– Ну, не знаю, зашел бы я так далеко…
Тут Адди, чье приплюснутое личико, наверное, могло бы выглядеть симпатичным, знай она, как привести себя в порядок, как зашпилить волосы, чтобы они постоянно не лезли ей в глаза, подошла к столу с экстра-толстым ломтем индейки и выложила его на пустую тарелку Читти тупой стороной хлебного ножа.
– У-у! – сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь. – А я бы потанцевала фокстрот под какой-нибудь савойский джазбанд, такие, какие передают у нас по радио. Куда лучше черных музыкантов на Уинчелсийском молу.
– Ну, тебе там не танцевать, так что забудь, – одернула ее миссис Варли. – Сходи принеси остальной уголь.
– Да, мэм.
Она поскакала к двери и чуть не столкнулась с Айрис, старшей горничной, первой из огненно-рыжих двойняшек, которые нанялись к Ффолксам в один и тот же день. Вторую звали Долли, и выглядели они одинаково бойко в идентичных фартучках и наколках, так что различать их было очень непросто.
– Ох, мои бедные ноги, – простонала Айрис. – Они меня в могилу сведут!
Она рухнула на стул рядом с Томелти.
– Фу-ты ну-ты, красуля, – приветствовал он ее с беспардонным заигрыванием, которое давно запатентовал. Действовал он с изяществом семафора, и приходилось только удивляться, что такой подход приносит результаты. Но он их приносил. Снова и снова. – Хочешь, я тебе массаж сделаю? – оптимистично предложил он.
– Макака нахальный! О-о-ох, – упоенно вздохнула она, сбросив туфли под столом – задник левой носком правой, задник правой – большим пальцем левой ноги. И принялась энергично растирать подошвы. – Я уже час, как только об этом и мечтала. Прямо в кровь стерты! – Она испустила вздох приятного предвкушения. – Завтра мое свободное утро, и я поставлю будильник на шесть, просто чтобы напомнить себе, что я могу спать дальше. Блаженство!
– А что там наверху-то? – спросила миссис Варли, высыпая в свой чай третью ложку сахара из четырех. – Все еще на взводе, а?
– Еще как! Вот почему они нас внизу и держат – из-за помоев, которые льют. Когда я выходила из гостиной с чайным подносом, эта актриса, Кора, как ее там, обозвала Джентри лживым псом. «Лживый пес» – ее собственные слова, и она прямо их выплюнула! Не хотела бы я повстречаться с ней темной ночью!
– Не повстречаешься, так что забудь, – сказала миссис Варли, которая не могла и дня прожить, не черпая щедрой рукой из своего запаса расхожих фраз.
– Просто такой оборот речи, миссис Варли, ну, то, что называют аллергией.
– Я против аллергий. Добрый простой английский всем годится.
Она задумчиво прихлебывала чай, благовоспитанно оттопыривая мизинец.
– Однако меня удивило то, что ты сказала, как она прямо-таки плевалась. Она всегда казалась мне такой светской и вощеной.
– Вощеной? – повторила Айрис язвительно. – Эта надутая чушка? Вощеная, эта…
– Айрис! – предостерег Читти. – Выражения.
– Извиняюсь. Только меня смех разбирает, понимаете, как подумаю, чего она выболтала.
– Кто?
– Да так называемая Кора Резерфорд.
– То есть почему «так называемая»?
– А вот. Они все попивали чаек, даже сыскарь, а она… ну, Кора Резерфорд, думала развеселить их одним своим антидотом. У нее этих антидотов хоть отбавляй.
– Я против антидотов.
– Да ну же, миссис Варли! Валяй, Айрис, что случилось-то?
Вся кухня насторожила уши. Адди вернулась из угольного сарая и так незаметно, как могла, встала у садовой двери – впрочем, незаметности ей было не занимать стать, – а Долли, только что завершившая свои обязанности наверху, села рядом с Томелти по другую сторону от Айрис.
– Ну, – сказала Айрис театральным шепотом, – она сидела близко от огня в этом своем меховом шарфе…
– Вот это вещь! – перебила Долли со вздохом. – Я бы умерла, я бы УБИЛА за такой шарф из норки.
– Это не норка, а лиса.
– Это норка.
– Лиса!
– Норка!
– Девочки, девочки, это же, наверное, значения не имеет?
– Верно, мистер Фаррар. Ну, нестерпимо, когда тебя перебивают, а ты еще только начала антидот рассказывать, – сказала Айрис, свирепо глядя на сестру. – Как я собиралась сказать, когда меня грубо перебили, – продолжала Айрис, – она рассказывала им какую-то историю про себя. Когда она была маленькой девочкой – не про театр на этот раз, а о том, как она нашалила с каким-то соседским мальчиком… Нет-нет, вовсе не то, о чем ты думаешь, Томелти, ирландский ты жестянщик, ты… только одно у тебя в голове и есть! Вроде бы она и этот мальчик плескались в грязной луже, и когда она вернулась домой, ее мамочка разозлилась, что она так свою одежду выпачкала, и давай ее разделывать на все корки, а она, Кора то есть, она и скажи в ответ своей мамочке такую остроумную неприличность. И это была соль ее антидота, но все они громко рассмеялись, только когда она повторила, что сказала ее мамочка, чуть она услышала эту неприличность… – Айрис с поразительной убедительностью изобразила интонации Коры Резерфорд: – «И милая мамочка обернулась ко мне и закричала, да как ты смеешь разговаривать так со своей матерью, Нелли!» Вот так: Нелли!
– Я чего-то недопоняла, – сказала Адди.
Айрис разразилась хриплым ехидным каркающим смехом.
– Нелли! Она до того увлеклась, рассказывая свою историю и остроумничая и все прочее, что напрочь забыла про то, что имя-то у нее считается Кора. И даже не закончила антидот. Прижала ладони ко рту, а эта ее морда цвета опары – ну, прямо будто пышка на соде миссис Варли, иначе не назовешь! Так она прямо забагровела. И фамилия у нее, спорю, не Резерфорд вовсе, а Разиньзад, не иначе.
– Ну-ну, Айрис, – сказал Читти, прекрасно понимая, что проигрывает битву в защиту благопристойности, – в этой кухне языка не распускай.
– Крошка Нелли Разиньзад, – нераскаянно продолжала Айрис, – королева спинки к спинке!
Ее речитатив «Крош-ка-Нел-ли-Раз-инь-зад!» был подхвачен Долли и – хотя поначалу и опасливо – Адди. Все трое начал и отплясывать конгу вокруг кухонного стола.
– Цы-ы-ы-ыц! Все вы! – прикрикнула на них миссис Варли. – Так себя вести, когда в доме мертвое тело!
– Да ну! – вмешался Томелти. – Вы же сами сказали, что Реймонд Джентри был подлюгой. Или вы собираетесь слезы над ним проливать?
– Нет, не собираюсь, – ответила она. – Но не так уж приятно думать, что разделяешь кров с убийцей.
– Ну, вам-то из-за этого тревожиться незачем, – возразил он, насмешливо фыркнув. – Такое убийство касается только богатеев с титулами. Для таких, как они, это же высокое искусство, спорт для знати наподобие лисьей травли. Нам-то может хотеться убить кого-нибудь из них, но, поспорю на последний фартинг, они никогда не загрязнят свои наманикюренные пальчики, убив кого-нибудь из нас. Ведь раз уж мы не годимся, чтобы приглашать нас на коктейли, так не годимся и чтоб нас убивать. Если кто-нибудь из этой шайки наверху возьмет да и убьет кого-нибудь из нас, его подвергнут остроклизьме, верное дело, – а только вот почему, знаете? Не потому, что он совершил убийство, а потому как он перешел границу своего класса!
Вопреки своей неограненной внешности Томелти не страдал отсутствием красноречия.
– Вы можете вообразить, как кто-нибудь из них не пожалел времени и хлопот, чтоб прикончить на чердаке кого-нибудь из нас и представить все так, будто туда нельзя было ни войти, ни выйти? Фига с два! Если когда-нибудь мы получим свое, так добрым старым способом рабочего класса: хлоп по башке, по затылку перед «Псом и селезнем», и наше вам с кисточкой. Так что не бойтесь, миссис Варли, ваша жизнь, да и ваша добродетель тоже в полной безопасности, дальше некуда.
– Э-эй! – сказала миссис Варли, разгорячаясь. – Моя добродетель – это мое личное дело, заруби себе на носу. Да будь покойный мистер Варли жив и услышь он такие твои слова, так перевернулся бы в гробу.
– Памятуя, как вы все тут неуважительно про него болтаете, – заметил Читти, – так если кто и поворачивается сейчас в своем гробу, так Реймонд Джентри.
– Так он же еще не в гробу, глупыш, – указала Айрис, припудривая нос розовой пуховкой. – Он там на чердаке, где его нашли. Неприлично, по-моему, бросать мертвое тело, ничем не прикрыв, и вообще!
– Да нет, – неожиданно пропищала малютка Адди. – Так всегда велит полиция, если случится убийство.
– Чего?
– Ничего.
– Ничего? Это как так – ничего?
– Ты не должна ничего делать, совсем ничего. Я в книжке прочитала.
Миссис Варли исполнила то, что в кино называют «дубляжем»:
– Ты прочитала книжку?
– Я прочитала две книжки, миссис Варли, – храбро ответила Адди. – Их мне Джесси отдала, когда уволилась. Вы помните Джесси, мэм? Она еще вышла за сына галантерейщика и съездила на медовый месяц в Грейт-Ярмут.
– О да, – сказала миссис Варли мрачно. – Джесси я помню. И еще я помню, что про Джесси мы тут не говорим. Со свадьбой, на мой взгляд, чуток поторопились. И только подумать, что викарий разрешил ей венчаться в белом! И с христианским милосердием можно переборщить!
