костра один листок, начал его разглядывать. Листок был покрыт довольно смешными значками, выполненными перьевой ручкой. Эти значки без труда можно было идентифицировать как русские буквы. Обжигая пальцы, он вытащил из огня остальные бумаги. Положив их на землю, Найджел переждал немного, чтобы отдышаться. Затем он неожиданно принял воинственную позу и исполнил вокруг них танец. Дым нещадно ел глаза, Найджел кашлял, но танцевал.
— А я и не знал, мистер Батгейт, что вы такой любитель танцев, — послышался голос откуда-то с той стороны дыма.
Найджел на мгновение потерял дар речи и, задыхаясь, плюхнулся на кучу обгорелых бумаг.
Из дыма материализовался инспектор Аллейн.
— Вот ведь как бывает — нам обоим пришла в голову одна и та же мысль. Я тоже намеревался предпринять небольшую операцию по спасению этого манускрипта.
Найджел молча слез с бумаг.
Аллейн поднял их и, перебирая, заметил:
— Старые знакомые… я так и думал. Ну, на сей раз мы их оприходуем. Мистер Батгейт, я, а со мной и все сотрудники Скотланд-Ярда благодарим вас.
Приближалась дата официального дознания, проводимого коронером [7]. И по мере приближения этой даты обитатели дома постепенно теряли чувство реального времени.
Сэр Хюберт неоднократно предлагал Аллейну занять комнату в его доме, но тот отказывался и жил в деревенской гостинице. Он появлялся неожиданно в разных местах, в разное время, всегда невероятно озабоченный, неизменно учтивый и бесконечно далекий. Доктор Янг объявил, что у Розамунды Грант серьезное нервное расстройство, и она по-прежнему не выходила из своей комнаты. Миссис Уайлд, которая и прежде была весьма раздражительной особой, теперь постоянно пребывала на грани истерики. Большую часть дня Артур Уайлд проводил, отвечая на ее бесчисленные вопросы, выслушивая постоянные жалобы и бегая по ее бесполезным, зряшным поручениям. Токарев буквально сводил всех с ума своими страстными филиппиками, которые он произносил постоянно. Кроме того, он начал уже всерьез докучать Анджеле, изобразив внезапно влюбленность, в духе старой оперетты.
— Он чокнутый, это несомненно, — заявила она Найджелу в среду утром, когда они встретились в библиотеке. — Ну представь только! Флиртовать в такое время, когда над нашими головами висит обвинение в убийстве.
— А по-моему, все русские немного чокнутые, — сказал Найджел. — Ну, например, Василий. Ты думаешь, это он?
— Я уверена, что нет. Все слуги в один голос утверждают, что он не выходил из буфетной ни на минуту. А Робертс буквально за две минуты до гонга беседовал с ним.
— Чего же он тогда сделал ноги?
— Нервы, я думаю, что же еще, — задумчиво ответила Анджела. — Дядя Хюберт сказал мне, что все русские возраста Василия и его общественного положения испытывают перед полицией мистический ужас.
— А остальные считают, что это он.
— Да. А Марджори говорит об этом сорок раз на дню. Ой, дорогой мой, какой вспыльчивой я становлюсь, просто ужас.
— Да ты… ты — просто чудо, — с жаром произнес Найджел.
— Не надо. Не начинай! — загадочно проронила она.
Помолчав немного, она вдруг взорвалась:
— О, бедный Чарльз! Бедный милый Чарльз! Как это ужасно, ужасно, что его больше нет! Понимаешь, нет! И никогда больше не будет! — И в первый раз с момента трагедии она оказалась не в силах сдержать рыдания.
Найджел наклонился и обнял ее за плечи, не переставая бормотать:
— Ну, Анджела, дорогая… Пожалуйста, Анджела.
Она обернулась и медленно протянула к нему руки. Он спрятал обе ее ладошки в своих руках и начал нежно поглаживать, как будто отогревая их. В холле рядом послышался громкий голос. Анджела вскочила на ноги и выбежала из комнаты.
Следуя за ней, Найджел столкнулся в дверях с Аллейном.
— Задержитесь на секунду, — сказал детектив. — Я хочу поговорить с вами.
Найджел неохотно возвратился в библиотеку.
— Что это с мисс Норт? — спросил Аллейн.
— А что со всеми нами? — ответил Найджел. — Да со всего этого рехнуться можно.
— Мне вас искренне жаль, — кисло заметил Аллейн. — А как вы смотрите на то, чтобы стать детективом, то есть человеком грязнейшей в мире профессии?
— Да нет, меняться с вами местами не собираюсь.
— Значит, не желаете! А жаль, у вас сейчас появилась прекрасная возможность попробовать себя на этом поприще. Дело в том, что каждый порядочный сыщик нуждается в спутнике, не очень компетентном, — ну там, доктор Ватсон и тому подобное, — вы понимаете, что я имею в виду? Так вот, мистер Батгейт, я предлагаю вам работу. На зарплату не рассчитывайте, ее не будет. Только проценты от чести и славы.
— Вы очень добры ко мне, — произнес Найджел. «С Аллейном никогда не знаешь, куда он клонит, — подумал он. — Отсюда я могу сделать вывод, что подозрение с меня снято».
— О да, — устало проговорил Аллейн. — Вы чисты, аки агнец Божий. Умница Этель говорила с вами за полсекунды до того, как погас свет.
— А кто эта умница Этель?
— Горничная.
— Ах да, — воскликнул Найджел, — я вспомнил! Она ведь и впрямь зашла ко мне, когда погас свет. Надо же, совсем из головы вылетело.
— А вы забавный парень. К вам заглянула такая симпатичная девушка, а вы забыли о ней.
— Полагаю, с супругами Уайлд тоже все в порядке?
— Пройдемся до ворот, не возражаете? — вместо ответа предложил инспектор Аллейн.
— Пожалуйста, — согласился Найджел, и они вышли на залитую солнцем дорожку.
— Мистер Батгейт, — тихо начал Аллейн, — каждый обитатель этого дома что-то скрывает от меня. Включая и вас.
— Что вы имеете в виду?
— Только то, что я сказал. Буду с вами предельно откровенен: убийство совершил кто-то из обитателей дома. В этом нет никаких сомнений. Робертс закрыл входную дверь в шесть тридцать, по-видимому, так он делал всегда. Это раз. А во-вторых, до шести шел дождь, потом примерно до девяти было ясно, а затем подморозило. Возьмите любой детективный роман, и вы узнаете, что при данных обстоятельствах вся местность вокруг читается как открытая книга. Итак, убийца находился в доме.
— А как насчет Василия? Почему его до сих пор не задержали?
— Его задержали.
— Что?!
— Задержали и выпустили. Но вашим собратьям по перу об этом факте решили не сообщать.
— Вы хотите сказать, что он этого не совершал?
— Я?
— Да, вы, разве не так?
— Я сказал только, что все вы, как и каждый из вас, что-то от меня скрываете.
Найджел молчал.
— Это ужасно — пребывать в неведении, — продолжил Аллейн после паузы. — А потом скрывать от меня факты, которые я обязан знать, — это так неблагородно. Послушайте, мистер Батгейт, должен вам заметить, вы плохой актер. Я знаю, что вы говорили с
