Но так как вы хороший парень, я хочу вам помочь. Мы пойдем туда и взглянем, что там происходит. Маэстро будет доктором Джонсоном, вы — Босуэллом, а я — магистратом с Боу-стрит,[95] выслушивающим советы вас обоих. Но я не должен забывать о политической стороне дела. Херман Гулик — прокурор и важная шишка в округе. Тем не менее он будет делать свою работу, а я — свою. Пошли, маэстро?
Лейтенант не притронулся к арбалету. Положив браслет и ожерелье в боковой карман пиджака, а газетную вырезку — в жилетный карман, он вышел из комнаты. Нокс и доктор последовали за ним.
Они пересекли призрачно освещенную сцену, двинулись по коридору мимо дверей уборных, откуда доносились голоса, спустились к железной двери и прошли через зал. Пока они пересекали фойе и поднимались по правой лестнице в бельэтаж, лейтенант Спинелли продолжал говорить:
— Бесполезно гадать, кто стащил арбалет из-под картины. Это мог сделать любой.
— Любой? — переспросил доктор Фелл, тяжело опираясь на палку.
— Да, любой из зрителей или пришедших из-за кулис. В фойе имеется еще одна дверь, которая видна только при полном освещении. Она выходит в переулок с западной стороны театра, где расположен и служебный вход.
— Ну?
— Привратник, дежуривший весь вечер у служебного входа, утверждает, что некто, по его словам, «в костюме» выскользнул оттуда и вернулся через пару минут. Он не знает, кто это был, и…
— Повод мог быть абсолютно невинным.
— Как знать. Арбалет не сунешь в карман и не спрячешь под пиджаком, но если затолкать его сзади под брюки… Мы можем быть уверены только в одном.
Они подошли к темной полированной двери возле бельэтажа, по обеим сторонам которой стояли полисмены в форме.
— Мы можем быть уверены только в одном, — повторил Спинелли. — Согласно показаниям привратника и Нэнси Тримбл — девушки в кассе — ни один посторонний не входил в театр за весь вечер. Значит, убийца все еще… — Он оборвал фразу и открыл дверь. — Извините, сэр, могу я войти?
За дверью находился просторный кабинет с двумя занавешенными окнами, письменным столом, стальным шкафом с картотекой и несколькими стульями. За столом, спиной к пришедшим, сидел коренастый мистер Херман Гулик — человек с косматой шевелюрой и напыщенными манерами. Перед ним сидела Джуди, которая, судя по лицу, была близка к обмороку. Неподалеку находилась Элизабет Харкнесс, выглядевшая немногим лучше. В углу восседал судья Грейем Каннингем.
— Я как раз заканчиваю, — сообщил окружной прокурор, слегка повернувшись и продемонстрировав фрагмент желтого лица. — Итак, миссис Нокс…
— Но я уже говорила вам!.. — крикнула Джуди.
— Да, благодарю вас, миссис Нокс. Думаю, пока этого достаточно. У меня есть ваш адрес на случай, если его нет у лейтенанта.
— Сэр, я уже записал адрес леди.
— Я ведь сказал «на случай». Если хотите, можете отправляться домой, миссис Нокс. Не покидайте Нью-Йорк, так как у нас снова могут возникнуть к вам вопросы. Но сейчас мы вас не задерживаем.
— Это все? — недоверчиво осведомилась Джуди.
— Да, по крайней мере на данный момент. Если только…
— Если что?
— Если вы не решите изменить ваше мнение и сообщить нам, что имела против вас леди Северн.
— Изменить мнение?! — воскликнула Джуди.
Она вскочила со стула, схватила сумочку и выбежала из комнаты. Нокс тотчас же бросился за ней, хотя лейтенант Спинелли окликнул его, требуя вернуться.
Джуди сбежала по лестнице в фойе, все еще темное, если не считать света над портретом Марджери Вейн. Она подошла к картине, но, как будто внезапно вспомнив, кто на ней изображен, отшатнулась и прикрыла глаза ладонью, сама являя картину горя и отчаяния. Нокс в приливе сочувствия, которое он стеснялся выразить словами, шагнул к ней.
Джуди первая обратилась к нему:
— Фил, ты ведь принадлежишь к избранному кругу, не так ли? Я имею в виду, они не выставляют тебя из комнаты во время допроса?
— Ну в общем, нет. Если я могу что-нибудь сделать…
— Можешь! Возвращайся туда и внимательно слушай, что они будут говорить — особенно судья Каннингем.
— Почему судья Каннингем? Какое он имеет к этому отношение?
— Я… я думаю, он на моей стороне. Вообще-то окружной прокурор не так уж плох — он старается быть справедливым. Но когда он совсем допек меня своими вопросами, судья Каннингем поднялся, как римский император, и сказал: «Осторожнее, сэр. Если эта свидетельница нуждается в помощи, я к ее услугам».
— Если ты нуждаешься в помощи, Джуди, то почему не позволишь мне оказать ее? Или доктору Феллу? Когда он берется за дело…
— Тогда пусть он поскорее за него возьмется. Это ужасно! Ты вернешься туда? Пожалуйста, дорогой!
— Как ты меня назвала?
— Дорогой. Я такая несчастная, что больше ни о чем не в состоянии думать. Домой я не хочу — буду ждать тебя в «зеленой комнате». Ты сейчас поднимешься туда, а потом все мне расскажешь, ладно?
— Ладно. Обещаю тебе помочь. — Нокс двинулся к лестнице.
«Я думаю, он на моей стороне», — сказала Джуди о судье Каннингеме. Почему ей нужен кто-то, находящийся на ее стороне? Не важно. Она думает, что нуждается в помощи, и только это имеет значение. Нокс подумал, что этой ночью использует свой мозг далеко не лучшим образом, не без тщеславия приписывая ему незаурядные качества. Пришло время воспользоваться ими в полной мере — забыть о скверных моментах, которые были у них с Джуди этим вечером, и помочь ей выкарабкаться из неприятностей. Расправив плечи и глубоко вздохнув, он небрежно кивнул полисменам и распахнул дверь в кабинет навстречу быстро надвигающимся событиям.
— Итак, мэм… — продолжал окружной прокурор.
Мистер Гулик возвышался за письменным столом, даже со спины выглядя важным и напыщенным. Рядом с ним стоял доктор Фелл, странным образом не привлекающий к себе внимания и раскачивающийся из стороны в сторону, как привязанный к столбу слон. У лейтенанта Спинелли был вид человека, готового в любую минуту завопить и замахать кулаками.
Сидящая напротив окружного прокурора Элизабет Харкнесс подняла на собеседника голубые глаза с покрасневшими белками, прикрытые стеклами очков, судорожно сплетая пальцы рук.
— Итак, мэм, могу ли я полагаться на показания миссис Нокс? Между без четверти десять, когда началась репетиция, и четвертью двенадцатого, когда лейтенант Спинелли счел необходимым ее остановить, миссис Нокс была с вами постоянно?
— Она не покидала сиденье ни на секунду! — с неподдельной искренностью воскликнула мисс Харкнесс. — И любое предположение, будто она или я могли выстрелить из этого дурацкого арбалета, просто нелепо!
— Понятно, — промолвил мистер Гулик. — Ну, лейтенант?
— Ну, сэр?
— После того как вы испортили все дело, лейтенант, возможно, вы хотите частично восстановить потерянную репутацию, продолжив допрос этой леди? Если так, я удаляюсь.
— Удаляетесь, сэр?
— Прежде всего я хочу сообщить свидетелям внизу, что они могут идти домой. Можете вести это дело — я не стану вмешиваться, но, разумеется, до определенных пределов. Надеюсь, вы не возражаете, лейтенант, если я отпущу свидетелей?
— Ну, сэр…
— Я так понимаю, что не возражаете. Тогда я отдам распоряжение. А так как завтра у меня тяжелый день, то я, пожалуй, тоже отправлюсь домой.
— Не забывайте, мой дорогой Гулик, что я ваш гость, — внушительно произнес доктор Фелл. — Местная газета, которой откровенность свойственна больше, чем любезность, недавно охарактеризовала меня как вашего собутыльника. Так что позвольте мне взять мою великолепную шляпу и сопровождать вас.
— Ни за что на свете! — решительно заявил мистер Гулик. — Будем надеяться, что с вашей помощью лейтенант Спинелли сможет выбраться из путаницы, созданной им самим. Я не желаю в этом участвовать. Когда вы здесь закончите, он отвезет вас в полицейской машине. Желаю всем доброй ночи, а вам, лейтенант, удачи, в которой вы очень нуждаетесь.
Дверь закрылась. Никто не мог обвинить лейтенанта Спинелли в отсутствии такта.
— У меня есть пара вопросов, которые я хотел бы прояснить, — обратился он к Бесс Харкнесс, не делая комментариев по поводу ухода окружного прокурора. — Но думаю, мэм, что, так как вы знакомы с доктором Феллом со времени вашего плавания, для вас будет лучше, если вопросы станет задавать он. О'кей?
— Да, — кивнула Бесс Харкнесс. — Для меня это и впрямь будет лучше.
— Присаживайтесь, маэстро.
Доктор Фелл так и сделал — стул угрожающе заскрипел, когда он опустился на него, опираясь на палку.
— Этим вечером, мадам, увы, покойная леди Северн заверила лейтенанта Спинелли, будто все, что ей известно, должно быть известно и вам. Это правда?
