Хотя существует и косвенное подтверждение, основанное на здравом смысле, поскольку репетиция шла без перерыва и общий распорядок театра ничем не нарушался. Однако с юридической точки зрения свидетельницами являются леди Мириам и ее подруга мисс Тальбот. Полагаю, вы уверены, что они вне подозрений?
— Леди Мириам, — удивленно переспросил Джервис. — О, да! Полагаю, вы о том, что она немного похожа на вампира. Но вы понятия не имеете, как нынче выглядят дамы из лучших семей. К тому же есть ли некая особая причина подвергать сомнениям их показания?
— Лишь та, что заводит нас в полнейший тупик, — ответил отец Браун. — Разве вы не видите, что коллективное алиби относится практически ко всем? Эта четверка включала всех присутствовавших на тот момент в театре актеров. Служителей почти не было, кроме старика Сэма, охраняющего единственный доступный вход, и женщины, сидевшей у двери мисс Марони. Не остается никого, кроме нас с вами. Нас, конечно, можно обвинить в этом преступлении, тем более что мы обнаружили тело. Похоже, никому больше обвинение не предъявишь. Не вы ли случайно убили мистера Мандевиля, когда я отвернулся?
Джервис вздрогнул, секунду внимательно глядел на отца Брауна, затем его смуглое лицо расплылось в широкой улыбке. Он покачал головой.
— Вы его не убивали, — продолжал отец Браун. — Теперь на минуту допустим, чисто ради аргументации, что я его тоже не убивал. Актеры на сцене исключаются, так что, по сути дела, остаются синьора Марони за запертой дверью, охранявшая ее костюмерша и старик Сэм. Или вы думаете на двух дам в ложе? Конечно, они могли незаметно оттуда выскользнуть.
— Нет, — ответил Джервис. — Я думаю о таинственной женщине, которая пришла и заявила Мандевилю, что она его жена.
— Возможно, она и была его женой, — произнес священник ровным голосом, но на сей раз с такими нотками, которые заставили Джервиса вскочить на ноги и перегнуться через стол.
— Мы говорили о том, — нетерпеливо прошептал он, — что первая жена Мандевиля могла ревновать его ко второй.
— Нет, — заявил отец Браун. — Она могла ревновать его к итальянке или, возможно, к леди Мириам. Но ко второй жене не ревновала.
— Почему же?
— Потому что нет никакой второй жены, — ответил отец Браун. — Мистер Мандевиль вовсе не являлся двоеженцем, наоборот, мне кажется, что он был весьма примерным мужем. Его жена слишком часто и подолгу находилась рядом с ним, так что вы ничтоже сумняшеся решили, что у него есть и другая жена. Однако не понимаю, как она могла оказаться рядом с ним в момент убийства, поскольку мы заключили, что она все время играла в ярком свете рампы. Причем играла одну из ключевых ролей…
— Вы и вправду думаете, что незнакомка, преследовавшая его, будто призрак, и есть всем известная миссис Мандевиль?! — воскликнул Джервис.
Ответа он не получил. Отец Браун смотрел прямо перед собой с бессмысленным, почти идиотским выражением на лице. Он всегда становился похож на слабоумного, когда его ум работал особенно напряженно. Через секунду он вскочил на ноги и оглядел все вокруг мрачным и печальным взором.
— Вот ведь ужас, — проговорил он. — Похоже, это одно из самых трудных моих дел, однако нужно довести его до конца. Сделайте одолжение, сходите к миссис Мандевиль и спросите, могу ли я с ней побеседовать с глазу на глаз?
— О, разумеется, — ответил Джервис и направился к двери. — Но что с вами такое?
— Признание собственной глупости, — ответил отец Браун. — Так часто случается в юдоли плача. Я сильно сглупил, совершенно забыв, что сегодня репетируют и играют «Школу злословия».
Священник нетерпеливо мерил шагами комнату, пока на пороге не показался Джервис с взволнованным и даже встревоженным лицом.
— Ее нигде нет, — растерянно произнес он. — И никто, похоже, ее не видел.
— И Нормана Найта тоже, не так ли? — сухо спросил отец Браун — Что ж, это избавляет меня от самого неприятного разговора в жизни. Да простит меня Господь, я чуть было не испугался этой женщины. Однако и она меня испугалась, испугалась чего-то виденного или слышанного мною. Найт все время умолял ее бежать с ним. Теперь она согласилась, и мне чрезвычайно его жаль.
— Его? — спросил Джервис.
— Ну, не очень-то хорошо бежать с убийцей, — бесстрастно ответил священник. — Но на самом деле она гораздо хуже убийцы.
— И чем она хуже убийцы?
— Она эгоистка, — ответил отец Браун. — Она из тех, кто смотрит в зеркало, прежде чем выглянуть в окно, а это самое худшее в земной жизни. Зеркало и вправду принесло ей несчастье, но, скорее всего, потому, что не было разбито.
— Не понимаю, что все это означает, — растерялся Джервис. — Все считали ее человеком самых возвышенных идеалов, думали, что в духовной области она намного превосходит всех нас…
— Она и сама так считала, — заметил отец Браун, — и знала, как внушить это окружающим. Возможно, я недостаточно долго ее знал, чтобы в ней не ошибиться. Однако я понял, что она за особа, через пять минут после того, как впервые ее увидел.
— Ах, полноте! — воскликнул Джервис. — По-моему, с итальянкой она вела себя просто безукоризненно.
— Она всегда себя так вела, — сказал священник. — Все наперебой рассказывали, какая она утонченная, изысканная, как она духовно превосходит беднягу Мандевиля. Но вся эта утонченность и изысканность, похоже, сводились лишь к тому, что она — настоящая леди, а Мандевиль — уж никак не джентльмен. Но, знаете ли,
