— Вы напрасно приехали, — сказал доктор, качая головой. — К сожалению, письмо так и не нашлось и, говорю вам прямо, вряд ли найдется. Искали везде. Миссис Фосдайк и мисс Хайд, хотя и не читали письма, в один голос уверяют, что оно было уничтожено. Судя по тому, что у них произошло в тот роковой день за завтраком, — продолжал доктор Ингльби, — я думаю, что это было не простое приглашение к ужину. Бедный Джон казался чрезвычайно встревоженным… А если бы он взял письмо с собой, то его обнаружили бы в «Веточке хмеля».
— Инспектор Трешер тщательно обыскал его одежду и вещи еще до моего прибытия. Я узнал о существовании этого письма только тогда, когда поехал с вами в Дайк. Я внимательно осмотрел все комнаты, но, по правде сказать, искал следы борьбы или какие-нибудь другие улики. Разумеется, он мог взять письмо с собой, но я не думаю, что Трешер его не заметил. Может, он не так опытен, как я, но искал-то он наверняка везде. Я полагаю, что инспектор Трешер оценил бы всю важность такого документа, если бы нашел его. Боюсь, что теперь мы вряд ли найдем это письмо… Поверьте мне, доктор, оно многое разрешило бы в этом загадочном деле.
— Да, — ответил доктор Ингльби задумчиво. — Какие отношения были между этими людьми, не известно. Впрочем, как мне помнится, когда у нас шли споры о театре в Бомборо, Тотердель говорил, что Фосдайк разбирается в театральных делах, и даже спрашивал его об этом на совете…
— А! — воскликнул сыщик.
— Однако Фосдайк не стал тогда ничего ему рассказывать. Вы знаете, что они были не в ладах?
— Нет. Благодарю вас за эти сведения, сэр… Еще один вопрос. Нельзя ли мне поговорить с мисс Хайд?
— Сейчас это совершенно невозможно. Да и что вам от нее нужно? — спросил доктор с удивлением.
— Я убежден, что ей что-то известно о Джеймсе Фоксборо. Расспросите ее за меня. Она сказала, что никогда его не видела, но наверняка что-то знает о нем.
— Я ничего не имею против, но я предупрежу ее, что разговариваю с ней по вашей просьбе.
— Предупредите, конечно, предупредите… А теперь мне пора. Я зайду к вам завтра. Прощайте, сэр.
Сыщик целый день беседовал с горожанами и внимательно прислушивался ко всем разговорам в городе. О чем бы ни говорили: о торговле, политике, скачках, ценах на пшеницу или рогатый скот, — в конце концов разговор сводился к убийству в Бенбери.
Сайлас Ашер поставил себе цель найти разгадку и твердо решил добиться этого. Отыскать письмо казалось делом совершенно невозможным; в Бомборо сыщик не узнал ничего полезного; ему оставалось только узнать, не выяснил ли чего доктор Ингльби в Дайке, а потом отправиться в Бенбери и переночевать в «Веточке хмеля». Разговор с Тотерделем Ашер отложил напоследок. Сыщики тоже люди и прибегают к таким отчаянным средствам только в крайней необходимости.
— Вам что-нибудь удалось выяснить? — спросил Сайлас Ашер, входя вечером в кабинет доктора Ингльби.
— В некоторой мере. Я спросил мисс Хайд о Джеймсе Фоксборо. Она призналась, что ей известно это имя, потому как Фоксборо — владелец «Сиринги». Девушка настаивает на том, что никогда его не видела и о его отношениях с мистером Фосдайком ничего не знает. Потом мисс Хайд заверила меня в том, что все известное ей о мистере Фоксборо не может иметь отношения к делу. И добавила, что ей очень неприятно об этом говорить.
— Стало быть, не о чем больше рассуждать. Но, как мне кажется, не ей судить, что имеет отношение к убийству, а что — нет. Возможно, таким способом она просто дала нам понять, что мы не имеем права приставать к ней. Что ж, благодарю вас и прощайте!
— Прощайте, мистер Ашер, — ответил доктор холодно.
Сыщик нравился доктору Ингльби, но он пришел в негодование, услышав его последние слова. Неужели Ашер воображал, будто мисс Хайд способна скрыть важные для следствия сведения?
— Хороший человек этот доктор, — пробормотал Сайлас Ашер, выйдя на улицу, — но не годится он для моего дела; поддается чувствам. Бьюсь об заклад, мисс Хайд облегчила бы всем нам жизнь, если бы рассказала то, что ей известно. Она, видимо, сама не понимает, как может помочь… Теперь осмотрю-ка я получше гостиничные комнаты, а потом… потом придется мне потолковать с этим докучливым Тотерделем. Единственный способ добиться чего-нибудь от этого дурака — это дать ему наговориться вдоволь.
Тем же вечером в «Веточку хмеля» заявился пожилой господин невысокого роста, церемонный и немного раздражительный. Даже мистер Марлинсон оробел от такого обращения. Незнакомцу почти невозможно было угодить. Он требовал, чтобы ему отвели апартаменты непременно на первом этаже, но комнаты, которые показывали этому господину, ему совершенно не нравились. Наконец мистер Марлинсон осмелился сказать, что ему очень жаль, но других свободных комнат нет, за исключением тех, которые теперь весьма неудобны для проживания. Без сомнения, приезжий читал в газетах о страшном несчастье, случившемся в «Веточке хмеля».
— Вы имеете в виду те комнаты, где было совершено убийство? — перебил хозяина пожилой господин. — Если это так, то я не суеверен. Я допросил, осудил и повесил столько убийц в Индии, что бояться мне не к лицу. Мой дорогой друг, за свою долгую жизнь я успел убедиться, что не появляются вновь только мертвецы. Запрячьте негодяя в какую угодно тюрьму, на какое угодно время, и он-таки объявится вновь, а мертвец вас не побеспокоит. Покажите мне эти комнаты.
— Господин не из робкого десятка, — пробормотал Марлинсон и в то же время подумал, каким превосходным судьей, наверно, был этот старик.
Незнакомец остался доволен комнатами. Заказав себе обед, он велел растопить камин в гостиной и мимоходом заметил, что после долгого пребывания в Индии становишься мерзлявым, когда возвращаешься в привычный сырой климат. Вечер действительно стоял сырой, и Сайлас Ашер — он же индийский судья, — пообедав и оценив портвейн, нашел, что «Веточка хмеля» довольно удобна и содержится в прекрасном состоянии. Сыщик замаскировался, чтобы беспрепятственно осмотреть комнаты, где произошло убийство. Он и не надеялся на благоприятный результат, но все-таки хотел проверить все еще раз. Сыщик даже не сообщил о своем приезде в Бенбери инспектору. Может, из излишней самонадеянности, а может, из недоверия к провинциальному коллеге, но Сайлас Ашер не слишком полагался на инспектора Трешера в этом деле.
Не теряя времени даром, сыщик принялся исследовать комнаты. За обедом он расспросил Томаса Дженкинсона об убийстве, и тот, как и все люди его сословия, был очень рад возможности рассказать все в малейших подробностях. Оставшись один, сыщик осмотрел каждую вещь в гостиной через увеличительное стекло. Стоя на коленях, сержант тщательно изучил ковер и мебель, но нигде не обнаружил ни пятен крови, ни следов борьбы.
Устроившись в кресле и закурив трубку, сыщик велел подать себе воды и водки. Он рассуждал так:
«Если Фосдайка убили здесь — случайно или умышленно, — то, судя по отсутствию следов, преступник провернул все чрезвычайно искусно. Если его закололи в спальне, то, как же это могло случиться? Разве только, вопреки мнению доктора Ингльби, это самое обыкновенное самоубийство. Нет, этого не может быть. Допустим, что ссора разыгралась в гостиной и Фоксборо в гневе убил Фосдайка… Но что он погнался за ним в спальню и убил его там без малейшего шума — это кажется мне невероятным. Во сне, да! Но Фосдайка, очевидно, закололи прежде, чем он успел раздеться. Если бы дух Джона Фосдайка явился ко мне ночью, я был бы очень ему обязан. Думаю, что без малейшего волнения снял бы с него показания».
Однако сон сыщика был настолько спокоен в ту ночь, насколько может быть после умеренного употребления грога и табака. Из мира теней к Сайласу Ашеру никто так и не явился. Но, вскочив утром с постели, он первым делом воскликнул:
— В гостиной ничего не нашлось, но спальня — не выдаст ли она секрета того злополучного сентябрьского вечера? Если это было самоубийство, то где же ключ от дверей? Он должен быть где-то здесь!
И сыщик начал методично осматривать спальню — она была одной из лучших в гостинице. Ни одного уголка не пропустил Сайлас Ашер в старинном гардеробе, он выдвинул все ящики в поисках пропавшего ключа. То, что человек был найден убитым в этой комнате, доказательств не требовало, но сам он наложил на себя руки или это дело рук кого-то другого — вот что необходимо было узнать. Выяснению этого обстоятельства сыщик и посвятил себя, не оставив без внимания ничего, что могло иметь отношение к делу. Взявшись за поиски ключа, Сайлас Ашер перевернул вверх дном всю комнату: изучил содержимое туалетного столика, отодвинул умывальник, кровать, ощупал руками ковер и даже прошелся по нему босиком. Затем он отстранил бумажный экран, закрывавший камин, увидел за ним несколько скомканных бумажек, но ключа не нашел; заглянул и в камин, и в трубу — по-прежнему ничего. Сыщик отворил окно, осмотрел подоконник, поднял все цветочные горшки, надеясь на то, что самоубийца бросил ключ туда, но тщетно.
