— Продолжайте, продолжайте! — проворчал Скиннер.
— А я и продолжаю. Так почему же она сочла нужным солгать, представить дело так, будто чемоданчик потерялся? Да потому, что не хотела, чтобы содержание записей одного или нескольких валиков стало кому бы то ни было известно. Вряд ли эти записи касались каких-либо служебных тайн Бюро регулирования цен — девушке не было смысла скрывать их от полиции. Но она смело и решительно пошла на то, чтобы скрыть. Значит, записи содержали нечто такое, что определенно указывало на убийцу Буна. Она…
— Нет, нет! — прервал Вульфа Хомберт. — Это исключено. Мисс Гантер придумала версию об исчезновении чемоданчика еще до того, как узнала содержание записей. В среду утром, на следующий день после убийства Буна, она заявила нам, что оставила чемоданчик на подоконнике в гостиной и что еще не успела прослушать валики. Следовательно, она не могла знать их содержание.
— Могла!
— Не прослушав все валики?
— Во всяком случае, содержание одной записи она могла знать со слов Буна. Вечером, во вторник, в комнате, где ему предстояло умереть, мистер Бун передал ей чемоданчик и сообщил, что в нем находится. Но и это она отрицала — что ей еще оставалось делать? В пятницу вечером у меня в кабинете она говорила такое, что мне захотелось крикнуть: «Хватит! Нельзя же так бесстыдно лгать!» Но это ее не остановило бы. Не в натуре мисс Гантер было соблюдать осторожность и избегать опасности. Иначе разве она позволила бы человеку, который, как она знала, способен на убийство, приблизиться к ней, когда оказалась одна на ступеньках моего крыльца? — Закрыв глаза, Вульф покачал головой. — Мисс Гантер действительно была незаурядным человеком. Интересно бы узнать, где она прятала чемоданчик с валиками до второй половины четверга. Вряд ли в квартире Кэйтса — полиция могла в любой момент нагрянуть туда с обыском. Возможно, она сдала его в камеру хранения Гранд-Сентрал, хотя это было бы для нее несколько банально. Во всяком случае, во второй половине четверга, направляясь с вашего любезного разрешения в Вашингтон, она взяла чемоданчик с собой.
— Разрешение на поездку ей дал Кремер, — сухо заметил Хомберт.
— Я хочу обратить ваше внимание на то, — продолжал Вульф, пропуская его слова мимо ушей и слегка повышая голос, — что все сказанное мною, за исключением, может быть, мелочей, отнюдь не является только предположением. В Вашингтоне, у себя в кабинете, мисс Гантер прослушала все валики и установила, на каком из десяти валиков содержится то, о чем говорил Бун. Она преследовала, несомненно, двоякую цель узнать, о чем идет речь, и решить, как лучше спрятать от целой армии детективов чемоданчик таких размеров. Она понимала, что спрятать один валик куда проще. Мало того, мисс Гантер попыталась осуществить комбинацию хитроумных ходов, чтобы запутать след. Девять остальных ненужных валиков она перенесла на свою квартиру в Вашингтоне и небрежно сунула в гардероб, в коробку для шляп. У себя на службе она взяла еще десять использованных валиков, вложила в тот же чемоданчик, снова привезла в Нью-Йорк и сдала в камеру хранения на Центральном вокзале.
Все это входило в план задуманной ею комбинации, и она, по всей вероятности, продолжила бы игру на следующий день, чтобы окончательно запутать полицию, если бы не приглашение собраться у меня. Мисс Гантер решила выждать и посмотреть, как события будут развиваться дальше. Я не знаю и не хочу гадать, почему она не воспользовалась моим приглашением. Тогда же, в пятницу вечером, мистер Гудвин поехал и привез ее ко мне. Мисс Гантер показалась мне девушкой умной и интересной. Ее мнение о нас, видимо, было не таким лестным. Она решила, что нас можно запросто обвести вокруг пальца, еще проще, чем полицию. На следующий день, в субботу, она позвонила О'Нилу, назвавшись Дороти Ангер, отправила ему в письме квитанцию камеры хранения и прислала мне от имени Бреслоу телеграмму, в которой намекала, что наблюдение за О'Нилом может кое-что дать. Мы постарались подтвердить ее невысокое мнение о вас. Прекрасным воскресным утром Гудвин, как и рассчитывала мисс Гантер, оказался у дома О'Нила. Ну, а что произошло дальше, вы знаете.
— Одного не могу понять, — заговорил Скиннер, — почему О'Нил так легко подался на звонок какой-то Дороги Ангер? Неужели этот идиот ничего не заподозрил?
Вульф покачал головой:
— Чего не знаю, того не знаю. Возможно, дело в том, что О'Нил весьма упрямый и самоуверенный человек. Кроме того, нам же известно, как ему хотелось узнать содержание записей на валиках, то ли потому, что он и есть убийца Буна, то ли еще по какой-то иной причине, которую нам еще предстоит выяснить. Возможно, мисс Гантер учитывала, что он поведет себя именно так, а не иначе. Как бы то ни было, ее комбинация отчасти увенчалась успехом: бросившись по ложному следу, мы потеряли день или два, история с валиками в чемоданчике еще более усложнилась, один из руководителей Национальной ассоциации промышленников оказался еще более скомпрометированным, хотя, как и желала мисс Гантер, не в такой степени, чтобы обвинить его в убийстве. Разоблачение истинного убийцы и оглашение соответствующих доказательств она приберегала, как я уже говорил, до наиболее подходящего с ее точки зрения момента.
— Как хорошо вы все знаете! — иронически заметил Скиннер. — Интересно, почему вы не прочли ей популярную лекцию о ее гражданском долге?
— Ее уже не было в живых.
— Позвольте, значит, все, о чем вы тут говорили, стало известно вам лишь после ее смерти?
— Правильно. Да и как могло быть иначе?.. Хотя нет, кое-что — неважно, что именно, — я знал и раньше. Однако вся эта история стала для меня очевидной, как только из Вашингтона сообщили, что там, в квартире мисс Гантер, найдено девять валиков, а не десять — из тех, что мистер Бун надиктовал в день своей смерти. Все вопросы сразу отошли на второй план, остался один, главный: где десятый валик?
— Ну, а если она выбросила его в реку? — спросил Скиннер.
Вульф слегка пожал плечами:
— В таком случае, нам остается только расписаться в собственном бессилии — мы никогда не найдем преступника. Итак, я могу отправиться домой и…
— Одну минуту! — прервал его Скиннер. — Не означает ли это, что вы, как опытный следователь, рекомендуете нам отказаться от всех других линий расследования и сосредоточиться на поисках валика?
— Пожалуй, нет, — подумав, ответил Вульф. — Особенно, если учесть, что вы можете привлечь к делу и тысячу человек и больше. Я не знаю, что уже сделано, а что еще нет, но я хорошо знаю мистера Кремера и уверен, что он не пропустил ничего существенного. — Вульф погрозил Хомберту пальцем и продолжал: — И чего же вы добились? Запутались и решили прибегнуть к таким трюкам, как смещение мистера Кремера и замена его каким-то болваном, который не придумал ничего лучшего, как арестовать меня! Ну, ладно. Вы просили у меня совет. Так вот, я продолжал бы вести расследование по всем линиям, по которым оно уже ведется. Но единственный шанс, единственная реальная надежда изобличить убийцу заключена в валике, а его-то вы пока и не нашли. Рекомендую проделать следующее. Сядьте, закройте глаза и представьте, что вы мисс Гантер, что вы хотите сохранить валик неповрежденным, спрятав так, чтобы его легко можно было достать в случае необходимости, и в то же время так, чтобы даже тысяча детективов, несмотря на все старания, не могла его найти.
Вульф встал.
— Вот задача, господа, которую вы должны решить. Если вы сумеете ответить на главный вопрос так же, как на него ответила мисс Гантер, вам не о чем больше беспокоиться. Я трачу тысячу долларов в день, пытаясь узнать, как она на него ответила. — Вообще-то Вульф не лгал, он только преувеличил сумму ровно вдвое, и к тому же тратил не свои деньги. — Пошли, Арчи. Я хочу домой, — Вульф раскланялся и величественно выплыл из кабинета, а я замыкал тыл.
Дома к Вульфу почти вернулось хорошее настроение. Однако Фриц сразу его испортил, объявив, что в кабинете ожидает посетительница. Вульф нахмурился и злым шепотом спросил:
— Кто?
— Вдова мистера Буна.
Я имел возможность длительное время изучать отношение Вульфа к женщинам и могу утверждать, что особенно он не терпел курносых или, наоборот, с горбинкой на носу.
Миссис Бун была курносой, на крупном лице ее нос казался просто крошечным. Вульф, внимательно взглянув на нее, ворчливым, далеко не любезным тоном сказал:
— Мадам, я могу уделить вам не более десяти минут.
— Вас, конечно, удивляет мой визит? — начала она довольно спокойно.
— Совершенно верно, — подтвердил Вульф.
— Я хочу сказать, вы недоумеваете, почему я пришла к вам, зная что вы находитесь… в другом лагере? Это потому, что сегодня утром я звонила своему двоюродному брату и он мне много рассказал о вас.
