– Вы знаете, мсье Пуаро, что я не убивала мою свекровь! Она была цела и невредима, когда я отошла от нее. Многие могут это засвидетельствовать. Следовательно, будучи невиновной в этом преступлении, я могу обратиться к вам с просьбой. Если я поклянусь вам, что свершилось высшее правосудие, вы бросите это дело? Сколько нам всем пришлось вынести! И теперь, когда мы обрели покой и возможность счастья, неужели вы способны все это разрушить?
Пуаро выпрямился. Его глаза сверкнули зеленоватым светом.
– О чем именно вы просите меня, мадам?
– Я говорю вам, что моя свекровь умерла естественной смертью и прошу мне поверить.
– Иными словами, вы знаете, что вашу свекровь преднамеренно убили, и просите меня посмотреть на это сквозь пальцы.
– Я прошу вас сжалиться!
– Да, над тем, у кого нет жалости.
– Вы не понимаете – все было совсем не так…
– Откуда вы знаете, мадам? Или вы сами совершили убийство?
Надин покачала головой, не обнаруживая признаков вины.
– Нет, – спокойно сказала она. – Моя свекровь была жива, когда я отошла от нее.
– А что случилось потом? Вы знаете наверняка? Или подозреваете?
– Я слышала, мсье Пуаро, что в Восточном экспрессе вы приняли официальную версию происшедшего[45].
Пуаро с любопытством посмотрел на нее:
– Интересно, кто рассказал вам об этом?
– Но это правда?
– Это было… совсем другое дело, – медленно произнес Пуаро.
– Нет! Не другое! – страстно воскликнула Надин. – Убитый воплощал собой зло… и она тоже!
– Нравственные качества жертвы тут ни при чем, – остудил ее пыл Пуаро. – Человеческое существо, которое присваивает право лично вершить правосудие и лишает жизни другое человеческое существо, опасно для общества. Это говорю вам я, Эркюль Пуаро!
– Как вы суровы!
– В некоторых отношениях, мадам, я беспощаден. Я не одобряю убийства! Это последнее слово Эркюля Пуаро.
Надин поднялась. Ее темные глаза сверкали.
– Тогда продолжайте разрушать жизни невинных людей! Мне больше нечего сказать!
– Напротив, мадам, я думаю, вы можете поведать очень многое. Что случилось после того, как вы покинули вашу свекровь? Когда вы и ваш муж находились в шатре?
Она пожала плечами:
– Откуда я знаю?
– Вы знаете – или подозреваете.
Надин посмотрела ему в глаза:
– Я ничего не знаю, мсье Пуаро.
Повернувшись, она вышла из комнаты.
Отметив в блокноте «Н.Б. – 16.40», Пуаро открыл дверь, позвал ординарца, которого полковник Карбери предоставил в его распоряжение, – смышленого араба, хорошо говорящего по-английски, – и попросил его прислать мисс Кэрол Бойнтон.
Спустя непродолжительное время он с интересом рассматривал вошедшую девушку, отмечая ее каштановые волосы, горделивую посадку головы на длинной шее и нервные точеные руки.
– Садитесь, мадемуазель, – предложил Пуаро.
Кэрол послушно села. На ее бледном лице отсутствовало какое-либо выражение. Пуаро поспешил принести соболезнования, которые девушка приняла с полным равнодушием.
– А теперь, мадемуазель, не расскажете ли вы мне, как вы провели вторую половину дня, когда последовала смерть вашей матери?
Ответ прозвучал быстро, заставив подозревать, что его отрепетировали заранее:
– После ленча мы все отправились на прогулку. Я вернулась в лагерь…
– Минутку, – прервал Пуаро. – До этого вы все были вместе?
– Нет. Большую часть времени я провела с моим братом Реймондом и мисс Кинг, а потом гуляла одна.
– Благодарю вас. Когда именно вы вернулись в лагерь?
– По-моему, около десяти минут шестого.
Пуаро записал в блокноте: «К.Б. – 17.10».
– А потом?
– Моя мать все еще сидела у входа в пещеру. Я поднялась туда и поговорила с ней, а затем пошла в свою палатку.
– Не помните, о чем вы говорили?
– Я просто сказала, что было очень жарко и я хочу прилечь. Мать ответила, что останется сидеть здесь. Вот и все.
– Ничего в ее внешности не показалось вам необычным?
– Нет. Хотя…
Она с сомнением посмотрела на Пуаро.
– От меня вы не можете получить ответ, мадемуазель, – спокойно заметил он.
– Я просто задумалась. Тогда я едва ли обратила на это внимание, но сейчас вспоминаю…
– Да?
– У нее был странный цвет лица, – медленно произнесла Кэрол. – Такой… густо-красный, гораздо темнее обычного.
– Возможно, она перенесла шок? – предположил Пуаро.
– Шок? – Кэрол уставилась на него.
– Например, не поладила с кем-то из арабской прислуги.
– О! – Лицо девушки прояснилось. – Да, может быть.
– Она не упоминала о подобном инциденте?
– Н-нет…
– А что вы делали позже, мадемуазель?
– Отправилась в свою палатку и прилегла на полчаса, а потом пошла в шатер. Мой брат и его жена сидели там и читали.
– А чем занялись вы?
– Сначала что-то шила, потом взяла журнал.
– Вы не говорили с матерью снова, по пути к шатру?
– Нет, я сразу пошла туда. Едва ли я даже посмотрела в ее сторону.
– А затем?
– Я оставалась в шатре, пока… пока мисс Кинг не сообщила нам, что мать умерла.
– И это все, что вы знаете, мадемуазель?
– Да.
Пуаро склонился вперед.
– А что вы почувствовали, мадемуазель? – спросил он тем же беспечным тоном.
– Почувствовала?
– Когда узнали о смерти вашей матери… pardon, вашей мачехи?
– Не понимаю, о чем вы!
– Думаю, отлично понимаете.
Кэрол опустила глаза:
– Это было… ужасным потрясением.
– В самом деле?
Кровь бросилась молодой Бойнтон в лицо, в глазах мелькнул страх. Она беспомощно посмотрела на Пуаро.
– Было ли это таким уж потрясением, мадемуазель? Вспомните о разговоре, который состоялся у вас с вашим братом Реймондом однажды ночью в Иерусалиме.
Выстрел попал в цель. Краска вновь сбежала с лица девушки.
– Вы знаете об этом? – прошептала она.
– Да, знаю.
– Но как… откуда?
– Часть вашего разговора подслушали.
– О! – Кэрол Бойнтон закрыла лицо руками. Ее рыдания сотрясали стол.
Подождав минуту, Эркюль Пуаро спокойно произнес:
– Вы вместе планировали убийство вашей мачехи.
– В тот вечер мы обезумели! – всхлипывала Кэрол.
– Возможно.
– Вы не можете понять то состояние, в котором мы находились! – Кэрол выпрямилась, откинув с лица прядь волос. – Вам это показалось бы фантастичным. В Америке было еще не так плохо, но путешествие заставило нас понять…
– Что именно? – Теперь в голосе Пуаро звучало сочувствие.
– Наше отличие от… от других людей! Мы были в отчаянии. А тут еще Джинни…
– Джинни?
– Моя сестра. Вы пока не видели ее. Она от рождения со странностями, а мать только усугубляла положение. Мы с Реем боялись, что Джинни сойдет с ума! Надин тоже так считала, и это еще сильнее пугало нас, потому что она разбирается в медицине. В тот вечер в Иерусалиме Рей был вне себя. Нам казалось, что мы поступаем правильно, планируя все это. Не знаю, как вы к этому отнесетесь, но, по-моему, иногда убийство может быть благородным поступком!
Пуаро медленно кивнул:
– Так кажется многим. История это подтверждает.
– Но в действительности мы не собирались этого делать! – Кэрол ударила ладонью по столу. – При дневном свете все наши замыслы показались нелепыми, мелодраматичными… и жестокими! Мсье Пуаро, мама умерла естественной смертью от сердечного приступа. Рей и я не имеем к этому отношения!
– Можете вы поклясться спасением вашей души, мадемуазель, что миссис Бойнтон не умерла в результате ваших действий?
Кэрол вскинула голову:
– Клянусь спасением души, что я не причинила ей вреда!
Пуаро откинулся назад.
– Та-ак! – протянул он.
Наступило молчание. Пуаро задумчиво приглаживал свои великолепные усы.
– В чем состоял ваш план? – спросил он наконец.
– План?
– Да. Ведь у вас с братом должен был иметься какой-то план.
Мысленно Пуаро считал секунды перед ответом. Одна, две, три…
– У нас не было никакого плана, – сказала Кэрол. – Мы так далеко не продвинулись.
Эркюль Пуаро поднялся.
– Это все, мадемуазель. Будьте любезны прислать ко мне вашего брата.
Кэрол тоже встала, но не сдвинулась с места.
– Мсье Пуаро, вы… вы верите мне?
– Разве я сказал, что не верю?
– Нет, но… – Она не договорила.
– Вы пригласите сюда вашего брата?
– Да.
Кэрол направилась к двери, но остановилась на полминуты и повернулась к собеседнику:
– Я говорила вам правду!
Пуаро не ответил.
Кэрол Бойнтон медленно вышла.
Пуаро обратил внимание на сходство между братом и сестрой, как только Реймонд Бойнтон вошел в комнату.
Его лицо было суровым и напряженным, но не испуганным. Он сел на стул, посмотрел на Пуаро и кратко осведомился:
– Ну?
– Ваша сестра говорила с вами? – вежливо спросил Пуаро.
Реймонд кивнул:
– Да. Разумеется, я понимаю, что ваши подозрения вполне оправданны. Если наш разговор в ту ночь подслушали, внезапная смерть моей матери должна казаться подозрительной. Могу только заверить вас, что этот разговор был чистым безумием. В то время мы испытывали невыносимое напряжение. Фантастический план убийства моей мачехи был… как бы это сказать… способом выпустить пар.
