— Я калека, — тихо сказал Дарси. — Мне чудом удалось избежать ампутации правой руки. Я ею почти не владею. С трудом могу пошевелить пальцами и согнуть в локте… Да и сгибаю, собственно, с помощью протеза… Японцы в джунглях выстрелили в меня пулей дум-дум. Она разрывная. Из-за этого мне пришлось поставить крест на актерской карьере, и это побудило меня потом заняться режиссерской работой. Я не могу правой рукой сделать ни одного свободного движения, хотя научился управлять ею так, словно она здоровая… Но какое же это алиби… Левая рука у меня чрезвычайно сильная. Я ее разработал: Правой я и мухи не могу прихлопнуть, зато левой… левой способен убить.
— Не могли бы вы показать нам вашу раненую руку? — спросил Алекс. — Понимаю, вам это неприятно, но вы же видите, дело слишком серьезное. Винси не мог быть убит левой рукой.
— Не мог?!
— Нет.
Дарси молча уставился на него, потом встал и сбросил пиджак. Расстегнул рубашку, снял ее и положил на стул. Паркер тихо присвистнул. Все правое предплечье Дарси было изуродовано — разворочено когда-то до самой кости. Сейчас кость уже заросла, и к ней двумя кожаными ремешками крепился протез. Несколько длинных тонких стальных пружинок, закрепленных пониже локтя, заменяли мышцы предплечья.
— Ясно. Это решает дело.
Дарси подвигал рукой и опустил ее. Потом надел рубашку и стал завязывать галстук, но руки у него задрожали, он опустил их.
— Вы… вы в этом уверены? — спросил он. — Что убить могли только правой рукой?
— Я стараюсь обманывать людей как можно реже… — прошептал Алекс. — И хотя это не всегда получается в нашем так называемом цивилизованном обществе, в данном случае я сказал вам чистую правду.
Дарси повязал галстук и тяжело опустился на стул.
— Повезло! — сказал он искренне.
— Ох, — Алекс снова сделал неопределенный жест рукой, — я знал, что вы не могли его убить, даже если бы обе руки были у вас целы.
— Что?! — воскликнули одновременно Паркер и Дарси.
— Ну, как же еще! В таком деле, как это, думать надо много и быстро, потому что факты открываются то с одной, то с другой стороны. Однако решает тут другое, и я не устаю повторять: убить мог только тот, а) у кого была причина, б) у кого нет алиби, в) кто мог совершить убийство в тех обстоятельствах и именно тем способом, каким оно было совершено. В начале следствия мы сталкиваемся с уравнением, где неизвестная величина — убийца, а известные — убитый и обстоятельства обнаружения тела, и есть только один способ решить это уравнение: подобрать убийцу к убийству. А между тем:
1. Если говорить о самом преступлении, то известно было только одно: что вы вошли в артистическую за три минуты до начала второго действия. Все остальное происходило после убийства. Об этом сообщил осветитель Карутерс, который едва успел вернуться на свой балкончик, проверить прожекторы и дать свет, и тут же занавес пошел вверх. К тому же вы довольно долго пробыли в уборной Эвы Фарадей, а потом несколько минут на сцене, таким образом, на убийство Винси, прилаживание маски и возвращение на сцену времени у вас оставалось в обрез. Примерно сто восемьдесят секунд, и все.
2. Вы убили Винси его собственным кинжалом, значит, вам надо было войти в уборную, схватить кинжал, ударить им Винси, а потом молниеносно надеть маску, посмотреться в зеркало, удостовериться, что Винси мертв, выйти, запереть дверь, добраться до сцены и занять там строго определенное место. В конце концов, это было бы возможно, но при одном условии: Винси, когда вы вошли к нему в уборную, должен был спокойно лежать и позволить зарезать себя, как овцу. И в самом деле, Винси был найден на кушетке, в момент нанесения удара он лежал, удобно растянувшись.
Но возможно ли такое?
Винси был трус. Несколько дней назад вы пригрозили ему, что если он еще раз оскорбит Эву Фарадей, вы убьете его. Он, конечно, мог не поверить в это, но наверняка допускал, что вы намереваетесь дать ему пощечину. Он знал, что вы любите Эву Фарадей и что сам он в этой истории ведет себя недостойно. Увидев вас, он должен был вскочить с кушетки. Да и с чего бы это ему лежать в своей артистической за три минуты до начала второго акта, если до сцены надо идти несколько десятков метров по разным коридорам? Если бы он при виде вас и не вскочил на ноги, то по крайней мере сел бы. Но он бы не умер лежа. Так мне, во всяком случае, казалось.
3. Вы узнали от Раффина, что Винси выставил его из уборной. Но выставил прежде всего потому, что в антракте или после спектакля ожидал визита некоей дамы. Стало быть, входя к нему, вы рисковали застать ее там, или же она могла появиться в момент совершения преступления. А до убийства запереть дверь вы никак не могли. Иначе трудно поверить, что Винси остался бы лежать. Если в комнату входит человек, который меня ненавидит, и запирает за собой дверь на ключ, я невольно встревожусь и тут же переменю положение, в котором я беззащитен, и быстро встану. Или хотя бы сяду. Если ваш план, сногсшибательный и чуть ли не гениальный, был разработан до мельчайших деталей много месяцев назад, зачем подвергать его такому риску? Разумнее было бы не убивать Винси в его уборной в тот момент, когда он ожидал гостью.
4. Кроме того, если вы такой предусмотрительный и ловкий убийца, тщательно все планирующий, то тогда во время антракта вы вели себя нелепо. Потратили уйму времени, утешая Эву Фарадей в ее уборной. Задержались на сцене, потом позволили себя проводить почти до самых дверей осветителю Карутерсу, вместо того чтобы отделаться от него у входа в коридор. Зачем? Вы сокращали себе время для маневра и исполнения плана. Потому что осуществить его за три минуты можно было, если бы Винси действовал с вами заодно или вовсе никак не реагировал на ваше появление. Другое дело, если б вы вошли к нему на пять минут раньше. Тогда вы могли бы выждать и убить его в подходящий момент, твердо зная, что вы все успеете. Во всяком случае, так бы вы это замыслили.
5. Кинжал! Вы явились без своего орудия убийства, секунд за двести до выхода на сцену! А если бы ящик был заперт или Винси забрал кинжал домой, да могла произойти тысяча разных случайностей, кинжала не оказалось бы на месте, где вы рассчитывали его найти. Что тогда? Разве вы могли расхаживать по уборной Винси и искать кинжал, а Винси, не обращая внимания на вас и не думая о приближающемся начале второго действия, преспокойно лежал бы себе за корзиной роз и даже не взглянул на вас? И неужели он не закричал бы, увидя у вас в руках кинжал? Стены здесь толстые и разговоров через них не слышно, но голос испуганного человека разнесся бы эхом по всему театру. Кроме того, кинжал, независимо от того, принадлежал он Винси или нет, как орудие убийства в столь отработанном плане преступления кажется просто идиотизмом. Имея столь гениальный план и обеспечив себе стопроцентную возможность его реализации, неужели вы поставили бы его решающую фазу в зависимость от стольких случайностей? Винси был убит одним ударом и не крикнул. Но ведь мог закричать. Если бы кинжал не угодил точно в сердце, Винси мог бы даже вскочить и стонать от боли…
6. Кроме того, почему Винси еще лежал, когда пора было натягивать перед зеркалом маску? Вы едва успели добежать до сцены, не убивая Винси. Если бы вы должны были еще убить, то опоздали бы к началу второго акта. Но у Винси не было никаких причин ждать до последней секунды, а потом мчаться по коридору, прилаживая маску на бегу. Он должен был сам ее надеть перед зеркалом и удостовериться, что все в порядке, а тут еще и костюмера не было рядом. К тому же Винси лежал, а до начала оставалось минуты три, а то и меньше. Значит, вы не убивали его. Ведь вам надо было бы сначала запереть дверь, потом пойти за кинжалом, взять его, вернуться к Винси и нанести удар. Это заняло бы какое-то время. А он бы смирно лежал, ожидая смерти. Почему? Но ведь и в самом деле он лежал и не обращал на все ни малейшего внимания. Нет, это не укладывается ни в какие рамки. При всем желании отрежиссировать это мне не удалось. Преступник и жертва не соответствовали обстоятельствам совершения убийства. Значит, его совершил кто-то другой.
— Браво! — произнес Дарси, помолчав. — Но если я его не убил, то кто-то же сделал это!
— Вот именно. Мы это знаем и теперь должны выяснить — кто. Но надо признать, что вы сделали все, что в ваших силах, чтобы спутать нам карты и навлечь на себя подозрения. Прошу вас, расскажите теперь подробно все, с самого начала, но уже не искажая ни фактов, ни обстоятельств.
— Теперь, разумеется, не буду. Значит, так. Когда Эва ушла со сцены после первого акта, я очень переживал. Эва рыдала в уборной. Кричала, что ненавидит его, что такого мерзавца убить мало, что она ему за все отплатит. Словом, была вся в слезах, возмущенная, когда в дверь постучал один из рабочих и сказал, что Сэйер просит меня прийти на сцену.
— Сколько времени вы пробыли у мисс Фарадей?
