— Но не на моей территории, — проворчал Холмс. — Не в одном из моих дел!
Майкрофт улыбнулся. Несколько секунд он позволял словам брата плавать в дымном воздухе вместе с кусочками обугленного мусора.
— Убийства были совершены более тридцати лет назад, Шерлок, — сказал он наконец. — Пускай все это останется похороненным, и радуйся, что ты не похоронен вместе с ним.
— Еще как похоронено! — с горечью отозвался Холмс. — Похоронено навсегда в самом буквальном смысле вместе с бесценными историческими фактами и двумя введенными в заблуждение братьями, которым не следовало ради этого умирать. Похоронено в юридическом смысле за отсутствием доказательств. И похоронено в голове у безумца, словам которого никто не придаст значения.
— Подходящее резюме, — заметил Майкл, не предлагая утешения.
— Остается ответить на вопрос, почему они не воспользовались созданным ими оружием. — Холмс выжидающе посмотрел на брата.
Казалось, живой ум Майкрофта взвешивает то, что он знает и чем намерен поделиться.
— Они пришли к выводу, что оружие даст осечку, — в конце концов сказал он.
— Они сочли его слишком опасным и зарыли в землю, где оно не могло разрядиться? Позволили окутать гробницу туманом местных легенд? Но они недооценили дотошность собственной бюрократии, воспитавшей клерков вроде Уильямса Эддлтона. Оружие все-таки разрядилось. В невинных людей.
Больше ничего нельзя было ни сказать, ни сделать. Мы двинулись прочь от тлеющих развалин дома Эддлтонов. Вода, уничтожив пламя, с бульканьем стекала в сточные трубы. С рассветом усиливался зимний ветер.
Боюсь, что я, подобно человеку в подземном туннеле, обречен рассказывать о мрачных событиях прошлого только самому себе. Думаю, мне не удастся опубликовать эту историю при нынешнем правительстве. Отсутствие доказательств способно бросить тень на другие хроники, побудив читателей воспринимать их как вымыслы, не имеющие реальной основы. Я не могу так повредить заслуженной репутации моего друга.
В конце концов я, очевидно, запру куда-нибудь это повествование, как дневник, спрятанный под матрасом. Возможно, мои наследники обнаружат его, когда его содержание уже не сможет никому причинить вред. Теперь же оно лишь облегчает лежащее на мне бремя, так как я не мог не доверить его хотя бы бумаге. Оно позорит и меня и Холмса как англичан и должно устыдить всю Англию. Надеюсь, что изложив события на этих страницах, я смогу похоронить их в потаенном уголке моего ума и больше никогда о них не вспоминать.
Эдуард Д. Хоч
ПРИКЛЮЧЕНИЕ НА ТОНУЩЕМ КОРАБЛЕ
Когда «Титаник» затонул во время своего первого же плавания, одной из жертв был Жак Фютрель (1875–1912), автор классического детективного рассказа «Проблема камеры 13» и многих других увлекательных произведений с участием профессора Огастеса С. Ф. Кс. ванДьюзена, доктора философии, права, медицины и т. д., более известного как «Думающая машина». Фютрель играет важную роль в «Приключении на тонущем корабле».
Я пишу это уже на исходе дней, так как чувствую, что должно остаться какое-то письменное свидетельство поразительных событий апреля 1912 года. Мне прекрасно известно, что мои прежние попытки лично описать собственные приключения выглядят жалко в сравнении с мемуарами моего старого и дорогого друга Ватсона, но после отхода от активной деятельности сыщика-консультанта в 1904 году я виделся с ним очень редко. Иногда он приезжал ко мне на уик-энд, будучи неподалеку от моего маленького домика в Сассексе на берегу Ла-Манша, но большей частью наши жизни шли порознь. Только в 1914 году, перед началом Великой войны, мы снова встретились для нашего последнего приключения.
Но более чем за два года до этого я принял весьма неразумное решение согласиться на приглашение президента компании «Уайт Стар Лайн» участвовать в качестве гостя в первом плавании корабля «Титаник» через Атлантику в Нью-Йорк. Несколькими годами ранее я оказал этому человеку небольшую услугу, даже не удостоившуюся упоминания в записках Ватсона, так что едва ли заслужил столь щедрую компенсацию. Я дал согласие по нескольким причинам, но основная из них, вероятно, заключалась в том, что я просто стал скучать, уйдя на покой. Все еще наслаждаясь отличным здоровьем на шестом десятке, я вскоре понял, что для разведения пчел даже в разгар сезона требуется минимум физических усилий. Зимние месяцы я проводил, переписываясь с пчеловодами-энтузиастами, а также просматривая и систематизируя мои старые дела. Тем немногим, что мне требовалось, меня обеспечивала пожилая экономка.
Первой моей реакцией было проигнорировать приглашение. Я редко путешествовал, не считая лет, проведенных в Тибете и на Ближнем Востоке, однако предложение снова посетить Америку заинтересовало меня по двум причинам. Это давало мне возможность посетить такие места, как великая равнина Алкали в штате Юта или район угольных шахт в Пенсильвании, фигурировавший в одном из моих расследований, а также встретиться с двумя американскими пчеловодами, с которыми у меня завязалась переписка. Я принял приглашение с одним условием – что буду путешествовать под вымышленным именем. На время плавания я стану просто мистером Смитом – эту фамилию я делил с пятью другими пассажирами и капитаном корабля.
Начало апреля отличалось низкой температурой и сильными ветрами. Меня терзали дурные предчувствия, когда я садился в вагон первого класса поезда Лондон – Саутгемптон, прибывающего к месту назначения в среду 10 апреля в 11.30 утра. К счастью, моим соседом оказался американский писатель и журналист по имени Жак Фютрель – коренастый молодой человек с круглым мальчишеским лицом и темными волосами, свисающими со лба на правую щеку. Он был в пенсне, галстуке-бабочке и белых перчатках, выглядевших чересчур официально для поезда. Благодаря имени, я сначала принял его за француза, но он быстро исправил мою ошибку.
— Я родом из штата Джорджия, сэр, а прибыл из Бостона. Это объясняет мой иностранный акцент.
— Но ваше имя…
— Мои предки – французские гугеноты. А вы?
— Смит, — представился я.
Фютрель указал на женщину, сидящую по другую сторону прохода.
— Моя жена Мей. Она тоже литератор.
— Вы журналистка, как ваш муж? — спросил я. Мей Фютрель обаятельно улыбнулась.
— Мы оба беллетристы. Мой первый рассказ появился в «Сэтерди Ивнинг Пост» несколько лет назад. — Посмотрев на мужа, она добавила: – Из первого плавания «Титаника» можно сделать недурную статью для твоего прежнего босса, Жак.
Он рассмеялся.
— Я уверен, что «Бостон Эмерикен» получит сколько угодно описаний путешествия от журналистов, работающих на Херста. Во мне они едва ли нуждаются, хотя я признателен им за публикацию моих ранних рассказов.
— Возможно, я знаком с вашими книгами? — осведомился я. Жизнь на покое в Сассексе даровала мне сомнительное благо – время для чтения популярной литературы, которую до тех пор я всегда игнорировал.
— Роман Жака «Знаток алмазов» был опубликован три года назад, — ответила за мужа Мей Фютрель. — Думаю, это лучший из его романов, хотя многие отдают предпочтение его детективным рассказам.
Эти слова оживили мою память.
— Ну конечно! Фютрель! Вы автор «Проблемы камеры 13». Я неоднократно читал этот маленький шедевр.
— Благодарю вас, — улыбнулся Фютрель. — Рассказ оказался популярным. Моя газета печатала его в течение шести дней и предлагала призы за правильное решение.
— Ваш герой известен как «Думающая машина». Улыбка стала шире.
— Профессор Огастес С. Ф. Кс. ван Дьюзен. За последние семь лет я опубликовал почти пятьдесят рассказов с его участием и имею при себе материалы еще семи, которые написал во время путешествия. Но ни один из них не сравнится по популярности с первым.
Пятьдесят рассказов! Больше, чем Ватсон опубликовал к этому времени о наших подвигах, но Фютрель был прав, говоря, что первый из них остался самым популярным.
— Вы когда-нибудь сотрудничали друг с другом? — спросил я.
Мей Фютрель рассмеялась.
— Мы поклялись, что никогда не будем этого делать, но один раз все-таки попробовали. Я написала историю, выглядевшую фантастической, а Жак написал свою, где «Думающая машина» находит решение проблемы в моем рассказе.
С литературной деятельности разговор перешел на путешествия, и я обнаружил в Фютреле приятного собеседника. Время в поезде пробежало быстро, и уже вскоре мы прибыли в порт Саутгемптона. Там мы расстались, договорившись о встрече на корабле.
Некоторое время я стоял на причале, глядя на огромное судно. Потом я поднялся на борт «Титаника», где меня проводили в мою каюту. В-57 по правому борту палубы «В», куда можно было добраться по парадной лестнице или в маленьком лифте. Рядом с кроватью находилась гардеробная, а напротив – большой диван. В случае необходимости можно было использовать электрический обогреватель. Два окна сверкали медными рамами. Раковины в ванной и туалете были из мрамора. На момент я ощутил горячее желание, чтобы мой друг Ватсон мог видеть это великолепие.
