– Привет, красавица! Что если нам разгадать кроссворд вместе?
Он взял у нее газету, и вынул шариковую ручку из верхнего кармана белого халата.
– Я не очень хорошо отгадываю кроссворды, – сказала Бренда.
– Держу пари, зато ты хороша в постели.
– Если вы собираетесь…
– Один по горизонтали. Шесть букв. «Девушка в постели». Что это, как ты думаешь?
– Без понятия.
– Минуточку! Как насчет БРЕНДА? Подходит, не так ли?
– Зачем вы это делаете, – засмеялась она.
– Прекрасное слово «кровать»[10], ты согласна? – Он написал печатными буквами Brenda на краю газеты, а затем аккуратно обвел три буквы «B», «е», «d» в определенной последовательности. – Есть для меня хоть какая-то надежда?
– Вы женатый мужчина.
Он повернулся к ней проказливо.
– Ну… не знаю. Мы можем просто пройти в твою комнату и…
– Не глупите!
– Я не глуплю. Что я могу с собой поделать, если с вожделением смотрю на тебя каждый раз, когда вижу тебя в халатике?
Его тон был легким и игривым, но он вдруг стал более серьезным, когда открылась дверь, и вошли две молодые медсестры. Он заговорил теперь очень тихо.
– Не будешь на меня сердиться, если я продолжу попытки, ладно? Обещай?
Но Бренда его не слушала. Она не хотела, чтобы кто-то увидел, как она сидит, так близко к молодому врачу, и вскоре нашла повод, чтобы уйти в свою комнату, где она легла на свою односпальную кровать и долго и упорно смотрела в потолок. Можно было бы запереть на ключ дверь, и никто не узнал бы, не так ли? Так же, как он и сказал. Если только… Она едва решалась поверить в свои собственные мысли. Если бы только он просто прошел вверх по лестнице, постучал в дверь и снова спросил ее… о его простой попытке, не осложненной условностями. Теперь она знала, что пригласит его в комнату, и ляжет – так же, как она лежала сейчас – с нетерпеливым удовольствием ожидая, когда он расстегнет белые пуговицы на ее халатике.
Она чувствовала себя уставшей, и в комнате было слишком душно – радиатор разогрелся до высокой температуры. Постепенно она задремала, а когда проснулась, во рту было очень сухо. Что-то разбудило ее; и теперь она ясно услышала мягко повторяющийся стук, – стук в дверь. Как долго она спала? Ее часы показывали 5.45 вечера. Она взбила волосы, оправила халатик, слегка подмазала губы помадой и, с небольшим волнением в животике, подошла к двери своей комнаты, недавно окрашенной в ослепительно белый цвет…
* * *
Она лежала у этой же двери, когда один из уборщиков нашел ее на следующее утро. Каким-то образом ей удалось проползти от центра небольшой комнаты; и было ясно, что пальцы ее напрасно нащупывали ручку двери, нижний косяк которой был измазан кровью, вытекавшей из ее горла. Никто, как оказалось, точно не знал, откуда она родом, но письмо, которое полиция обнаружила под подкладкой ее сумочки, убедительно доказывало, что она состоит, или состояла, в самых интимных отношениях с человеком по имени Пол, который указал обратный адрес просто как «Кидлингтон», и который просил получателя немедленно сжечь улику.
Было утро субботы, и на середине второй страницы сильно задержавшегося отчета о посмертном вскрытии трупа, найденного на башне, Морс пришел к выводу, что может с таким же успехом читать «Дейли» на китайском. Он ценил, конечно, необходимость некоторого специализированного жаргона, но не медику не было вообще никаких шансов разобраться в этой мешанине физиологических терминов. Первый абзац прошел у Морса довольно гладко, но потом он решил передать отчет Льюису.
«Тело взрослого мужчины, тип брахицефальный. Рост: 5 футов 8,5 дюймов. Возраст: не просто оценить с точностью, но, скорее всего от 35 до 40. Волосы: светло-каштановые, вероятно, подстриженные за неделю или около того до смерти. Глаза: цвет невозможно определить. Зубы: удивительно хорошие, с крепкой эмалью, только с одной пломбой (верхняя слева). Физические особенности: не наблюдаются, хотя можно предположить, что и не было никаких особенностей, так как большой участок кожи, взятый с нижнего подъема ноги (левой), размер которой…»
Льюис пришел доложить, что у него мало желания вспоминать объект, ярко высвеченный совсем недавно фонарем сторожа. Более того, его следующая работа обещает быть достаточно мерзкой, и это уже слишком для одного утра, так как в течение следующего получаса он будет просеивать полдюжины прозрачных пластиковых пакетов, содержащих остатки одежды убитого. Сам Морс отказался участвовать в этой сомнительной операции и выразил лишь незначительный интерес, когда услышал приглушенный свист триумфа своего подчиненного.
– Дайте угадаю, Льюис. Вы нашли метку с его именем и номером телефона.
– Было бы неплохо, сэр.
Пинцетом он подцепил небольшой прямоугольник бумаги – билет на автобус.
– Это было в нагрудном кармане пиджака – 30 пенсов за поездку от 26 октября. Я считаю, что проезд от Кидлингтона до Оксфорда точь-в-точь 30 пенсов.
– Возможно, сейчас тариф уже вырос, – пробормотал Морс.
– И, конечно, – глаза Льюиса вдруг заблестели от волнения, – это был день, когда Пол Моррис исчез, что скажите?
– Даты никогда не были моей сильной стороной, – сказал Морс.
На данный момент, однако, ничто не смогло бы ослабить энтузиазм Льюиса.
– Какая жалость, что его зубы настолько хороши, сэр. Он, вероятно, не был рядом со стоматологом многие годы. Тем не менее, мы смогли бы…
– Вы принимаете очень многое, как должное, знаете ли. У нас нет ни малейшего доказательства того, кем окажется этот парень, договорились?
– Нет, у нас нет. Но существует не так много смысла закрывать глаза на очевидное.
– Какое?
– То, что человек, которого мы нашли это Пол Моррис, – ответил Льюис с твердой уверенностью.
– Просто потому, что молодая деваха из музыкального класса, сказала, что он носил темный костюм.
– И светло-голубой галстук.
– И светло-голубой галстук, и все в порядке, – это делает его Полом Моррисом, говорите вы? Льюис! У вас с головой также плохо, как и у меня.
– Думаете, я ошибаюсь?
– Нет-нет. Я этого не говорил. Я просто немного более осторожен, чем вы, скажем так?
Это было смешно. Морс – и Льюис слишком хорошо знал это – был человеком, ум, которого мог совершать самые потрясающие кульбиты даже во мраке; и все же сейчас он был совершенно слеп, не видя немногие простые факты, которые лежали, глядя ему в лицо среди бела дня. Хотя, забудь об этом!
Льюису понадобилось не более десяти минут, чтобы обнаружить, что Пол Моррис был пациентом в поликлинике Кидлингтона, и, после небольшого ласкового нажима, главный врач этого учреждения уже озвучивал детали его медицинской карты.
– И что же? – спросил Морс, когда Льюис положил трубку.
– Подходит очень хорошо. Тридцать восемь лет, пять футов девять дюймов, светло-каштановые волосы.
– Подходит многим людям. Средний рост, средний окрас, средний…
– Вы не хотите, выяснить, кто он такой? – Льюис встал и посмотрел на Морса с непривычным раздражением. – Я сожалею, если все это не вписывается в какую-нибудь умную теорию, которую вы придумали, но мы должны сделать что-то для начала, разве не так?
Морс молчал несколько мгновений, и когда он заговорил, от его тихих слов Льюису сделалось по-настоящему стыдно за свою раздражительность.
– Конечно, вы понимаете, вы не можете не понимать, Льюис, почему я надеюсь, что разлагающийся труп – не тело Пола Морриса? Видите ли, если это он, я боюсь, что нам придется начать поиски немедленно, верно? Нам придется начать искать еще один труп, старина – труп в возрасте двенадцати лет.
Хотя Белл, главный инспектор Городской полиции, и лежал с гриппом, тем не менее, он дал, прочихавшись, Морсу благословение на осмотр имущества по адресу Хоум-клос, 3, Кидлигтон. Дом теперь арендовала (сменив Морриса) молодая супружеская пара с ребенком. Но никто не отзывался на неоднократный стук Льюиса.
– Возможно, ходят по магазинам, – сказал он, снова сев рядом с Морсом на переднее сиденье полицейской машины.
Морс кивнул и неопределенно осмотрелся вокруг. Невысокие, расположенные полукругом здания были построены в начале 1930-х, – около дюжины домов на две семьи каждый из красного кирпича, – теперь начал проглядывать их возраст, опоры их реечных деревянных заборов практически прогнили и завалились набок.
– Скажите, Льюис, – сказал он вдруг. – Как вы думаете, кто убил Джозефса?
– Я знаю, что это не очень оригинальная идея, сэр, но я думаю, что его убил бродяга. Вроде как он решил зажать собранные пожертвования, а Джозефс оказался у него на пути, вот он и зарезал его. Другая возможность…
– Но почему же Джозефс не орал, когда на него напали?
– В действительности он пытался звать на помощь, сэр, но, если вы помните, его не могли услышать – из-за звуков органа, возможно.
