоваться своим ключом, но не смогла, так как дверь заперли изнутри на задвижку. Поэтому она позвала управляющего…
— Знаю, — нетерпеливо прервал Эллери. — В итоге они взломали дверь — я видел это, когда входил. Они нашли Лили в шкафу?
— Куда ты так торопишься? Ничего они не нашли. Они взломали дверь спальни…
— Вот как? — странным тоном промолвил Эллери. — Значит, она тоже была заперта?
— Да. В комнате был беспорядок, а на ковре они увидели грязные следы.
Розанна Шермен посмотрела на ковер. Внезапно она закрыла глаза и пошатнулась; ее побелевшие губы задрожали.
— Управляющий — толковый швед — ничего не тронул и вызвал копа, а тот нашел тело… К кровати была приколота записка.
— Записка?
— Записка… — пробормотала мисс Шермен, открыв глаза.
Эллери взял у инспектора листок бумаги и прочитал вслух:
— «Дж. Э. Шермен в наших руках и будет освобожден после уплаты пятидесяти тысяч долларов согласно указаниям, которые скоро последуют. Полицию просят не вмешиваться! Женщину вы найдете живой и невредимой в стенном шкафу».
Текст был написан печатными буквами и не имел подписи.
— Они использовали бумагу и карандаш Лили, — усмехнулся инспектор. — Изящное послание.
— Весьма сдержанное. Впрочем, в нем есть своеобразная мрачная элегантность, — заметил Эллери. Он вернул записку и в очередной раз скользнул взглядом по окну, выходящему на пожарную лестницу. — Живой и невредимой, а?
— Примерно неделю назад была еще одна записка, — заговорила девушка. — Я застала отца, когда он поздно вечером читал ее. Он попытался спрятать письмо, но я… я заставила показать его мне. В записке требовали двадцать пять тысяч долларов за «защиту». В противном случае отца угрожали…
— Убить?
— Похитить. И потребовать уже пятьдесят тысяч. — Самообладание покинуло девушку — она вскочила со стула, сверкая глазами. — Почему вы ничего не делаете? Может быть, они мучают его или убивают… — Она заплакала и вновь села.
— Ну-ну, — промолвил инспектор. — Успокойтесь, мисс Шермен. Вы должны думать о вашей матери.
— Это убьет маму! — рыдала девушка. — Видели бы вы ее лицо…
— Где первая записка, мисс Шермен? — осведомился Эллери.
Девушка подняла голову.
— Отец сжег ее. Он сказал, чтобы я ничего не говорила маме, что это написал какой-то псих, на которого не стоит обращать внимания.
Эллери печально покачал головой и снова посмотрел в открытое окно.
— Если дверь спальни… — пробормотал он и подошел к двери.
Сержант Вели молча шагнул в сторону. Дверь не имела замочной скважины — со стороны спальни на ней была ручка, которая при повороте закрывала дверь на скрытую задвижку. Эллери рассеянно кивнул:
— Да, она была защелкнута с внутренней стороны. Хм… Значит, злоумышленники вылезли в окно.
— Вот именно.
Это было маленькое окно с поднятым нижним стеклом. На подоконнике стоял ящик, наполненный землей и засохшими стеблями герани. Ящик занимал весь подоконник и имел фут в высоту — выше его оставалось чуть более двух футов открытого пространства. Сдвинуть ящик не представлялось возможным — он был вмонтирован в узкий подоконник. Эллери высунулся из окна, рассматривая железную площадку пожарной лестницы. На ее покрытой снегом поверхности виднелись четкие следы ног — в других местах снег оставался нетронутым. Эллери обратил внимание, что следы ведут вверх и вниз по железным ступенькам, спускающимся к переулку. Он посмотрел вниз — насколько ему удалось увидеть, отпечатки ног везде были одинаково четкими. Ниже выступа, у края подоконника, снег был собран в нетронутую кучу.
— Теперь, — невозмутимо произнес инспектор, — посмотри еще раз на ковер.
Эллери втянул внутрь замерзшую голову. Он отлично знал, какую историю может поведать ковер. Три разные пары мужской обуви осквернили серый ворс грязными следами. Все три пары были большого размера, но у первой были острые носы, у второй — более тупые, а у третьей — вовсе квадратные. Следы шли во всех направлениях, а ковер был смят, словно на нем происходила борьба.
Ноздри Эллери начали вибрировать.
— Ты, конечно, имеешь в виду, — медленно сказал он, — что в этих следах есть нечто странное.
— Умный парень, — усмехнулся инспектор. — Потому я и говорил тебе, что тут имеется кое-что в твоем вкусе. Эксперты уже обследовали эти следы и следы снаружи. Каков твой диагноз?
— Правые ноги постоянно оставляли более легкие отпечатки, — пробормотал Эллери, — особенно каблуки. Во многих случаях правые каблуки не отпечатались вовсе.
— Верно. Все трое, которые проделали эту работу, были хромыми!
Эллери закурил очередную сигарету.
— Чепуха.
— Что-что?
— Я этому не верю. Это… это невозможно.
— И такое я слышу от тебя! — усмехнулся старый джентльмен. — Они не просто были хромыми, но все хромали на правую ногу.
— Говорю тебе, это невозможно! — сердито повторил Эллери.
Девушка удивленно приоткрыла рот. Инспектор поднял брови.
— Лучшие специалисты по следам в департаменте утверждают, что это не только возможно, но и произошло в действительности.
— Меня не интересует, что они утверждают. Трое хромых! — Эллери пожал плечами. — Я…
Сержант Вели быстро открыл дверь. Снаружи началась какая-то суета. В спальню просачивался густой сигаретный дым, доносились громкие возгласы. Маленькая женщина и высокий, атлетически сложенный мужчина отбивались от репортеров, облепивших их, как мухи — горшок с медом. Сержант, громко крича, разогнал толпу.
