– Я бы сказал, с каким-то алкогольным напитком. Действие хлоралгидрата начинается очень быстро.
– В определенных кругах его, кажется, именуют «Мики Финн», – заметил коронер.
– Совершенно верно, – подтвердил доктор Ригг. – Убитый, ни о чем не подозревая, выпил предложенный напиток, через несколько минут почувствовал головокружение и потерял сознание.
– Значит, по-вашему, он был заколот в бессознательном состоянии?
– Таково мое мнение. Оно подтверждается отсутствием следов борьбы и спокойным выражением лица жертвы.
– Через сколько же времени после потери сознания он был убит?
– На этот вопрос я не могу дать точный ответ. Все опять-таки зависит от индивидуальной идиосинкразии жертвы. Он должен был прийти в себя не раньше чем через полчаса, а может быть, гораздо позже.
– Благодарю вас, доктор Ригг. У вас есть какие-нибудь данные о том, когда этот человек в последний раз принимал пищу?
– Он не ел во время ленча, если вы это имели в виду. Последний раз он сытно поел по крайней мере за четыре часа до смерти.
– Спасибо, доктор. Думаю, это все. – Коронер огляделся вокруг и заявил: – Дознание переносится на две недели, на двадцать восьмое сентября.
Процедура закончилась. Люди начали покидать зал суда. Эдна Брент, присутствовавшая здесь вместе с другими девушками из бюро «Кэвендиш», поколебалась, прежде чем выйти. Сегодня утром бюро не работало.
– Ну что же ты, Эдна? – обратилась к ней одна из сослуживиц, Морин Уэст. – Сходим на ленч в «Синюю птицу»? У нас уйма свободного времени – во всяком случае, у тебя.
– У меня времени ничуть не больше, чем у тебя, – обиженно отозвалась Эдна. – Рыжая Кошка сказала, чтобы я использовала для ленча первый перерыв. Вот зараза! А я-то надеялась на лишний свободный час для покупок.
– Это очень на нее похоже, – посочувствовала Морин. – Ну, ничего не поделаешь. Мы открываемся в два и к этому времени должны быть в бюро. Ты что, ищешь кого-то?
– Шейлу. Я не видела, как она выходила.
– Она ушла раньше, – объяснила Морин, – сразу после того, как дала показания. Пошла куда-то вместе с молодым джентльменом – не знаю, кто это. Ну как, ты идешь?
Эдна все еще нерешительно переминалась с ноги на ногу.
– Вы идите, – сказала она наконец, – а мне нужно кое-что купить.
Морин и остальные девушки вышли на улицу.
Эдна, набравшись смелости, обратилась к молодому белокурому полисмену, стоящему у входа:
– Могу я снова войти и поговорить с инспектором, который сегодня давал показания?
– С инспектором Хардкаслом?
– Да.
Полисмен заглянул в зал суда и увидел, что Хардкасл поглощен разговором с коронером и главным констеблем графства.
– Инспектор Хардкасл сейчас очень занят, мисс, – сказал он. – Зайдите в участок попозже или, если хотите, передайте через меня ваше сообщение. Это что-нибудь важное?
– О, вовсе нет, – ответила Эдна. – Просто мне непонятно, как то, что она сказала, может быть правдой. Ведь… – Девушка внезапно умолкла и пошла прочь.
Пройдя через рыночную площадь, Эдна свернула на Хай-стрит. Она шла, недоуменно нахмурив брови, и напряженно думала. В этом занятии Эдна никогда не была сильна. Чем больше она старалась привести в порядок свои мысли, тем сильнее запутывалась в них.
– Но ведь это не могло быть так, как она сказала, – произнесла девушка вслух.
Внезапно приняв какое-то решение, Эдна повернула на Олбени-роуд и двинулась в направлении Уилбрэхем-Крезент.
С того дня, как пресса сообщила об убийстве на Уилбрэхем-Крезент, 19, перед ставшим знаменитым домом целыми днями толпился народ. Удивительно, как при определенных обстоятельствах обычное сооружение из кирпичей и извести может внезапно стать притягательным в глазах публики. В течение первых суток дежурному полисмену пришлось применять силу, чтобы разгонять толпы любопытных. С тех пор интерес к месту преступления несколько упал, но не исчез вовсе. Водители фургонов, доставляющих продукты на дом, сбавляли скорость, проезжая мимо; матери с колясками останавливались минут на пять на противоположной стороне улицы, сосредоточенно изучая жилище мисс Пебмарш; женщины, бегавшие за покупками, застывали на этом месте как вкопанные и обменивались друг с другом очередными сплетнями.
– Это тот самый дом…
– Труп был в гостиной… По-моему, она слева от входа.
– А бакалейщик говорил, что справа.
– Ну, может, и справа. Я как-то была в доме 10 и точно помню, что там столовая справа, а гостиная слева…
– По внешнему виду не скажешь, что здесь произошло убийство…
– Девушка выбежала оттуда, вопя благим матом…
– Говорят, она с тех пор не в своем уме. Конечно, это страшное потрясение…
– Я слышала, что убийца влез через заднее окно. Он как раз укладывал в сумку серебро, когда вошла эта девушка и застала его там…
– А ведь хозяйка дома слепая, бедняжка. Конечно, она не могла видеть, что происходит…
– Но ее тогда не было дома…
– А я думала, что она сидела наверху и услышала шум… О боже, я должна бежать в магазин!
Подобные разговоры почти непрерывно велись около дома 19. Место трагедии притягивало людей как магнит; все прохожие считали своим долгом остановиться и посмотреть на дом, после чего с удовлетворенным видом шли своей дорогой.
Здесь-то и очутилась все еще напряженно думающая Эдна Брент. Напротив стояла небольшая группа из пяти-шести человек, проводивших время в приятном созерцании места преступления.
Подчиняясь стадному инстинкту, Эдна тоже остановилась.
– Итак, это произошло здесь! А выглядит дом так мирно, на окнах чистые занавески. И все же в нем убили человека. Закололи обычным кухонным ножом, какой есть почти у всех…
Загипнотизированная окружающей обстановкой, Эдна уставилась на дом, прервав свои размышления.
Она почти забыла, что привело ее сюда.
Услышав голос, обращавшийся к ней, Эдна вздрогнула от неожиданности. Обернувшись, она с удивлением узнала…
Глава 16
Рассказывает Колин Лэм
Я заметил, что Шейла Уэбб потихоньку выскользнула из зала суда. Девушка очень толково давала показания. Выглядела она взволнованной, что было вполне естественно, но отнюдь не чрезмерно взволнованной. (Я представил себе, как Бек скептически произносит: «Да, неплохая актриса».)
С удивлением выслушав показания доктора Ригга (Дик Хардкасл ничего не рассказывал мне о хлоралгидрате, хотя наверняка знал об этом), я вышел вслед за Шейлой.
– Как видите, процедура оказалась не такой уж страшной, – сказал я, догнав ее.
– Да, в самом деле. Все прошло спокойно. Коронер был очень любезен. – Поколебавшись, Шейла спросила: – А что было потом?
– Коронер отложил дознание на две недели, надеясь, что за это время установят личность убитого.
– Думаете, полиции это удастся?
– Безусловно, – заверил я ее. – В этом нет никакого сомнения.
Шейла поежилась:
– Сегодня холодно.
Мне, напротив, казалось, что день довольно теплый, но я не стал спорить.
– Как насчет ленча? – предложил я. – Ведь вам не нужно возвращаться в ваше бюро?
– Нет. Оно закрыто до двух.
– Тогда пошли. Как вы относитесь к китайской кухне? Я заметил поблизости небольшой китайский ресторанчик.
Шейла выглядела нерешительной:
– Вообще-то я собиралась кое-что купить.
– Еще успеете.
– Вряд ли. Во многих магазинах перерыв с часу до двух.
– Хорошо, давайте встретимся здесь через полчаса.
Девушка кивнула.
Я пошел на пляж и сел под тентом. С моря дул ветер. Мне хотелось подумать. Конечно, любого приводит в бешенство, когда другие знают о нем больше, чем он сам. Но старина Бек, Эркюль Пуаро и Дик Хардкасл сразу поняли то, в чем я наконец решил признаться себе.
Я влюбился в Шейлу Уэбб – влюбился так, как еще никогда не влюблялся ни в одну девушку. Причиной являлась не ее красота или сексапильность – она была хорошенькой, но не более. Таких я не раз встречал и раньше. Просто я с первого взгляда понял, что эта девушка предназначена для меня. А ведь я практически ничего о ней не знал!
Только в начале третьего я пришел к Дику в участок. Я застал его сидящим за столом и копающимся в бумагах. Увидев меня, он спросил, как мне понравилось дознание.
– По-моему, это был отлично поставленный, вполне джентльменский спектакль. У нас в стране умеют проделывать такие вещи.
– А что ты думаешь о показаниях врача?
– Они меня ошарашили. Почему ты не рассказал мне об этом?
– Ты тогда был в Лондоне. Кстати, ты проконсультировался у своего специалиста?
– Да.
– Я его представляю себе довольно смутно. Помню только, что у него большие усы.
– Огромные, – подтвердил я, – и он страшно ими гордится.
– Должно быть, он уже очень стар.
– Стар, но отнюдь не впал в маразм.
– Зачем тебе понадобилось к нему ходить? Неужели только из дружеских чувств?
– У тебя типично полицейский ум. Ты во всем ищешь подвох. Да, в основном из дружеских чувств. Но признаюсь, меня интересовало, что он скажет об этой странной истории. Пуаро всегда хвастался, что может распутать дело, сидя в кресле, соединив кончики пальцев, закрыв глаза и как следует подумав. Мне хотелось поймать его на слове.
