24
— Добрый вечер! — поздоровался со мной какой-то тип, стоявший на крыльце. — Мне хотелось бы повидать мистера Вульфа.
Я раньше не встречал этого человека. Он был лет пятидесяти, среднего роста и телосложения, с тонкими прямыми губами и с глазами, в которых ничего нельзя было прочесть. Я было подумал, что это один из людей Баскома, однако одежда посетителя исключала подобное предположение. Его пальто и костюм из дорогого материала явно вышли из рук первоклассного портного.
— Сейчас узнаю. Ваше имя?
— Джон Смит.
— По какому делу вы хотели бы его видеть, мистер… мистер Джоунс?
— По частному и очень срочному.
— А нельзя ли поконкретнее?
— Можно, но только с ним лично.
— Превосходно. Присядьте и почитайте какой-нибудь журнал.
Я оставил его на крыльце, захлопнул дверь у него перед носом и пошел в кабинет к Вульфу.
— Посетитель назвался первым пришедшим на ум именем: «Джон Смит». Выглядит как банкир, который если и одолжит вам какую-нибудь мелочь, то потребует в залог пригоршню бриллиантов. Я оставил его на крыльце, но не думайте, что он обиделся, у таких людей отсутствуют обычные человеческие чувства. И, пожалуйста, не поручайте мне узнать, что ему надо, сил моих на это не хватит.
— Приведи его.
Я так и сделал. Посетитель мне не нравился, тем более что помешал нам вовремя лечь спать, но все же я предложил ему кресло, обитое красной кожей, сидя в нем, он оказывался лицом к нам обоим. Выпрямившись как палка, он положил руки на колени, сплел пальцы и взглянул на Вульфа.
— Я назвался Джоном Смитом потому, что подлинная фамилия не имеет значения, — начал он. — В данном случае я выступаю в роли мальчика на побегушках… Наш разговор должен носить конфиденциальный характер, поэтому хотелось бы остаться с вами с глазу на глаз.
Вульф отрицательно покачал головой.
— Мистер Гудвин мой доверенный помощник. Его уши — мои уши. Я вас слушаю.
— Ни в коем случае! — решительно заявил Смит. — Я обязан переговорить с вами наедине.
— Видите вон ту картину на стене? — спросил Вульф, показывая на изображение памятника Вашингтону. — В действительности это часть панели с замаскированным отверстием в ней. Если я удалю мистера Гудвина отсюда, он пройдет в специальное помещение за этой стеной и все равно будет слышать и видеть вас. Правда, там ему придется стоять. Так зачем же причинять моему помощнику такое неудобство, если он может слушать нас сидя?
Все с тем же бесстрастным видом Смит поднялся.
— В таком случае, нам придется перейти туда, где нет подобных приспособлений.
— Никуда мы с вами не пойдем. Арчи, подай мистеру Смиту пальто и шляпу.
Я встал и был уже на полпути к вешалке, когда Смит снова сел. Я вернулся на свое место.
— Да, сэр? — обратился к нему Вульф.
— Есть кое-кто, — начал Смит прежним высокомерным тоном, поскольку другим, видимо, никогда не говорил, — виновный в убийстве Буна и Гантер.
— Кое-кто?
Смит почесал нос, опустил руку и вновь сплел пальцы.
— Разумеется, смерть — всегда трагедия, — продолжал он. — И с этим ничего не поделаешь. Но смерть этих двоих поставила в тяжелое положение многих членов нашей организации и навлекла на них совершенно незаслуженное негодование. Все мы знаем, что у нас в стране есть люди, пытающиеся разрушить фундамент, на котором держится наше общество. Само существование демократической системы, становым хребтом которой являются наши граждане, проникнутые самыми высокими идеалами, и наши выдающиеся бизнесмены, благодаря которым живет и процветает эта система, находится ныне в крайней опасности. Первопричина ее — то событие, а теперь уже два события, которые подрывные элементы либо сами подготовили и осуществили, либо воспользовались ими для своих преступных целей. Убийства как таковые не угрожают, разумеется, общественному благополучию, но в данном…
— Извините, — прервал его Вульф. — Я и сам мастак на подобную демагогию. Насколько я понимаю, вы имеете в виду недовольство Национальной ассоциацией промышленников, широко распространившееся в стране из-за этих убийств?
— Да. Одно дело вообще совершить убийство и совершенно другое, когда оно наносит огромный ущерб…
— Одну минуту. Об этом вы уже говорили. Валяйте дальше, но сначала скажите: вы представляете Национальную ассоциацию промышленников?
— Я представляю, если хотите, великих людей — подлинных столпов нашего государства, я представляю жизненные интересы американского народа. Я…
— Хорошо, хорошо! Дальше.
Смит снова сплел пальцы — на этот раз у него возникла необходимость почесать подбородок, затем продолжил:
— Возникшее положение совершенно нетерпимо, оно, повторяю, создаст благоприятные условия для деятельности самых опасных элементов, пропаганды их теорий. Любое вознаграждение за ликвидацию нынешнего положения — немедленную ликвидацию! — не показалось бы чрезмерным. Родина будет благодарна тому, кто возьмется за это. Он заслужит великое спасибо своих сограждан.
— Иначе говоря, — высказал предположение Вульф, — такому человеку хорошо заплатят.
— Ему обязательно хорошо заплатят.
— Жаль, что я уже занят. Очень люблю, когда мне платят.
— Так в чем дело? Наши интересы совпадают.
— А знаете, мистер Смит, — нахмурился Вульф, — мне понравилось, как вы начали беседу. Короткой фразой вы сказали сразу все, за исключением кое-каких деталей. Кто вы и откуда?
— Странный вопрос! — воскликнул Смит. — Вы не настолько беспомощны, чтоб при желании не выяснить, кто я, если, разумеется, найдете нужным тратить на это время. Я не один. Есть еще семь уважаемых, весьма уважаемых мужчин и женщин, с которыми сегодня после ужина я буду играть в бридж.
Смит снова сплел пальцы, но не нашел, что почесать, и достал из внутреннего кармана довольно объемистый сверток.
— Вы правильно заметили, — кивнул он, — я не упомянул о некоторых деталях. Вы получите гонорар в триста тысяч долларов. Вот треть этой суммы.
Вульф слегка поднял бровь.
— Вы пришли сюда, мистер Смит, будучи убеждены, что имеете дело с мерзавцем. А раз так, не кажется ли вам, что вы поступили несколько необдуманно, захватив с собой такую крупную сумму денег? Я уже говорил, что мистер Гудвин — мой доверенный помощник. А вдруг он отнимет у вас деньги, а вас самого вышвырнет вон?
Впервые выражение лица Смита несколько изменилось, но, в общем-то, он не встревожился.
— Никому и в голову не приходило считать вас мерзавцем, — ровным голосом сказал он. — Мы хорошо знаем и вашу деятельность, и ваш характер. Вам предоставляется возможность оказать услугу…
— Довольно! Все это мы уже слышали.
— Как угодно. Дело вот в чем: существуют определенные причины, по которым вам предлагают такой крупный гонорар. Во-первых, все знают, что вы обычно берете большое вознаграждение за услуги. Во-вторых, растущее негодование общественности против уполномочивших меня лиц прямо или косвенно принесет им убытки в сотни миллионов долларов, по сравнению с чем триста тысяч сущий пустяк. В-третьих, вам предстоят расходы, и, возможно, крупные. В-четвертых, мы понимаем, что выполнение нашего поручения связано с немалыми трудностями, и, говоря откровенно, мы не знаем никого, кроме вас, кто способен с ними справиться. Повторяю, никто не считает вас мерзавцем. Ваше утверждение беспочвенно.
— Значит, я неправильно истолковал фразу, которую вы произнесли в начале нашей беседы. — Вульф уставился на Смита. — Разве вы не сказали: «Есть кое-кто, виновный в убийстве Буна и Гантер»?
— Да, сказал.
— Кто же это?
— Пожалуй, я выразился не совсем точно. Видимо, следовало сказать: мы намерены предложить кое-кого.
— Кого же?
— Либо Соломона Декстера, либо Элджера Кэйтса. Мы предпочли бы Декстера, но сойдет и Кэйтс. Мы поможем вам получить кое-какие улики, но какие именно уточним позже, когда вы разработаете план дальнейшего расследования. Мы еще обсудим с вами этот вопрос. Кстати, выплату остальных двухсот тысяч мы не ставим в зависимость от вынесения обвинительного приговора, мы понимаем, что это от вас не зависит. Вторую треть вы получите, как только огласят обвинительный акт, а последнюю — в день начала процесса. Мы считаем, что будет вполне достаточно того эффекта, который вызовет оглашение обвинительного акта.
— Вы адвокат, мистер Смит?
— Да.
— Вы бы не согласились уплатить за Декстера несколько больше, чем за Кэйтса? Как-никак, Декстер — исполняющий обязанности директора Бюро регулирования цен, для вас куда важнее убрать в первую очередь его.
— Нет, нет! Мы и так не поскупились на гонорар. — Смит постучал пальцем по свертку. — Не будем торговаться. Думаю, никто и никогда не платил столько.
— Что вы! — воскликнул Вульф. — А известный скандал с многомиллионными взятками в нашем сенате в двадцать четвертом году? Да я на память могу назвать восемь, десять, двенадцать примеров! Крез Лидийский преподнес своему полководцу десять тонн золота. Ришелье уплатил одному из шпионов сто тысяч ливров — около двух миллионов долларов по нынешним временам… Так что, мистер Смит, не обманывайте ни себя, ни других. Вы просто скряга, если иметь в виду действительную стоимость того, что вы хотите получить от меня.
