Мегрэ стучит в стекло. Они уже на окраине Парижа. На Набережной все ждут комиссара.
– Минутку, водитель. Пить хочется.
На самом-то деле Мегрэ выгадывает капельку времени, чтобы завершить свой мысленный рапорт.
– А при чем тут мадмуазель Жанна? – спросит следователь.
– Сообщница, – ответит Мегрэ.
– Чья?
– Господина Блеза. Так сказать, статистка при нем.
Гадалка, ясновидящая – лучшей осведомительницы шантажисту и желать не приходится. Ей поверяют секреты в надежде выспросить о будущем. Эти не всегда чистые секреты, выведанные с помощью магического шара, каждую неделю передаются Жюстену, человеку с зеленой машиной, а тот везет ее улов в Морсан, к хозяину, и г-н Блез сортирует его, а потом использует. Теперь понятно, господин следователь?
Что?.. Как мадмуазель Жанна?.. Это мне не известно. Не забудьте: мать ее пошла по рукам, отец стал клошаром; она пыталась выкарабкаться, но у нее не заладилось. Возможно, влюбилась в красавчика Жюстена; возможно, видела в том, что делает, всего-навсего средство к существованию. Не сомневайтесь, мы разыщем и других, кто за деньги продавал господину Блезу тайны, на которых тот зарабатывал крупные суммы.
Итак: Жюстен натыкается на мнимого Ле Клоагена, раскрывает тайну дома на бульваре Батиньоль. Да это же золотое дно! Госпожа Ле Клоаген обязательно «выложится». Она – идеальная жертва. Дорого же ей обойдутся двести тысяч дохода!»
Мегрэ сидит у стойки маленького бистро, и таксист спрашивает себя, не уснул ли его пассажир.
«Уверяю вас, господин следователь, все произошло именно так. Когда мадмуазель Жанна узнала, что госпожу Ле Клоаген собираются шантажировать и за это может поплатиться ее, Жанны, отец, она, вероятно, сперва умоляла, потом пригрозила, что донесет и выдаст всю шайку. Вот тогда-то гадалку и решили убить.
Теперь понятно? Она, сама того не желая, навела на великолепное дело. Благодаря ей поймана курочка, несущая золотые яйца. Сколько заломят с госпожи Ле Клоаген? Для начала двести тысяч – ежегодную пенсию мнимого судового врача.
Мадмуазель Жанна заартачилась? Тем хуже – ее уберут… Найти откровенно бесчестных людей, если можно так выразиться, очень непросто, господин следователь. Как и Маскувен, она к числу их не относится. А господин Блез – мастер использовать только тех, кого мы на Набережной называем приблатненными. Гадалку убьют в пятницу, в пять пополудни…»
На набережной Орфевр иссякает терпение, и следователь перебирается из своего кабинета в кабинет Мегрэ. Водитель такси тоже нервничает: он вкалывал целую ночь и хочет спать.
– Еще один кальвадос, хозяин!
«Произойдет убийство! Шайка готовит убийство! Бедняга Маскувен знает это. Быть может, ему даже сказали об этом, чтобы попутать еще надежней. Он ищет способ любой ценой предотвратить трагедию.
Вот он, как обычно, сидит в кафе на площади Республики».
Мегрэ задыхается от бешенства. Сжимает кулаки от злости. Будь дуралей малость попроще…
Разумеется, от него нельзя требовать, чтобы он прямо так и вывалил полиции: «Я состою в шайке преступников. Завтра в пять пополудни они совершат преступление – убьют гадалку, ни имени, ни адреса которой я не знаю».
Он ищет, напрягает мозг, комбинирует, размышляет, изобретает трюк с бюваром – хочет вывести из игры себя. Чтобы скрыться от мести сообщников, он даже сочиняет кражу тысячи франков – тогда его упрячут, но ненадолго. Вот так-то, господин следователь.
Пикпюс?.. Ха-ха-ха! Собираясь подписать письмо, Маскувен поднимает голову и видит перед собой веселого ярмарочного геркулеса, жонглирующего зеркальным шкафом… Подпись: Пикпюс. Когда же этому болвану становится ясно, что злодейство все-таки совершилось, им овладевает одна мысль – покончить с собой».
– Эй, хозяин!
Таксист трясет пассажира, уснувшего за столиком. Мегрэ приоткрывает глаза.
– Куда теперь?
– Набережная Орфевр.
– Куда? Куда?
– В уголовную полицию.
Комиссар и вправду спал. Идя к машине, он успевает проснуться. Для него дело Пикпюса закончено, начинается самое тягостное: растолковать все следователю, затем…
Неожиданно комиссар чуть не подпрыгивает. На память ему приходит г-жа Ле Клоаген, а уж на нее, надо признаться, у него зуб. Не будь г-на Блеза и убийства на улице Коленкура, она продолжала бы свой грязный промысел и копила бы в год по двести тысяч до самой смерти старого клошара, которого лишала табака и запирала на засов в комнате.
– Сволочь!
Уголовная полиция. Мегрэ грустно поднимается по лестнице.
– Все ждут вас, господин комиссар.
– Знаю, знаю.
Полдень. Все ждут Мегрэ и злятся на него, особенно следователь, который полагает, что его достоинство… Разбор длится до трех дня.
– Придется доказать… – скалится г-н Блеэ.
– Все уже доказано. Ниццская полиция допросила Жюстена.
Это правда. Жюстена «взяли на контакт» и раскололи: как это нередко бывает, он вовсю теперь закладывает своего хозяина в надежде обеспечить себе смягчающие обстоятельства.
– Ты все еще задерживаешься? – интересуется по телефону г-жа Мегрэ.
– Вернусь… скажем, через час. Что на обед?
Еще одна маленькая поездка. Следователь заметил, что для привлечения г-жи Ле Клоаген к суду за мошенничество необходима жалоба пострадавшего.
Пострадавший – это аргентинец, когда-то назначивший спасителю своей дочери ренту в двести тысяч франков.
Он умер.
Дочь его, подобно многим южноамериканским наследницам, вышла за иностранного принца и живет в Париже.
Лакей в штанах до колен вводит комиссара в роскошный салон особняка на площади Звезды. Мегрэ ждет. Ждет целый час. Бедная г-жа Мегрэ! Он ждет еще час и снова засыпает.
– Простите, господин комиссар. Мне забыли доложить о вашем приходе. Не понимаю, впрочем…
Та, кого некогда спас доктор Ле Клоаген, теперь дама лет пятидесяти, одетая под юную девочку и, конечно, состоящая в числе неизменных клиентов институтов красоты. Ее сопровождает молодой человек – ясное дело, постоянный кавалер.
– Я хотел вас спросить… Может быть, вы помните, что ваш отец назначил когда-то ренту в двести тысяч франков врачу, который…
– Ах, да!.. У меня еще случилась тогда желтая лихорадка… Представляете, Хосе, у меня была желтая лихорадка, и я…
Так вот, этот врач умер, и…
Бедный! Он, вероятно, был еще молод?
– Ему было…
Полно! В этом доме о возрасте лучше не говорить!
– Чтобы не потерять пенсию, его жена… Она подобрала в каннском порту клошара, похожего на ее мужа.
– Как интересно! Боже мой, Хосе, как интересно!.. Скажите, господин комиссар, у нее с этим бродягой… Словом, он стал ее настоящим мужем и у них есть дети?
– Поскольку налицо мошенничество и вы являетесь пострадавшей стороной, я приехал узнать, подадите ли вы жалобу.
– Жалобу? На что?
– На то, что последние десять лет вас ежегодно лишали суммы в…
– Бедная женщина! Ну что ей стоило мне написать! Я и думать забыла об этой ренте. Такими вещами занимаются мои поверенные… Конечно нет, господин комиссар! Скажите… Мне любопытно было бы познакомиться с женщиной, которая… Очень забавно! Второй муж в роли первого… Вы не находите, Хосе, что в этом есть что-то пикантное?.. Передайте ей, пусть позвонит мне и заезжает на чашку чая.
– Наконец-то ты вернулся, Мегрэ! Я уже ломала себе голову… На обед шпигованная телятина, как ты и просил по телефону.
Но комиссар еще в прихожей стаскивает с себя пиджак, галстук, воротничок и бормочет:
– Спать.
– Как? Ты не будешь есть? Ты…
Мегрэ не слушает. Он ныряет в спальню, раздевается и вздыхает:
– Слишком глупы. Понимаешь, люди слишком глупы.
Пружины скрипят под ним, он пристраивает голову поудобней и, уже засыпая, договаривает:
– Впрочем, не будь они так глупы, не нужна была бы и полиция.
В Париже существует пневматическая почта для внутригородской корреспонденции.
«Мулен-Руж» («Красная мельница») – знаменитый кафешантан в Париже.
Кан – город на севере Франции (Нормандия). Канн – город на юго-востоке Франции (Лазурный берег).
