— Бога ради, сядьте! — взорвался Кейли. — Или идите на воздух, раз вам приспичило ходить взад-вперед.
Билл изумленно обернулся.
— Э-эй, в чем дело?
Кейли слегка устыдился своей вспышки.
— Простите, Билл, — извинился он. — Нервы у меня никуда. Ваше непрерывное постукивание и мельтешение…
— Постукивание? — сказал Билл с видом полнейшего удивления.
— Постукивание по полкам и бормотание. Простите, это действует мне на нервы.
— Мой дорогой старикан, я жутко извиняюсь. Ухожу в вестибюль.
— Не стоит извинений, — сказал Кейли и вернулся к своему письму.
Билл снова сел в свое кресло. Понял ли Энтони? Ну, во всяком случае, теперь остается ждать, чтобы Кейли ушел. «А если вы спросите меня, — сказал себе Билл, крайне довольный, — то мне следует играть на сцене. Вот, где мое место. Актер с головы до пят».
Минута, две минуты, три минуты… пять минут. Все в порядке. Энтони догадался.
— Это автомобиль? — спросил Кейли, запечатывая письмо.
Билл неторопливо вышел в вестибюль, ответил «да» и прошел наружу поговорить с шофером. Они постояли там минуту-другую.
— Привет, — раздался приятный голос позади них. Они обернулись и увидели Энтони.
— Извини, Билл, что заставил тебя ждать.
Колоссальным усилием Билл скрыл свои чувства и достаточно небрежно ответил, что ничего страшного.
— Ну, мне пора, — сказал Кейли. — Направляетесь в деревню?
— Да, вроде бы.
— А не могли бы вы оказать мне услугу занести письмо в «Джелленд»?
— Разумеется.
— Большое спасибо. Ну, увидимся позже.
Он кивнул и сел в автомобиль.
Едва они остались одни, как Билл возбужденно обернулся к своему другу.
— Ну? — сказал он вне себя от предвкушения.
— Пойдем в библиотеку.
Там Энтони рухнул в кресло.
— Дай дух перевести, — сказал он, почти задыхаясь. — Бежал со всех ног.
— Бежал?
— Естественно. Как, по-твоему, я вернулся сюда?
— То есть ты вылез с того конца?
Энтони кивнул.
— А ты слышал, как я стучал?
— Еще бы! Билл, ты гений.
Билл порозовел.
— Я знал, что ты поймешь, — сказал он. — Ты догадался, что я сигналю про Кейли?
— Угу. Наименьшее, чем я мог ответить на твою находчивость. Ты, видимо, провел волнующие полчаса.
— Волнующие? Господи Боже, еще бы!
— Так рассказывай.
Со всей возможной скромностью мистер Беверли объяснил свое право играть на театральной сцене.
— Молодчага! — сказал Энтони в заключение. — Ты идеальнейший Ватсон из всех, когда-либо живших. Билл, мой мальчик, — продолжал он драматично, вставая и беря руку Билла в свои, — чего только не могли бы мы достичь, пораскинув вместе мозгами.
— Осел ты старый!
— Ты всегда так говоришь, когда я серьезен. Ну, как бы то ни было, я жутко благодарен. Ты действительно спас нас.
— Ты возвращался?
— Да. То есть, полагаю, что да. Я как раз прикидывал, когда услышал твои стуки. То, что дверь оказалась закрытой, было некоторой неожиданностью. Конечно, вся идея заключалась в проверке, легко ли она открывается с той стороны, однако я почувствовал, что ты не стал бы ее закрывать до самой последней секунды — пока не увидел бы, что я возвращаюсь. Ну, затем я услышал постукивания и понял, что они должны что-то означать, а потому затаился. Потом, когда начало повторяться «К», я сказал: «Кейли, черт подери!» и припустил к другому концу что было сил. Подумал, что ты можешь запутаться, объясняя, где я и все прочее.
— Значит, Марка ты не видел?
— Нет. Ни его… Нет, я ничего не видел.
— Ни его… что?
Энтони секунду помолчал.
— Я ничего не видел, Билл. Вернее, кое-что я увидел. Я увидел дверь в стене. Стенной шкаф. И он был заперт. Так что, если мы можем найти что-нибудь, то оно там.
— А Марк мог прятаться в нем?
— Я окликнул в замочную скважину шепотом: «Марк, ты тут?» Он бы подумал, что это Кейли. Никакого ответа.
— Ну, так спустимся и попытаемся еще раз. Наверное, сумеем открыть эту дверь.
Энтони покачал головой.
— Так я вообще туда не спущусь? — сказал Билл с огромным разочарованием.
В ответ Энтони задал новый вопрос:
— Кейли умеет управлять автомобилем?
— Да, конечно. А что?
— Значит, он может спокойно высадить шофера у его сторожки и поехать в Стэнтон один, или куда-нибудь еще, если бы захотел?
— Наверное… Если бы захотел.
— Да. — Энтони встал. — Вот что. Поскольку мы сказали, что идем в деревню и поскольку мы обещали занести это письмо, мне кажется, нам следует и пойти, и занести.
— А!
— «Джелленд». Что ты мне объяснял? Ах, да. Вдова Норбери.
— Точно. Кейли очень интересовался дочкой. Письмо ей.
— Да. Ну что же, занесем. Просто, чтобы все было в ажуре.
— А для меня потайной ход вообще под запретом? — сказал Билл сердито.
— Там правда не на что смотреть. Честное слово.
— Такая загадочность! Что тебя расстроило? Ты там что-то видел, верно? Я в этом уверен.
— Да. И я тебе сказал.
— Вот и нет. Ты просто сказал мне про дверь в стене.
— Вот именно, Билл. И она заперта. И меня пугает то, что может быть за ней.
— Но мы же так никогда и не узнаем, что это может быть, если не пойдем на разведки.
— Узнаем сегодня ночью, — сказал Энтони, беря Билла за локоть и ведя его в вестибюль, — наблюдая, что наш дорогой друг Кейли бросит в пруд.
Глава XV
МИССИС НОРБЕРИ ДОВЕРЯЕТСЯ МИЛОМУ МИСТЕРУ ДЖИЛЛИНГЕМУ
Они свернули с тракта и пошли по проселку через луга, которые покато спускались к «Джелленду». Энтони молчал, а поскольку долго поддерживать разговор с молчащим собеседником нелегко, Билл тоже умолк, а точнее, принялся напевать себе под нос, сбивать тростью головки репейников среди травы и производить неизящные звуки своей трубкой. Однако он заметил, что его спутник то и дело оглядывается через плечо, словно хочет запомнить на будущее путь, который они выбрали. Хотя никаких трудностей он не таил, поскольку тракт все время оставался виден, и строй деревьев над длинной оградой парка по ту сторону тракта четко рисовался на фоне неба.
Энтони, вновь оглянувшись, расплылся в улыбке.
— И в чем шутка? — спросил Билл, обрадовавшись предлогу пообщаться.
— Кейли. Разве ты не заметил?
— Чего не заметил?
— Автомобиля. Проехал мимо по дороге.
— Ах, ВОТ, что ты высматривал. У тебя чертовски острые глаза, мой мальчик, раз ты узнаешь автомобиль с такого расстояния, хотя видел его всего два раза.
— Ну, глаза у меня, и правда, чертовски острые.
— Я думал, он едет в Стэнтон.
— Он явно надеялся, что ты будешь так думать. Это очевидно.
— Ну, и куда же он едет?
— В библиотеку, вероятно. Проконсультироваться с нашим другом Асшером. Но сначала удостоверившись, что его друзья Беверли и Джиллингем и в самом деле идут в «Джелленд», как сказали.
Билл внезапно остановился посреди луга.
— Ты правда так считаешь?
Энтони пожал плечами.
— Чему тут удивляться? Мы должны причинять ему дьявольские неудобства, ошиваясь в доме. Любое время, когда он может быть уверен, что мы определенно где-то еще, должно быть ему крайне полезно.
— Полезно для чего?
— Ну, во всяком случае, для его нервов, если не для чего-нибудь еще. Мы знаем, что он замешан в этом деле; мы знаем, что он скрывает секрет-другой. Даже если он не подозревает, что мы идем по его следу, он должен опасаться, что в любой момент мы наткнемся на что-то.
Билл утвердительно буркнул, и они медленно пошли дальше.
— А как насчет ночи? — сказал он после того, как тщетно попытался продуть свою трубку.
— Попробуй травинкой, — посоветовал Энтони, протягивая ему стебелек.
Билл засунул стебелек в мундштук, снова подул, сказал «так-то лучше» и вернул трубку в карман.
— А как мы выберемся из дома, чтобы Кейли не узнал?
— Ну, это надо обмозговать. Придется трудновато. Жаль, что мы не ночуем в гостинице. А это, случайно, не мисс Норбери?
Билл быстро поднял голову. Они уже почти подошли к «Джелленду», старому фермерскому дому, крытому соломой, который после столетий глубокого сна пробудился в новом мире и тут же отрастил крылья; однако крылья настолько скромные, что они не принесли с собой никаких явных перемен в характере, и «Джелленд» даже с сортиром все еще был «Джеллендом». Во всяком случае, снаружи. Внутри он, с несомненностью, отражал миссис Норбери.
— Да. Анджела Норбери, — прошептал Билл. — И недурна, верно?
Девушка, которая стояла у маленькой белой калитки «Джелленда», была отнюдь не просто «недурна», но в этом вопросе Билл приберегал свои превосходные степени для другой. В глазах Билла ее следовало судить и осудить за все, отличавшее ее от Бетти Колледайн. Энтони, не стесненному этими мерками сравнений, она показалась попросту говоря настоящей красавицей.
