Эдгар Уоллес - Отель на берегу Темзы (сборник)

Далее следовало:

«Пересылаем вам засвидетельствованные показания арестованных. „Печать Трои“ продолжает плавание под командой одного из наших офицеров».

— Славный сюрприз для капитана Айкнесса, — сказал Эльк.

Джон покачал головой:

— Я полагаю, он к этому готов. Мне кажется, он ожидал, что судно будет задержано, и, должно быть, успел переправить часть денег в Южную Америку. С этой утратой он примирится при условии, что ему удастся скрыться. Но наша задача и заключается в том, чтобы не дать ему покинуть Англию.

— Я хотел бы знать, какое отношение ко всей этой банде имеет Голли. Мне кажется, он напрасно связался с ней. Он — слепое орудие в их руках, — предположил Эльк.

Джон Вэд не стал обсуждать роль мистера Эйкса в преступной организации и направился в суд. Он должен был присутствовать на процессе миссис Эйкс. Зал судебных заседаний оказался переполнен. Не было ни одного речного вора, который не почел бы своим долгом явиться в суд. Все они хорошо знали «Мекку» и полуразрушенную верфь. Для них арест миссис Эйкс был своего рода событием. И все они считали, что инспектор Вэд — источник всех их бед. Среди них был и речной пират по фамилии Оффер — тот самый мелкий вор, промышлявший кражей виски.

Заметив инспектора, Оффер дернул его за рукав и прошептал:

— Я бы на вашем месте не стал разгуливать тут в одиночестве. Нехорошая компания подобралась здесь, господин инспектор.

Предупреждение было излишним. Джон и сам это понял, войдя сюда и увидев множество незнакомых, но не предвещавших ничего хорошего лиц. Миссис Эйкс он застал стоящей у окна в небольшой комнате, где арестованные обычно ожидали начала заседания. Она полюбопытствовала, не побывал ли он в «Мекке». Услышав, что он там не был, сказала:

— Надеюсь, что сегодня мое дело будет закончено и вы отпустите меня. Никак не пойму, в чем вы меня обвиняете и чего ради преследуете. У меня самые лучшие адвокаты. Я вовсе не хочу, чтобы вы позорились перед лицом суда, и если вы возьмете ваш иск обратно, то я не скажу ни слова.

Вэд покачал головой:

— Теперь поздно.

«Матушка» Эйкс, услышав это, утратила спокойствие, на щеках у нее проступили красные пятна.

— Тем хуже для вас. Не думайте, что у меня нет друзей. Лорд Синнифорд…

— Он мертв.

Джон намеренно упомянул об этом как можно равнодушнее и заметил, как она напряглась:

— Лорд мертв?

Инспектор кивнул.

— Когда он умер?

— Его убили минувшей ночью. Тело найдено в реке.

Ноги миссис Эйкс подкосились, и, если бы Джон не подхватил ее, она бы рухнула. Но она не упала в обморок — глаза ее продолжали метать молнии.

— Они убили его… Он собирался жениться на Лиле… Почему же они не оставили его в живых?

— Потому что кто-то другой хочет жениться на ней, — сказал Джон.

— Нет-нет, это невозможно! — простонала она.

Сыщик попытался успокоить ее:

— Миссис Эйкс, вы всего лишь маленькое колесико во всей этой организации. Поговорим по душам. Почему бы вам не сознаться во всем и не открыть нам истину? Я предоставлю вам возможность загладить прежние прегрешения. Вы находитесь в денежной зависимости от Айкнесса. Но известно ли вам, что «Печать Трои» задержана? И что вы знаете о Лиле Смиз?

— Я не знаю, что вам ответить… И больше не настаиваю на том, чтобы вы выпустили меня на поруки. Быть может, завтра я скажу вам все…

В день заседания «великой четверки» Джон Вэд явился в Скотленд-Ярд, чтобы предстать перед руководством. Он надеялся, что его не осудят за происшествие в Леффберри-банке.

— Ловкие ребята, — сказал шеф. — По-видимому, они попытались взломать кладовую, а когда это не удалось, разыграли перед вами гениальную партию. Они послали за директором, и, на их счастье, оказалось, что директор вас знает, что усыпило всякие подозрения. Мы вас ни в чем не виним, но вы должны приложить все старания, чтобы наконец поймать Айкнесса и Эйкса.

Один из «четверки» заметил:

— Я знаю Эйкса вот уже двадцать лет. В свое время он был одним из самых ловких скупщиков краденого в Лондоне. Полагаю, он успел скопить немалое состояние. Наш Голли — продажная бестия и в довершение всего свободно владеет пятью языками.

Джон удивленно поглядел на говорившего.

— Мистер Эйкс? — недоверчиво спросил он. — Я всегда считал его малограмотным человеком.

— Вы ошибались. У него лишь одна слабость — он воображает, что обладает хорошим голосом. Голли истратил немало денег на уроки пения. Вы правы, по-английски он говорит ужасно, но зато другими языками владеет совершенно свободно.

Эта информация побудила Джона тотчас отправиться в «Мекку» и вновь с пристрастием осмотреть комнату хозяина здешних мест. Поиски Джона увенчались успехом — он обнаружил маленькую книгу с золотым обрезом. На первой ее странице была надпись:

«Г. Эйксу от его шефа Динса.

На добрую память».

В книге он обнаружил старый фирменный бланк, на котором красовался следующий заголовок:

ДИНС И ЭББИТ, МЕДИЦИНСКИЕ ПАТЕНТОВАННЫЕ РЕЗИНОВЫЕ ПЕРЧАТКИ

Судя по всему, между этими патентованными резиновыми перчатками и противогазами «резиновых братьев» существовала какая-то связь.

День не принес особых перемен. Вэду все время попадались подозрительные типы из тех, которых он видел на процессе миссис Эйкс. Они околачивались поблизости от его дома, возле полицейского участка, троих он заметил в лодке на реке… В тот же день они вторично попытались приблизиться к его лодке. На счастье Вэда, неподалеку находился еще один полицейский баркас, который поспешил к нему на помощь. Как только один из трех «охотников» заметил приближение этого баркаса, он достал со дна лодки какой-то предмет и швырнул его за борт.

Минуту спустя баркас причалил к лодке, и полицейский спросил:

— Что вы кинули в воду?

Один из гребцов взглянул на него насмешливо:

— Мы рыбачим. Или по нынешним временам и это запрещено?

— Рыбачить с помощью гранат запрещено. Ручаюсь, что вы бросили в воду гранату.

Он сдал лодку вместе с подозрительными «рыбаками» полицейскому посту. Когда причалили к набережной, один из «рыбаков» попытался незаметно выбросить в воду какой-то предмет. Это был браунинг, который с грохотом упал на набережную.

— У вас есть разрешение на ношение огнестрельного оружия? — спросил Вэд.

— Нет, зато есть справка о прививке от оспы! — сострил задержанный.

Это был маленький человечек с большим крючковатым носом, похожий на итальянца. По документам он был американским гражданином и всего три недели назад прибыл из Чикаго. Остальные задержанные также были американцами, прибывшими в Лондон в тот же день одним и тем же пароходом. У одного из них также оказался револьвер.

— Надеюсь, здесь не запрещено ношение оружия? — спросил последний, когда револьвер отобрали.

— Об этом вы узнаете в суде, — ответил Джон.

По чьей инициативе все эти личности прибыли в Лондон? Из Скотленд-Ярда инспектор отправил срочный запрос в Америку и через два часа получил ответ:

«Все трое — известные преступники. Всегда носят при себе огнестрельное оружие. Риччини и Орлович дважды судимы за убийство. По нашим сведениям, за последние два месяца в Лондон прибыли несколько опасных преступников».

— Вы ничего не выяснили о прошлом Голли Эйкса? — спросил Джон у Элька.

— В 1915 году он был осужден за воровство. Потом против него было возбуждено дело — его обвиняли в скупке краденого, но дело закрыли за недостаточностью улик. Потом ходили слухи, что он перебрался в Бирмингем, где ограбил нескольких ювелиров.

— Похоже, вы правы, — сказал Джон. — Я начинаю видеть нашего друга Голли в новом свете.

После похищения из дома Теппита Лилу доставили на пароход; она не знала — на какой, лишь видела, что ее комната совершенно не похожа на обычные судовые каюты. Убранная с необычной роскошью, она имела всего одно окно. К стене была приделана койка. Помимо того, в каюте находился изящный письменный стол, а стены украшали произведения старинных мастеров. Каюта отапливалась камином.

Единственный человек, которого Лила видела, был слуга-китаец, приносивший ей пищу и приготовлявший для нее ванну. Еще никто и никогда так о ней не заботился. Она была польщена вниманием своих неизвестных хозяев. Ванная комната также поразила Лилу роскошью убранства. Над головой Лила слышала чьи-то шаги, судно медленно плыло, но, должно быть, все еще находилось на реке, потому что до ее слуха доносились завывания сирен, а порой и бой часов на берегу.

Как-то ночью ее разбудил отчаянный женский вопль. Потом все стихло, вопль больше не повторился, и Лила снова уснула, приняв это за игру воображения. Несколько успокаивало ее то обстоятельство, что она могла запереть дверь своей каюты. Но в то же время дверь запирали и с наружной стороны, лишая пленницу возможности выйти на палубу.