Лицо Дорро исказилось.
– Как мы все это терпим? – прошептала она. – Подозреваем друг друга… словно… словно… – И она стала так быстро и энергично тереть ладонью о ладонь, точно собиралась снять с них кожу. – Я жалею, что столько сейчас наговорила обо всех. Не обращайте на меня внимания, сержант. И вы тоже, мистер Кэтчпул. Конечно, Гарри прав. Рэндл – душка Рэндл!.. О, как ужасно я себя чувствую. Половину всех домашних я только что обвинила в убийстве, а ведь сама ни на грош не верю в их виновность. А мистер Гатеркол – он такой милый, такой здравомыслящий – нет, я, должно быть, ума лишилась, раз думала о нем так плохо. Все дело в том, что я очень боюсь. Я прямо сама не своя от страха. Вы даже не представляете, что такое моя жизнь! Эти – единственная леди Плейфорд, которую так называют и в глаза, и за глаза. Я тоже леди Плейфорд, но разве кто-нибудь когда-нибудь зовет меня так? Куда там! Для всех вокруг я просто старушка Дорро! Я бездетна, а потому не заслуживаю ни внимания, ни уважения. Лиллиоук должен принадлежать нам, мне и Гарри! Это она нарочно все так устроила, чтобы нас унизить! Гаю, проживи он хоть сто лет, и в голову бы не пришло устроить своему сыну такое! Эти его недооценивает – так было всегда. А Гая она просто обвела вокруг пальца… Всё, больше вы от меня слова дурного ни о ком не услышите – у меня слишком доброе сердце, я просто не могу плохо думать о людях, с которыми живу и которых люблю так долго. И, пожалуйста, забудьте все, о чем я вам сейчас говорила. Очень вас прошу.
– Просто невозможно представить, чтобы кто-то в этом доме оказался тайным убийцей, – сказал Гарри.
– И все же кто-то убил Джозефа Скотчера, виконт Плейфорд, – сказал О’Двайер. – Кто-то это сделал, и этот кто-то был в Лиллиоуке прошлой ночью.
По лицу Гарри скользнула тень – призрак гнева, тревоги или еще чего-то, кто знает.
– Да, – вздохнул он наконец. – Как ни крути, а Скотчер был еще жив, когда мы сидели за столом вчера вечером. – И он кивнул, точно подвергая этот неоспоримый факт какой-то своей внутренней проверке. – А потом, всего пару часов спустя, его… короче, его не стало.
– Вот именно, – подтвердил я. – А это значит, что его убил кто-то, находящийся здесь, в этом доме.
– Точно, – согласился Гарри. – Как посмотришь на дело с этой точки зрения, так сразу тянет впасть в меланхолию. Когда с этим будет покончено, нам всем надо будет как следует повеселиться, для бодрости. – И он повернулся к Дорро. – Как тебе моя идея с собакой, милая? Маленькой такой, вроде Принца… или Дюка? В таком доме, как наш, собака просто необходима, иначе тут как-то пустовато. Даже не знаю, почему мать… Впрочем, сейчас она, наверное, слишком занята. А вот когда я был мальчишкой, по дому вечно болталась не одна псина, так другая – так почему бы не сейчас?
Следующие два часа О’Двайер и я провели в бесплодных поисках Айрис. Пуаро еще не вернулся из Баллигуртина и не дал нам никаких объяснений, зачем мы ее ищем. Орвилл Рольф не знал ни одной особы по имени Айрис, ни молодой, ни старой; Бригида и Хаттон – тоже.
Но, несмотря на последнее обстоятельство, разговор с двумя старшими слугами поместья Лиллиоук оказался для нас полезен, как никакой другой. Я по справедливости оценил правоту сержанта О’Двайера, когда тот сказал:
– Я почти жалею, что не поговорил с Хаттоном и миссис Марш раньше остальных. Со слов этих двоих у меня сложилась совершенно ясная картина передвижения всех, кто был в поместье вчера вечером.
– Верно – если, конечно, на их свидетельства можно положиться, – сказал я.
– Бригида Марш производит впечатление очень надежного человека. – О’Двайер погладил свой живот. – Если ее слово хотя бы вполовину так же крепко, как ее бульон, то я готов признать ее лучшим свидетелем в мире.
Я ничего не ответил. Бульон, которым накормила нас миссис Марш, возможно, был безупречен, но вот слова… Еще раньше Бригида сказала мне кое-что, чего я так и не понял. Мы повстречались с ней в холле, и она, прищурившись, заявила:
– Я так и знала, что не ошиблась, – вид у вас соответствующий! – Я задал, очевидно, напрашивавшийся вопрос, и она ответила: – Вид человека, который хлещет воду всю ночь напролет! – Она сказала это так, словно обвиняла меня бог весть в каком преступлении – торговле детьми, к примеру, – а потом показала пальцем на свой рот и добавила: – Сухие губы – я отсюда вижу!
И, словно этого было недостаточно, она пустилась в длинный и путаный рассказ о каком-то племяннике, который любил полакомиться леденцами и, доставая их из вазы – семейной реликвии, – уронил эту самую реликвию, а та разбилась на тысячу кусков. Тогда ему пришлось выдумать целую историю насчет вазы – разбитой случайно, – чтобы скрыть от проницательной тетки отвратительное, а главное, умышленное преступление – хищение конфет.
Я не пью по ночам, а потому смысл аналогии, которую она пыталась провести, так и остался для меня тайной; но, прежде чем я успел в этом признаться, она развернулась и затопала назад, в кухню.
– А что вы скажете насчет Хаттона? – спросил я О’Двайера. – Ему вы тоже склонны верить? – Я уже понял, что, если хочешь из него что-то вытянуть, надо спрашивать прямо. Любое утверждение со стороны собеседника вызывало у него лишь одну реакцию – кивок, но стоило задать ему вопрос, и он с готовностью делился своим мнением, как теперь.
– На мой взгляд, инспектор Кэтчпул…
– Зовите меня просто Эдвард.
– Хорошо. Так вот, на мой взгляд, Эдвард, дворецкий не сообщил нам ничего такого, что усилило бы наши подозрения в отношении кого бы то ни было. Тогда как будь он сам убийцей, то наверняка постарался бы бросить на кого-то тень.
– Зато он отметил большое количество уходов и возвращений, – сказал я. – Надо полагать, наблюдать за входной дверью – тоже часть его работы.
И чтобы прояснить картину – прежде всего для себя самого, – я записал все, что рассказал нам о том вечере Хаттон. Опыт работы с Пуаро в Лондоне привил мне вкус к составлению списков. Прочищает мозги, как ничто другое, по-моему.
Что видел Хаттон в ночь убийства:1. Посреди обеда леди Плейфорд покинула столовую. По всей видимости, сильно расстроенная. Побежала к себе в спальню, закрылась там и, по словам Хаттона, больше в тот вечер не выходила.
2. Затем из столовой вышли Клаудия Плейфорд и Рэндл Кимптон. Сразу за ними – Гарри и Дорро Плейфорд. Все четверо прошли прямиком в гостиную.
3. За ними столовую покинули Майкл Гатеркол и Орвилл Рольф, они тоже вышли вместе. Рольф жаловался на самочувствие. Гатеркол ответил ему, что, отдохнув ночью, тот почувствует себя лучше. Они вместе вошли в гостиную, где только попрощались с остальными, и сразу поднялись наверх. Каждый вошел в свою спальню.
4. Следующими из столовой вышли Эркюль Пуаро и Эдвард Кэтчпул и тут же отправились в сад.
5. Десять минут спустя Гатеркол вышел из своей спальни. Он спустился вниз, надел пальто и покинул дом через черный ход.
6. Минут через десять после ухода Гатеркола из столовой вышли Джозеф Скотчер и Софи Бурлет. Скотчеру, казалось, было не по себе. Софи довезла его в кресле до его комнаты. Устроив его на ночь, она сразу прошла к себе, где надела пальто и тоже вышла в сад.
7. Примерно через четверть часа после ее ухода из сада вернулись Пуаро и Кэтчпул и сразу прошли в гостиную.
8. Примерно без двадцати десять ушел к себе сам Хаттон. Когда старинные часы в холле били десять, он как раз укладывался в постель и бросил взгляд в окно, где увидел Софи Бурлет – она шла через сад по направлению к дому.
9. Десять минут спустя раздался визг. Хаттон набросил халат, вышел из спальни и отправился на звук. В холле он столкнулся с Майклом Гатерколом, который как раз входил в дом через парадную дверь. Вместе они пошли в направлении утренней гостиной, чтобы узнать, отчего такой шум.
– Нельзя исключать из числа подозреваемых Майкла Гатеркола и Софи Бурлет, – сказал О’Двайер. – И он, и она могли сначала убить, потом снова выйти и притвориться, как будто только что вошли.
– А Клаудия Плейфорд? – спросил я. – Бригида Марш клянется, что когда она спешила из крыла для прислуги в утреннюю гостиную, то видела ее с Рэндлом Кимптоном на площадке лестницы, возле кабинета леди Плейфорд, – они спускались вниз, как и все. Непонятно.
– Непонятно что? – спросил О’Двайер.
– Хаттон говорил про часы, которые били в холле, – это напомнило мне о времени, и тут я совсем запутался. Судите сами: Софи Бурлет гуляет в саду. Вот она возвращается в дом – ее видит Хаттон. Войдя, она почти сразу замечает Клаудию Плейфорд: та разбивает дубинкой голову Джозефа Скотчера. Софи поднимает крик. Клаудия бросает дубинку и бежит к площадке лестницы, где ее видит Бригида Марш. Но разве могла Клаудия оказаться на площадке, минуя саму лестницу? По-другому ведь туда никак не попасть.
