ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Суббота, 26 июля
Исключительно короткое включение к первой части расследования.Без пяти четыре утра следующего дня Морс проснулся и посмотрел на часы, что стояли около его постели. Ему было странно, что еще так рано, а он уже чувствует себя совершенно отдохнувшим. Он встал с постели и постоял немного у окна, глядя на тихую улицу, которая находилась всего в сотне ярдов от Бэнбери-Роуд, дороги, которая вела на север к Кидлингтону и оттуда мимо управления полиции «Темз-Вэлли» к Траппу, где вода, должно быть, тихо плескалась сейчас о борт какого-нибудь плавучего домика.
Морс задернул занавески и отправился в ванную. Взглянув на себя в зеркало, он заметил, что щека почти пришла в норму, принял две последние таблетки пенициллина и вернулся в постель. Он лег на спину и подложил руки под голову...
Нужно было докопаться еще до очень многих вещей, которые помогли бы полностью восстановить картину этой погубленной человеческой жизни. Ему снова как наяву представились воды канала, которые постепенно меняли свой цвет с зеленого на серый, с серого на желтый, потом на черный... на белый... Морс совсем было задремал, но в его сознании тут же снова всплыл образ хитроумно задуманного убийства, и в центре всего этого грандиозного хитросплетения событий и обстоятельств он увидел... самого себя. В одном он бы теперь совершенно уверен: несмотря на непоколебимую веру Льюиса в то, что тело принадлежит Брауни-Смиту, человек, которого они нашли, был совершенно определенно не доктор Брауни-Смит из Лонсдейла.
Теперь Морс никак не мог заснуть, потому что уже наступило утро, и из окна доносился шум транспорта и голоса людей, садящихся в автобусы. Овидий, находясь посреди ночи в объятиях своей любимой, кричал лошадям, чтобы они скакали тише по небесному своду[15]. Но у Морса не было возлюбленной, и, когда часы показывали без пятнадцати пять, он встал, приготовил себе чай и снова посмотрел на тихую улицу под его окном, где, как он уже чувствовал, начиналась суета жизни, и ночь определенно переходила в день.
И предчувствие не обмануло Морса, потому что на следующее утро он, как это произошло несколько раньше с Брауни-Смитом, получил длинное письмо. Это было очень странное и необычное письмо.
Конец первой мили
МИЛЯ ВТОРАЯ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Понедельник, 28 июля
Когда в начале девятого Морс открыл дверь своей комнаты, он увидел, что Льюис уже сидит там и читает «Дейли миррор».
— Вам, кажется, не терпится заняться нашим расследованием прямо с утра, Льюис?
Льюис сложил газету:
— Боюсь, что вы допустили серьезный просчет, сэр.
— Вы имеете в виду наше расследование?
— И да, и нет, сэр. Как я уже сказал, вы допустили серьезный просчет.
— Да о чем, собственно, речь? Ничего не понимаю!
— Я тут попытался отгадать анаграмму, когда пил кофе. К ней был дан ключ. Совсем простенькая анаграмма: «аврал»...
— «Лавра», — перебил его Морс.
— Я знаю, сэр. Но дело в том, что имя Саймон Рауботэм не может быть анаграммой имени О. М. А. Брауни-Смит!
— Не может быть! — Морс быстро написал на этот раз оба имени и стал одну та другой вычеркивать буквы, пока, наконец, не остановился.
— Бог ты мой! Да ведь вы правы. Тут одна лишняя буква «Э»!
— Это вышло у меня совершенно случайно, сэр. Я вычеркивал буквы и... — словоохотливо начал объяснять Льюис, но Морс его уже не слушал.
Как он мог так ошибиться после всех его умных рассуждений и смелых дедукций? Неужели Льюис был прав в своей простодушной уверенности в том, что дело это совсем не такое сложное, каким оно представлялось Морсу? Он уныло покачал головой. И туг же, словно хватаясь за соломинку, подумал, что если он ошибся в разгадывании анаграммы, то и Брауни-Смит мог точно так же ошибиться, составляя совершенно вымышленное имя. Впрочем, он и сам до конца не верил в это и, честно говоря, даже слегка растерялся и расстроился.
В половине девятого зазвонил телефон, и взволнованный голос на другом конце провода объявил, что говорит констебль Диксон.
— Я только что читал «Оксфорд таймс» за прошлую неделю, сэр, — сообщил он.
— Надеюсь, не на дежурстве, — почти утвердительно произнес Морс.
— Я не из полиции говорю, сэр, я сейчас дома.
— Так, и что же?
— Я его нашел!
— Кого?
— Саймона Рауботэма. Я читал страничку для рыбаков и наткнулся там на его имя. Он занял второе место в соревнованиях по рыбной ловле у Королевской плотины в прошлое воскресенье.
— Так.
— Он живет в Ботли, во всяком случае, так там и написано.
— Ручаюсь, что ни в каком Ботли он не живет, — заметил Морс.
— Простите, сэр?
— Ладно, это я так, все равно спасибо, что дали мне знать.
— А помните, что вы мне обещали, сэр? Я имею в виду пончики?
— Нет, я забыл, — ответил Море и положил трубку.
— Может, мне поехать и встретиться с ним? — спокойно спросил Льюис.
— Думаю, это нам ровным счетом ничего не даст, — отрезал Морс, после чего угрюмо замолчал.
Поскольку на письме была проставлена пометка «Строго конфиденциально. Отдать лично в руки», регистратор не стал вскрывать большой белый конверт, а отнес его в комнату Морса и положил прямо на стол. Здесь, на синем блокноте Морса, он и лежал, когда двое детективов вернулись из буфета, где они пили кофе.
Внутри конверта был еще один запечатанный конверт, адресованный, как и верхний, главному инспектору Морсу, и сопроводительное письмо от управляющего филиала «Барклэйз банка», датированное двадцать шестым июля. В письме было написано следующее:
Дорогой сэр.
В понедельник, 21 июля, мы получили запечатанный конверт. К нему прилагалось распоряжение отправить его лично вам в субботу, 26 июля. Надеемся, что вы не будете иметь никаких претензий, поскольку мы выполнили свои обязательства.
Искренне ваш...
Морс передал записку Льюису:
— Ну, что вы на это скажете?
— Какая-то ерунда, сэр. Почему нельзя было послать письмо прямо вам?
— Откуда мне знать? — ответил Морс. — Будем надеяться, что оно битком набито пятифунтовыми бумажками.
— А вы не хотите его вскрыть?
— Интересно, — произнес Морс, словно бы и не слыша слов Льюиса. — Если это письмо пришло в банк в понедельник, 21-го, то оно было написано, скорее всего, в воскресенье, 20-го, а Макс говорил, что ЭТО наиболее вероятный день, когда труп мог быть сброшен в канал.
— По это письмо вряд ли имеет какое-то отношение к нашему делу.
— Ну, это мы очень скоро узнаем. — Морс вскрыл конверт и начал читать. Когда он прочитал первые строки этого отпечатанного на машинке текста, у него непроизвольно вырвалось восклицание: «Бог ты мой!» — но дальше он уже до самого конца не произнес ни звука. Казалось, он был целиком и полностью поглощен содержанием письма, напоминая чем-то любителя порнографии в секс-шопе.
Когда он дочитал до конца это длинное письмо, на его лице появилось то отвратительное самодовольное выражение, которое часто появляется на лицах людей, чьи утверждения вначале подвергались сомнению, а потом полностью подтвердились.
Льюис взял у него письмо и тут же посмотрел на последнюю страницу.
— Подписи нет, сэр.
— Вы прочтите, прочтите его, Льюис, — сказал Морс вежливо.
Сам же он взял трубку и начал набирать номер банка.
— Управляющею, пожалуйста.
— В данный момент он очень занят. Вы не могли бы...
— Послушайте, молодой человек, с вами говорит начальник полиции из Оксфордшира. Пожалуйста, передайте ему, чтобы он взял трубку.
Льюис к этому времени уже прочитал первую страницу письма.
— Чем могу быть полезен? — послышался в трубке голос управляющего.
— Мне нужно знать, является ли доктор Брауни-Смит из Лонсдейл-колледжа вашим клиентом?
— Да, является.
— Сегодня мы получили от вас письмо, сэр, и мой долг спросить вас: доктор Брауни-Смит сам обратился к вам с просьбой отравить его нам или это сделал кто-то другой?
— Ах да, это письмо! Я надеюсь, почта не заставила вас ждать слишком долго?
— Вы не ответили на мой вопрос, сэр.
— Да, не ответил. Боюсь, что я и не смогу на него ответить.
— Я думаю, сэр, вам придется на него ответить, потому что речь идет об убийстве.
— Об убийстве? Но вы, конечно, не станете утверждать, что речь идет об убийстве доктора Брауни-Смита?
— Нет, этого я не говорил.
— А кто же, собственно говоря, убит?
Морс колебался, не зная, как ответить на этот вопрос. Наконец он произнес:
— Этого я не могу вам сказать, по крайней мере, сейчас. Расследование только что начато, и мы рассчитываем на помощь и участие всех людей, которым хоть что-нибудь известно, таких людей, как вы, сэр.
Управляющий тоже долго колебался:
