— Так давай спустимся и попробуем еще раз. Дверь взломаем.
Энтони покачал головой.
— Так я что же, вообще туда не попаду? — огорчился Билл.
Но Энтони вместо ответа озадачил его вопросом:
— Кейли умеет водить машину?
— Конечно, а что?
— Значит, он может по дороге отпустить шофера домой и самостоятельно поехать в Стэнтон или куда ему заблагорассудится?
— Думаю, да — если очень нужно.
— Понятно, — Энтони встал. — Вот что: раз мы сказали, что идем в деревню, и к тому же обещали передать письмо, думаю, лучше нам туда и направиться.
— Ох!.. Ну, как хочешь.
— Джелландз. Что-то ты мне про это говорил. Ах, да, вдова Норбери.
— Верно. Кейли приударяет за ее дочерью. Письмо ей.
— Так передадим письмо. Так спокойнее.
— Так что же, ты меня в подземный ход никогда не пустишь? — в голосе Билла звучала уже неприкрытая обида.
— Там нечего смотреть, честное слово, клянусь тебе.
— Опять ты темнишь. Что-то тебя там встревожило. Я уверен, что-то ты все-таки видел.
— Видел, конечно, и сказал тебе об этом.
— Ничего ты не сказал. Только про дверь в стене.
— О ней и речь, Билл. И она заперта. И я боюсь того, что там может быть спрятано.
— Но мы никогда не узнаем, что там, если не посмотрим.
— Ночью узнаем, — сказал Энтони, беря Билла под руку и выводя его в холл, — когда подсмотрим, как наш друг Кейли бросает кое-что в пруд.
ГЛАВА 15
МИССИС НОРБЕРИ ИСПОВЕДУЕТСЯ МИЛЕЙШЕМУ МИСТЕРУ ГИЛИНГЕМУ
С дороги они свернули на тропинку, которая полями сбегала в сторону Джелландз. Энтони молчал, а поскольку поддерживать разговор с молчащим человеком в течение длительного времени затруднительно, то и Билл вскоре тоже умолк. Точнее, умолк, но не совсем, он что-то напевал себе под нос, тыкал тростью в заросли чертополоха и довольно громко и многозначительно попыхивал трубкой. Увлеченный всеми этими занятиями, он все же однако не преминул заметить, что его приятель то и дело оглядывается, будто боится заблудиться и старается запомнить дорогу. В этом, однако, не было никакой нужды, тропинка все время бежала неподалеку от проселка, который, в свою очередь, послушно тянулся вдоль стены деревьев, что росли за оградой знакомого им парка.
Энтони, который только что еще раз оглянулся, вдруг с многозначительной улыбкой покосился на Билла.
— Что это тебя так развеселило? — спросил Билл, довольный переменой настроения приятеля: теперь хоть можно будет поговорить.
— Кейли. Ты не видел?
— Что не видел?
— Машину. Проехала к дому.
— Так вот почему ты все оглядывался. У тебя неплохое зрение, дружище, если ты можешь рассмотреть на таком расстоянии машину, которую видел всего дважды.
— У меня действительно неплохое зрение.
— Но он, по-моему, собирался в Стэнтон?
— Очевидно, надеялся, что ты ему поверишь.
— Так куда же он теперь направляется?
— Полагаю, в библиотеку. Посоветоваться с нашим другом Ашером. Удостоверившись предварительно, что его друзья Беверли и Гилингем действительно, как и обещали, поплелись в Джелландз.
Билл, как вкопанный, остановился посреди тропинки.
— Послушай, ты что, действительно, так думаешь?
Энтони пожал плечами.
— Меня бы это не удивило. Шляясь по всему дому, мы ему, наверное, дьявольски мешаем. И всякая минута, когда он уверен, что нас нет поблизости, ему очень кстати.
— Кстати — для чего?
— Ну, хотя бы для успокоения нервов, если не для чего-то еще. Нам известно, что он замешан в этом деле; нам известно, что он кое-что скрывает. Даже если он не чувствует, что мы идем по его следу, он все равно боится, как бы мы ненароком на что-нибудь не наткнулись.
Билл понимающе хмыкнул, и они медленно пошли дальше.
— А что насчет сегодняшней ночи? — спросил Билл, изо всех сил пытаясь хорошенько продуть свою трубку.
— На, попробуй травинкой, — предложил Энтони.
Билл пошуровал в мундштуке травинкой, снова дунул, сказал: "Так-то лучше", и сунул трубку в карман.
— Как нам выбраться из дому незаметно для Кейли?
— Что ж, это надо обдумать. Не так-то это просто! И впрямь пожалеешь, что мы не в гостинице остановились… Ба, уж не мисс ли это Норбери?
Билл поднял голову. Они приближались к Джелландз, к старой, крытой соломой усадьбе, которая после многовекового сна, казалось, только-только проснулась для новой жизни и тотчас расправила крылья; крылья, однако, были столь скромных размеров, что не повлекли за собой сколько-нибудь серьезного взлета: пусть в доме оборудовали ванну, выглядеть лучше он от этого не стал. По крайней мере внешне. Внутри-то, возможно, во всем чувствовалась рука новой хозяйки — миссис Норбери.
— Да, Анджела Норбери, — вполголоса сказал Билл. — Правда, недурна?
Застывшая возле аккуратных, выкрашенных белой краской ворот девушка была более, чем "недурна", но Билл в подобного рода вопросах придерживался особой точки зрения. В его глазах она была навеки осуждена отличаться в невыгодную сторону от Бетти Кэлледайн. Энтони же, который в своих воззрениях отнюдь не был ограничен столь жестким каноном, нашел девушку попросту красивой.
— Кейли попросил доставить вам письмо, — объяснил Билл после необходимых приветствий и представлений. — Вот.
— Передайте ему, пожалуйста, что я ужасно огорчена всем… всем, что там случилось Я просто слов не нахожу, в такое как-то даже поверить трудно. Если конечно, то, что мы слышали, правда.
Билл вкратце обрисовал канву происшедших накануне событий.
— Да… И мистера Эблета до сих пор не нашли?
— Нет.
Девушка сокрушенно покачала головой.
— Мне все кажется, что это произошло с кем-то другим, с кем-то незнакомым. — Затем, с печальной улыбкой, относившейся к ним обоим, она добавила: — Но все равно прошу вас зайти и выпить чаю.
— Спасибо за любезное приглашение, — замявшись, сказал Билл, — но мы… э-э…
— Вы ведь зайдете? — с улыбкой обратилась она к Энтони.
— Благодарю вас.
Миссис Норбери была чрезвычайно рада их видеть, как, впрочем, бывала рада любом зашедшему в дом мужчине, которого можно было счесть приемлемым претендентом на руку ее дочери. Когда ее жизненный путь будет завершен и подытожен в прекрасных словах: "В ближайшее время состоится бракосочетание между Анджелой, дочерью покойного Джона Норбери…", она с благодарностью проговорит "Nunc dimittis"[1] и со спокойной душой перейдет в лучший мир, если, конечно, богу будет угодно обеспечить ее зятю приличное положение в обществе. Ибо не было сомнений в том, что приемлемость претендента подразумевала не только его личные качества.
Однако сегодняшние посетители из Рэд Хауза были встречены с таким радушием не потому; и если даже на лице старушки и промелькнула улыбка, обычно предназначаемая "возможным", то произошло это скорее по привычке. Единственное, чего она ждала от них это новостей, новостей о Марке. Ибо цель ее была близка, и если бы колонка, посвященная в "Морнинг пост" бракосочетаниям, включала в себя краткий бюллетень ожидаемых событий, то еще вчерашний номер торжественно сообщил бы всему свету (по крайней мере, лучшей его части): "В ближайшее время несомненно состоится помолвка между Анджелой, единственной дочерью покойного Джона Норбери, и Марком Эблетом, владельцем Рэд Хауза". Наткнувшись на это сообщение в поисках колонки спортивных новостей, Билл, несомненно, весьма бы удивился. Он-то ожидал, что женихом будет Кейли.
Девушка же не хотела в женихи ни того, ни другого. Она часто забавлялась, глядя на усилия своей матери, иногда, впрочем, и стыдясь за нее. История же с Марком Эблетом была ей особенно тягостна, потому что Марк явно действовал в союзе с ее матерью. Предыдущих претендентов, которых мать усиленно привечала, это ее подобострастие скорее отпугивало; Марк же отнес его на счет собственного обаяния, в неотразимости которого не имел ни малейших сомнений. Марк и Кейли ухаживали за ней как бы вместе. В такой ситуации лучше уж было повернуться к Кейли, заведомо матерью отвергнутому.
Но увы! Кейли ее неправильно понял. Она просто не могла представить себе Кейли влюбленным — до тех пор, пока не увидела своими глазами; она постаралась его остановить, но было уже поздно. Это произошло четыре дня тому назад. С тех пор они не встречались, и вот она держит в руках его письмо. Она боялась вскрыть конверт и чувствовала облегчение от того, что не нужно этого делать хотя бы сейчас, пока в доме гости.
Миссис Норбери сразу же выделила Энтони как более благодарного слушателя; и когда чай был выпит, Анджела с Биллом были с профессиональной ненавязчивостью выпровожены в сад, а дорогой гость мистер Гилингем усажен подле хозяйки на софу и внимал теперь ее рассказам, которые интересовали его, кстати, гораздо больше, чем собеседница могла надеяться.