Он подошел ко входу в то самое ущелье, где он оставил Люси и ее отца. Даже в темноте Хоуп узнал очертания скал, окружавших долину. Должно быть, думал он, о нем уже беспокоятся — ведь он ушел почти пять часов назад. У него стало радостно на душе; он приставил руки ко рту, и гулкое эхо долины далеко разнесло веселый клич, которым он оповещал о своем возвращении. Он прислушался, ожидая ответа. Ни звука, кроме его собственного голоса, прогремевшего в мрачных, безмолвных ущельях и подхваченного эхом. Он крикнул еще раз, погромче прежнего, и опять не услышал даже шепота от друзей, с которыми так недавно расстался. В сердце его закралась неясная, беспричинная тревога; он в смятении ринулся вперед, сбросив с плеч свою ношу.
Обогнув скалу, он увидел место, где был разведен костер. Там еще тлела куча золы, но, очевидно, никто не поддерживал огонь после его ухода. Вокруг царила все та же мертвая тишина. Его смутные опасения превратились в уверенность; он подбежал ближе. Возле тлеющего костра не было ни одного живого существа: лошади, старик, девушка — все исчезли. Было ясно, что в его отсутствие сюда нагрянула страшная беда — беда, которая настигла их всех, но не оставила никаких следов.
У Джефферсона Хоупа, ошеломленного тяжким ударом, внезапно закружилась голова, и ему пришлось опереться на ружье, чтобы не упасть. Однако он был человеком действия и быстро преодолел свою слабость. Выхватив из золы тлеющую головешку, он дул, пока она не запылала, и с этим факелом принялся осматривать маленький лагерь. Земля была истоптана конскими копытами — значит, на беглецов напал большой отряд всадников, а по следам было видно, что отсюда они повернули обратно, к Солт-Лейк-Сити. Очевидно, они увезли с собой и старика, и девушку. Джефферсон Хоуп почти убедил себя, что это так, но вдруг сердце его дрогнуло и нервы напряглись до предела. Чуть поодаль он увидел нечто такое, чего здесь не было прежде, — небольшую кучку красноватой земли. Сомнений быть не могло — это недавно засыпанная могила. Молодой охотник подошел ближе: из земли торчала палка, в ее расщепленный конец был засунут листок бумаги. Джефферсон Хоуп прочел краткую, но исчерпывающую надпись:
ДЖОН ФЕРЬЕ из Солт-Лейк-Сити
умер 4 августа 1860.
Значит, мужественного старого фермера, с которым он расстался так недавно, уже нет в живых, и вот это — все, что написали на его могиле! Джефферсон Хоуп дико огляделся вокруг, ища вторую могилу. Второй не оказалось. Люси увезли с собой эти чудовища. Поняв, что судьба ее решена и что он бессилен помешать мормонам, молодой человек горько пожалел, что не лежит вместе со стариком в этой тихой могиле.
Но деятельная натура снова преодолела апатию, которую порождает отчаяние. Если он не в силах помочь девушке, то, по крайней мере, может посвятить свою жизнь отмщению. Наряду с безграничным терпением и настойчивостью в характере Джефферсона Хоупа была и мстительность, — это, вероятно, передалось ему от индейцев, среди которых он вырос. Стоя у потухшего костра, он чувствовал, что облегчить его горе может только полное возмездие врагам, свершенное его собственной рукой. Отныне его сильная воля и неутомимая энергия будут посвящены только этой единственной цели. Бледный и угрюмый, Джефферсон Хоуп пошел туда, где он бросил мясо убитого барана, потом развел огонь и приготовил себе еду на несколько дней. Он сложил мясо в мешок и, несмотря на усталость, отправился в путь через горы, по следам ангелов-мстителей.
Пять дней, чуть не падая от изнеможения, сбивая до крови ноги, брел он по тем же ущельям, где недавно проезжал верхом. Ночью он бросался на землю среди скал и забывался на несколько часов, но еще до рассвета снова шагал дальше. На шестой день он дошел до Орлиного ущелья, откуда начался их неудачный побег. Здесь перед ним открылся вид на гнездо мормонов. Джефферсон Хоуп, обессиленный и изможденный, оперся на ружье и яростно погрозил кулаком широко раскинувшемуся внизу безмолвному городу. Он увидел флаги на главных улицах — очевидно, там происходило какое-то торжество. Раздумывая, что бы это могло значить, он услышал топот копыт — к нему приближался какой-то всадник. Хоуп узнал в нем мормона, по имени Каупер, которому он не раз оказывал услуги. Он подошел к нему, надеясь узнать что-нибудь о судьбе Люси.
— Я — Джефферсон Хоуп, — сказал он. — Вы меня помните?
Мормон уставился на него с нескрываемым изумлением. В самом деле, трудно было узнать прежнего молодого, щеголеватого охотника в этом грязном оборванце с мертвенно-бледным лицом и горящими глазами. Но когда он, в конце концов, убедился, что перед ним Джефферсон Хоуп, изумление на его лице сменилось ужасом.
— Вы с ума сошли! Зачем вы сюда явились? — воскликнул он. — Если кто увидит, что я с вами разговариваю, мне несдобровать! Священный Совет Четырех приговорил вас к смерти за то, что вы помогли сбежать Ферье и его дочери!
— Не боюсь я ни вашего Совета, ни его приговоров, — твердо сказал Хоуп. — Вы, должно быть, что-нибудь о них знаете. Заклинаю вас всем, что для вас дорого, ответьте мне на несколько вопросов. Мы же были друзьями. Ради бога, не отказывайте мне в этом!
— Ну, что вам нужно? — беспокойно озираясь, спросил мормон. — Скорее только. У скал есть уши, а у деревьев глаза.
— Что с Люси Ферье?
— Ее вчера обвенчали с младшим Дреббером. Эй-эй, да что с вами такое? Вы просто помертвели!
— Пустяки, — побелевшими губами еле выговорил Хоуп и опустился на камень. — Вы говорите — обвенчали?
— Да, вчера. Потому и флаги возле храма вывесили. Младший Дреббер и младший Стэнджерсон всё спорили, кому из них она достанется. Оба они были в отряде, который помчался в погоню, и Стэнджерсон застрелил ее отца, что вроде бы давало ему преимущество, но на совете у Дреббера была сильная поддержка, и Провидец отдал девушку ему. Только, думается мне, ненадолго: вчера по лицу ее было видно, что не жить ей на этом свете. Не женщина стояла под венцом, а привидение. Вы что, уходите?
— Ухожу, — сказал Джефферсон Хоуп, поднимаясь. Его застывшее, суровое лицо, казалось, было высечено из мрамора, и только глаза горели недобрым огнем.
— Куда же вы идете?
— Это неважно, — ответил он и, вскинув ружье на плечо, побрел в ущелье, а оттуда — в самое сердце гор, к логовам хищных зверей. Среди них не было более опасного и свирепого зверя, чем он сам.
Предсказание мормона сбылось. Подействовала ли на нее ужасная смерть отца или ненавистный насильственный брак, но бедняжка Люси, жившая не поднимая головы, стала чахнуть и через месяц умерла. Вечно пьяный Дреббер, который женился на ней главным образом из-за состояния Джона Ферье, не слишком скорбел о своей утрате. Ее оплакивали остальные его жены, по обычаю мормонов просидевшие у ее гроба всю ночь накануне погребения. Когда забрезжил рассвет, дверь вдруг распахнулась, и перепуганные, изумленные женщины увидели перед собой косматого, одичалого человека в лохмотьях. Не обращая внимания на сбившихся в кучу женщин, он подошел к бездыханному телу, в котором еще так недавно обитала чистая душа Люси Ферье. Нагнувшись, он благоговейно прижался губами к ее холодному лбу, потом поднял ее руку и снял с пальца обручальное кольцо.
— Она не ляжет в могилу с этим кольцом! — яростно прорычал он и, прежде чем женщины успели поднять тревогу, бросился на лестницу и исчез.
Все это было так диковинно и произошло так быстро, что женщины не поверили бы себе и не убедили других, если бы не один неоспоримый факт: маленький золотой ободок — символ брака — исчез с ее пальца.
Несколько месяцев Джефферсон Хоуп бродил по горам, вел странную, полузвериную жизнь и лелеял в своем сердце свирепую жажду мести. В городе ходили слухи о таинственном существе, которое прокрадывалось к окраинам города и обитало в глухих горных ущельях. Однажды в окно Стэнджерсона влетела пуля и расплющилась о стену в каком-нибудь футе от его головы. Другой раз возле проходившего под скалой Дреббера свалился огромный камень, и он избежал ужасной смерти лишь потому, что бросился ничком на землю. Оба молодых мормона скоро догадались о том, кто покушался на их жизнь, и неоднократно устраивали набеги в горы, надеясь поймать или убить своего врага, но все их попытки кончались безуспешно. Тогда они решили из предосторожности не выходить из дома в одиночку, тем более вечером, а возле своих домов поставили караульных. Но постепенно они перестали соблюдать осторожность, ибо враг больше не давал о себе знать, и они надеялись, что время остудило его мстительный пыл.
Это было далеко не так: оно скорее усилило его. Охотник, упрямый и неподатливый по натуре, был так одержим навязчивой мыслью о мести, что не мог уже думать больше ни о чем другом.
Однако, кроме всего прочего, он обладал практическим умом. Он вскоре понял, что даже его железный организм не выдержит постоянных испытаний, которым он себя подвергал. Жизнь под открытым небом и отсутствие здоровой пищи подорвали его силы. Но если он умрет в горах, как собака, как же быть с местью? А его, конечно, ждет именно такая смерть, если он будет жить по-прежнему. Он знал, что это будет на руку его врагам, поэтому неохотно вернулся в Неваду, к своим рудникам, чтобы восстановить здоровье и накопить денег, а потом снова добиваться своей цели.
