— Спасибо, — поблагодарила женщина. — Теперь все очень ясно.
— Для меня это дело привычное, — сказал Жак и, как бы в шутку, поместил на крыше маленький, как флюгер, флаг.
Мэтр Боржер взяла у него из рук блокнот и карандаш. Она собиралась унести с собой эти страшные вещественные доказательства. Я чувствовала себя больной.
— Поднимемся взглянуть на спальни, — предложил Жак.
Я следовала за ними, как автомат. И повторяла про себя: «Это неправда… Это неправда… Она просто мэтр Боржер… И никто другой… Боже, сделай так, чтобы она не была „никем другим!…"“ Начался методический осмотр спален.
— Какие огромные комнаты, — пробормотала она, — их было бы нетрудно, в случае необходимости, разделить на две. А гараж имеется?
— Само собой, — ответил Жак. — Для двух машин. А теперь сюда… Вот моя спальня.
Мне показалось, что она задержалась там дольше, чем это требовалось, смотрела на названия книг, журналов. Но я уже была не в состоянии спокойно наблюдать за ней. Мы вошли в спальню Мартена, и я вся напряглась. Жак вполне мог сообщить: «Комната моего шурина!» Но моя тревога длилась лишь несколько секунд. Жак не переступил даже порога. Посетительница уже выходила с блокнотом в руках.
— Действительно, — сказала она, — владения у вас довольно большие. Но у вашего агентства, как мне кажется, слишком высокие требования… Впрочем, хочу уведомить вас, что мы намерены заплатить наличными, а это обычно уже предполагает значительную скидку.
Нет, она вела себя слишком естественно. В ее голосе я ни разу не уловила хоть сколько-нибудь подозрительную интонацию. Ее любопытство было понятным, законным. Если бы она стала осматривать виллу менее внимательно или слишком поспешно, мы были бы вправе ее заподозрить. Ложная тревога. Мэтр Боржер была просто мэтром Боржер.
— Потребуется, конечно, ремонт, — заметила она. — И немалый!… Одним словом, все это мы еще с вами обсудим.
— Вы еще приедете? — спросила я.
— Вероятно. Сперва я сообщу о ваших условиях совету директоров фирмы. Осмотрю также еще кое-какие виллы… Я собираюсь, как видите, еще поспорить. Я действую в открытую, без хитростей.
Она засмеялась, я готова была поклясться, без всякой задней мысли. Она произнесла эту фразу обычным вежливым тоном… И все-таки… Я ни в чем не была уверена… Недоверие Мартена передалось и мне. Мы спустились взглянуть на сосновую рощицу.
— Мне особенно нравится здесь, — сказала мэтр Боржер, — что вы отгорожены от посторонних взглядов. В разгар лета почти не слышно никакого шума. Это уединение великолепно. Вы никогда не скучаете?
— Нет, никогда, — ответил Жак.
— У вас приятные соседи?
— Мы ни с кем не поддерживаем отношений.
Весь этот разговор, довольно непринужденный, мы вели во время мирной прогулки, направляясь к калитке. Мэтр Боржер поблагодарила нас за любезность и распрощалась. Пообещав позвонить в ближайшие дни. Она пересекла дорогу и села в автомобиль английской марки с откидывающимся верхом. Я проводила глазами ее маленькую машину. Жак взял меня под руку.
— Ну как, Жильберта? Довольны?.. Вы не хотите мне ответить?
Зазвонил колокол, призывающий нас к обеду. Он прервал нашу беседу, которую я не в силах была вынести. Мы вошли в столовую.
— Мсье Мартен просит извинить его, — сказал Франк. — Он не совсем здоров.
По тому, как он на меня посмотрел, я поняла, что Мартен действительно плохо себя чувствовал, и все мои сомнения сразу ожили. Мартен обладал удивительной интуицией. Он потому не спустился к обеду, что почуял врага, и нервы у него сдали. Но что же тогда? Жак должен погибнуть? Жак!…
— Вы обратили внимание на ее маленькую «санбим»? — спросил меня Жак. — Как бы мне хотелось иметь такую машину! Он и не думал о чертежах, которые она увозила в своей сумке!
9 часов вечера
Франк не может скрыть свою радость. У него нет никаких сомнений: эта женщина, посланная врагом, явилась на разведку. План полностью удался. Мартен более сдержан, из принципа. Он не любит признавать, что не ему, а кому-то другому пришла в голову удачная мысль. Но я вижу, что, в сущности, он того же мнения, что и Франк. Он заставил меня повторить слово в слово весь наш разговор. Он рассмотрел, проанализировал, разобрал все самым тщательным образом. Франк во время моего рассказа комментировал жесты и даже мимику посетительницы. Вывод: вероятно, это та особа, появления которой мы ждали, причем Мартен считает, что уверенным можно быть лишь на 60%. Франк специально отправился на машине в Монте-Карло, чтобы заглянуть в справочник Боттена. Он нашел там нескольких Боржеров, проживающих в Лионе, но среди них не оказалось ни одного адвоката, или поверенного в делах, или нотариуса. Мартен считает, что это еще ничего не доказывает: женщина, которую мы видели, может быть, не указала своей профессии или лишь недавно обосновалась в Лионе, а потому ее имя не фигурирует в ежегоднике. Столько же доводов «за», сколько и «против». Можно также допустить, что наши противники использовали настоящего адвоката. Франк считает, что это вполне вероятно. Но Мартен отвергает такую возможность. По его мнению, ни при каких условиях секретные службы не послали бы напрямик одного из своих агентов под его собственным именем. Я рано удалилась в свою комнату: все эти разговоры, сегодняшние волнения, весь этот утомительный день сломили меня окончательно. Чего ждет Жак? Почему он не уезжает? А если он сейчас уедет, есть ли у него шансы выпутаться из этой истории? Не слишком ли уже поздно? Вот что меня беспокоит. Я убеждена, чисто интуитивно, что эта женщина чрезвычайно опасна. Я тоже теряюсь в догадках, но никому не могу доверить свои мысли. Если бы Жак уехал немедленно, не убили бы его на дороге? Не ведется ли уже наблюдение за нашей виллой? У меня возникают, вероятно, очень нелепые мысли. На самом же деле все, наверное, происходит совершенно иначе. Но я не знаю, как это бывает обычно, а я люблю Жака, и если Жак погибнет, я выдам Мартена, Франка… Я буду способна на все.
Полночь
Я встала. Не могу сомкнуть глаз. Мне надо записать, четко изложить на бумаге, чего я опасаюсь. Разобраться в том, что меня пугает, чтобы помешать этому. Эта женщина встретилась в Ментоне или еще где-то со своими сообщниками или же позвонила им. Они знают теперь, что Жак — тот самый человек, которого следует убить. Но если бы завтра, например, он уехал, как бы им удалось узнать его за пределами виллы? У них есть его приметы, но все это довольно туманно. Единственное, что они могут утверждать: человек, играющий на скрипке на вилле, тот самый, которого следует убрать. Я выражаюсь недостаточно ясно. Я хочу сказать, что эта вилла, плюс музыка, плюс некоторые его жесты и странности — это все, что определяет для них виновного, до тех пор пока мэтр Боржер не укажет на Жака своим друзьям и не скажет им: «Это он!» Мне бесконечно трудно формулировать свои мысли. Однако мне кажется, что, если бы Жак убежал в ближайшие часы, у него еще был бы шанс. Если рассуждать логично, они должны подготовить ловушку, привезти своих людей, окружить виллу. На все это им понадобится время, день, два дня… Как заставить Жака уехать? Можно подумать, что у него нет самолюбия!… Но если он уедет, я знаю заранее, меня сразу же одолеют сомнения, у меня сразу же найдутся доказательства, что эта посетительница не представляла никакой опасности; уже сейчас одна мысль о его отъезде разрушает карточный домик предположений и подозрений. Мне хочется отбросить все эти мысли, отказаться от них. Испытание для меня слишком тяжелое.
… Поль де Баер несомненно является Мартеном фон Клаусом. Все, что мы видели, подтверждает это. Человек этот выглядит немного моложе, чем мы ожидали, он играет на скрипке (к тому же в гостиной висит его большой портрет). Он говорит по-французски без всякого акцента, все его жесты, манеры, поведение в точности соответствуют имеющимся у нас сведениям. Прилагается чертеж, выполненный самим фон Клаусом, на котором имеется его знак. Мы не смогли во время этого первого посещения сфотографировать его, но завтра мы направляем туда Рене, который является непревзойденным мастером этого дела, и через два дня у нас будут снимки. По нашему мнению, уже можно действовать.
9 августа
Сегодня у нас был еще один посетитель. Некий Домманж, Жозеф Домманж. Он оставил свою визитную карточку. Это промышленник из Рубе. Тут вроде бы ничего загадочного. Мартен, однако, отнесся к его посещению с той же придирчивой предосторожностью, которая приводит меня в отчаяние. Впрочем, я не права. Мартен говорит правду, утверждая, что у них в запасе бесконечное множество хитроумных уловок. Жак с большим усердием разыграл свою роль. Может быть, всячески демонстрируя свою добрую волю, он хочет доказать мне, что думает о моих интересах. Я обращалась с ним с ледяной холодностью. И все-таки он еще здесь. Время проходит, и страх мой все растет. Франк отправился в Ментону, он даже заглянул в агентство. Адвокатшу он не видел. У Мартена появился аппетит. Глаза у него теперь не такие красные. Он явно чувствует себя увереннее. Именно это меня и пугает.
