— Очень на то похоже, сэр. Я не особо разбираюсь в деловых вопросах. Раньше мне один раз приходилось заверять чужую подпись, но тогда все было совсем иначе: мне принесли уже подписанный документ, и никакой суматохи вокруг этого не было.
— Насколько я понял, старая леди была в состоянии вести свои дела?
— До какого-то времени — да. После этого она передала все в руки мисс Виттейкер. Это случилось как раз перед тем, как мисс Доусон стали постоянно колоть обезболивающее, потому что ей, бедняжке, стало совсем худо. Тогда мисс Виттейкер уже и чеки сама подписывала.
— То есть она действовала по доверенности, — кивнул мистер Марблз. — Так что, вы все-таки подписали тот таинственный документ?
— Нет, сэр. Я вам сейчас объясню, как это случилось. Мы с Бертой прождали совсем недолго, когда мисс Виттейкер выглянула за дверь и сделала нам знак, чтобы мы потихоньку прошли в спальню. Тогда мы с сестрой зашли и остановились возле самой двери. В головах постели стояла ширма, так что мы не могли видеть мисс Доусон, так же как и она нас. Зато нам было хорошо видно ее отражение в большом зеркале, которое висело слева от кровати.
Лорд Питер и мистер Марблз многозначительно переглянулись.
— Теперь постарайтесь собраться и не упустить ни одной детали, даже самой мелкой и незначительной, — обратился Вимси к миссис Кроппер, — потому что сейчас, как мне кажется, вы подошли к самому интересному.
— Хорошо, милорд. В общем-то, там больше не было ничего особенного, разве только вот что: слева от входа, почти вплотную к двери, стоял маленький столик. Медсестра обычно ставила на него поднос и клала всякие вещи, которые могли ей понадобиться. Теперь на столике ничего такого не было, но зато там лежал кусок промокательной бумаги, ручка и письменный прибор — в общем, все, что нам требовалось, чтобы поставить подпись.
— Мисс Доусон могла это видеть? — спросил мистер Марблз.
— Нет, сэр. Все заслоняла ширма.
— Но столик стоял в самой комнате?
— Да, сэр.
— В этом вопросе необходима полная ясность. Вы не могли бы нарисовать нам приблизительный план комнаты и указать на нем расположение кровати, ширмы, зеркала и так далее?
— Боюсь, я не очень-то хорошо рисую, — с колебанием произнесла миссис Кроппер, — но как-нибудь постараюсь.
Мистер Марблз предоставил ей блокнот и авторучку, и после нескольких неудачных попыток на свет появился схематичный набросок.
— Благодарю вас, это и правда очень понятный чертеж. Заметьте, лорд Питер, сколь тщательные меры были приняты для того, чтобы мисс Доусон подписала документ в присутствии свидетелей, а свидетели заверили поставленную подпись в присутствии мисс Доусон и друг друга. Вам не нужно объяснять, для какого именно документа необходимы такие приготовления.
— Для чего это было, сэр? Мы никак не могли понять, зачем это мисс Виттейкер все так устроила.
— Если бы возникли сомнения относительно подлинности этого документа, — объяснил мистер Марблз, — то вам с сестрой пришлось бы явиться в суд и дать показания. Вас бы там спросили о том, действительно ли вы видели, как мисс Доусон ставит подпись на документе, находились ли в этот момент вы, ваша сестра и мисс Доусон в одной комнате, оставалась ли мисс Доусон в одном помещении с вами, когда вы подписывали документ в качестве свидетелей. А раз все это так и было, то вы могли под присягой ответить на все вопросы «да», не правда ли?
— Конечно.
— Хотя мисс Доусон даже не знала, что вы находитесь рядом.
— Не знала, сэр.
— Вот в этом все и дело, понимаете?
— Да, сэр, теперь мне все ясно, но тогда мы с Бертой ни о чем не догадывались.
— Итак, вы сказали, что мисс Доусон так и не подписала этот документ?
— Нет, сэр. И нам ничего не пришлось заверять. Мы видели, как мисс Доусон поставила подпись на одной или двух бумагах. После этого мисс Виттейкер положила перед ней следующую порцию и сказала: «Вот еще чуть-чуть, тетя. Это по большей части отчетность по подоходному налогу». Старая леди на это говорит: «Дорогая, нельзя ли мне их просмотреть? Я хочу понять, что это за документы». Мисс Виттейкер ей отвечает: «Это обычная рутина, и ничего больше». Тогда мисс Доусон вздохнула: «Ах, милая, до чего же их много. Сколько формальностей напридумывали в наше время!» Нам было видно, что мисс Виттейкер дала мисс Доусон еще несколько документов. Они лежали один на другом, чтобы видно было только тот край листа, на котором ставят подпись. Мисс Доусон сначала подписала верхнюю бумагу, потом подняла ее и просмотрела ту, что была под ней. Мисс Виттейкер стала ее успокаивать: «Там все одно и то же», с таким видом, как будто она торопится и все нужно подписать поскорее. Но мисс Доусон забрала у нее из рук документы и принялась их просматривать. Вдруг она хрипло взвизгнула и закричала: «Я не хочу! Я не хочу! Я умирать еще не собираюсь! Как ты смеешь, злая девчонка! Никак не можешь дождаться, когда я лягу в могилу? Все вы стремитесь напугать меня до смерти и загнать в гроб раньше времени! Ну, разве я когда-нибудь хоть в чем-то тебе отказывала?» Мисс Виттейкер начало было: «Тише, тетя, дайте мне объяснить…» Но старая леди заупрямилась: «Слышать ничего не хочу! Мне об этом даже думать противно. Я не стану разговаривать на эту тему. Оставь меня в покое. Я не смогу поправиться, если меня будут так пугать». И тут она начинает ужасно кричать и выходить из себя. Тогда мисс Виттейкер подходит к нам, страшно бледная, и говорит: «Уходите, девушки, да побыстрее. У тети приступ, она сейчас не может заниматься делами. Я вас позову, если будет необходимо». Я ее спрашиваю: «Может, вам помочь, мисс?» Но мисс Виттейкер отвечает: «Нет-нет, все в порядке. Просто у нее опять начались боли. Я сделаю ей укол, как обычно, и она придет в норму». Тут она нас вытолкала из комнаты и закрыла дверь, но мы все равно слышали крики старой леди. Она, бедняжка, кричала так, что просто сердце разрывалось. Мы спустились вниз по лестнице и столкнулись с медсестрой. Она как раз только что вошла. Мы ей сказали, что мисс Доусон опять стало хуже, и она побежала наверх, даже не сняв верхней одежды. И вот сидим мы с сестрой на кухне, обсуждаем все эти странные события. Тут к нам снова заходит мисс Виттейкер и говорит: «Все в порядке, тетушка успокоилась и уснула, но дело, за которым я вас звала, теперь придется перенести на другой день». И еще она добавила: «Не надо никому об этом рассказывать. Когда у тетушки начинаются боли, она впадает в панику и начинает нести бог знает что. На деле она ничего такого не думает, но если ее речи дойдут до чужих людей, это могут не так понять». Тут я встаю и говорю: «Мисс Виттейкер, мы с Бертой не из тех, что разносят сплетни». Я ей это сказала довольно сухо, потому что за мной, поверьте, никогда такого не было. Мисс Виттейкер на это ответила: «Ну, вот и хорошо», и ушла. А на следующий день она нас отпустила на вечер и сделала подарок — каждой по десять шиллингов, потому что у ее тетушки был день рождения и старая леди хотела, чтобы мы немного повеселились в честь такого праздника.
— Это чрезвычайно ясный и подробный отчет, миссис Кроппер. Хотел бы я, чтобы все свидетели были умными и наблюдательными, как вы. У меня остался только один вопрос. Вам случайно не удалось разглядеть документ, который так расстроил мисс Доусон?
— Нет, сэр. Мы его видели только в зеркале, к тому же издалека. Но мне показалось, что он был очень коротким — всего несколько строк, напечатанных на машинке.
— Понятно. Кстати, в доме была печатная машинка?
— О да, сэр. Мисс Виттейкер часто печатала на ней деловые письма. Машинка обычно стояла в гостиной.
— Ясно. Кстати, вы не помните, адвокат мисс Доусон не заходил к ней вскоре после этого?
— Нет, сэр. Все это случилось совсем незадолго до того, как Берта разбила чайник мисс Виттейкер. Та предупредила сестру об увольнении и хотела дать ей отработать еще месяц, но я сказала: это ни к чему. Если мисс Виттейкер из-за сущей мелочи могла до того озлиться на такую девушку, как Берта, такую хорошую работницу, Берта уходит немедленно, и я вместе с ней. На это мисс Виттейкер сказала: «Как хотите». Она была не из тех, кто готов стерпеть дерзкий ответ. Мы уволились в тот же день. Но потом мисс Виттейкер, наверное, пожалела об этом и приехала навестить нас в Крайстчерч. Тогда-то она и предложила нам поискать счастья в Лондоне. Берта немножко побаивалась уезжать так далеко — как я уже говорила, она была вся в отца. Но мать — она в семье всегда была самая честолюбивая — сказала: «Если леди так добра, что хочет помочь вам встать на ноги, почему бы вам и правда не поехать в Лондон? В столице для девушки больше шансов». После я сказала Берте по секрету: «Мне так кажется, что мисс Виттейкер просто хочет сплавить нас подальше. Она боится, как бы мы не проболтались о том, что говорила в то утро мисс Доусон. Но если мисс Виттейкер готова платить за то, чтобы мы убрались отсюда, почему бы нам и правда не уехать. Девушкам в наши дни приходится самим о себе заботиться, а если мы поедем в Лондон, она даст нам более благоприятную рекомендацию, чем если мы останемся здесь. Кроме того, если нам там не понравится, мы всегда можем вернуться обратно». Короче говоря, переехали мы в Лондон и довольно скоро нашли отличную работу в кафе «Лайонз», благо мисс Виттейкер дала нам хорошую рекомендацию. В Лондоне я познакомилась с моим будущим мужем, а Берта встретила своего Джима. Мы никогда не жалели о том, что решили рискнуть — до того момента, как с Бертой не случилось это несчастье.
