– Нет.
Я даю ему адрес и телефон на Орлеанской набережной.
Стоит ли описывать остаток ночи со всеми подробностями? Отперла мне Жанина. Ни она, ни я не ложились, не раздевались, а просидели до утра в креслах в гостиной, не сводя глаз с телефона и подскакивая всякий раз, когда под окнами проезжало такси.
Как мы с Иветтой расстались в полдень? Я пытался это вспомнить, но не сумел. Мне хочется представить себе ее последний взгляд, как будто это подскажет хоть какую-то разгадку.
Наконец занялся день. До этого Жанина дважды погружалась в дрему, я, кажется, тоже, хоть и не сознавая, что сплю. В восемь утра, заметив за окном велосипедиста с кипой газет под мышкой, подумал, что надо купить какую-нибудь. Вдруг там что-то сообщается об Иветте?
Жанина просматривала заголовки через мое плечо.
– Ничего.
Позвонила Борденав:
– Вы не забыли, что в десять у вас встреча с министром общественных работ?
– Не поеду.
– А на остальные встречи?
– Отговоритесь как-нибудь.
По странной иронии судьбы на нужный звонок к аппарату подошел не я, а Жанина.
– Минутку... Да, он здесь. Передаю трубку.
Я вопросительно посмотрел на нее и понял, что она предпочитает ничего мне не говорить. Едва я взялся за телефон, как услышал за спиной рыдания.
– Гобийо слушает.
– Говорит инспектор Тишауэр, мэтр. Мой сменщик, сдавая ночное дежурство, наказал мне известить вас, если...
– Да, да. Что случилось?
– Вы ведь справлялись об Иветте Моде, верно? Двадцать лет, уроженка Лиона. Та самая, что в прошлом году...
– Да.
Я замер затаив дыхание.
– Ее зарезали этой ночью ножом в гостинице «Вильна» на набережной Жавель. Преступник, пробродив несколько часов по кварталу, сам явился в полицейский участок на улице Лакордера. На место происшествия выехала оперативная машина, и жертву обнаружили в указанном им номере. Убийца, разнорабочий по фамилии Мазетти, полностью во всем признался.
Понедельник, 26 декабря.
Остальное я узнал уже потом: случившимся продолжают заниматься газеты, где моя фамилия набрана крупным шрифтом. Я мог бы этого избежать. Мой коллега Лучани позвонил мне, как только ему поручили защищать обвиняемого. Мазетти, которому безразлично, что с ним станет, ограничился тем, что указал в списке адвокатов, предложенных ему следователем, первую попавшуюся фамилию с итальянским звучанием. Лучани интересовался, следует ли ему принять меры, чтобы мое имя не упоминалось. Я ответил «нет».
Иветту нашли голой на узкой железной кровати, под левой грудью у нее была рана. Я съездил туда. Видел ее до того, как труп увезли. Видел комнату. Видел гостиницу с лестницами, где кишели мужчины, нагонявшие на нее страх.
Я видел Мазетти, мы посмотрели друг на друга, и я отвел глаза: на лице у него не было ни тени сожаления.
Полицейским, следователю, своему адвокату он твердил одно:
– Она пришла. Я умолял ее остаться и, когда она решила уйти, помешал этому.
Значит, она пыталась-таки вернуться на Орлеанскую набережную.
Ей самой захотелось на набережную Жавель: в номере нашли грубошерстный норвежский свитер, мужской свитер, вроде того, что она купила себе. Это наверняка рождественский подарок, приготовленный ей Мазетти. Картонная коробка с магазинной этикеткой валялась под кроватью.
Хоронили Иветту мы с Жаниной, потому что семья покойной, извещенная телеграммой, не подала признаков жизни.
– Что делать с ее вещами?
Я ответил Жанине: "Не знаю – и разрешил, если она захочет, взять их себе.
Побеседовал со следователем и предупредил, что, не имея возможности взять на себя защиту Мазетти, как мне хотелось бы, выступлю свидетелем на суде. Это его удивило. Все смотрят на меня так, словно отказываются что-либо понимать. Вивиана – тоже.
Когда я вернулся с похорон, она, хоть и не веря в успех, все-таки предложила:
– Ты не находишь, что тебе пошло бы на пользу уехать на несколько дней из Парижа?
Я ответил согласием.
– Куда хочешь поехать? – полюбопытствовала она, удивленная столь легкой победой.
– Разве ты не забронировала номер в Канне?
– Когда рассчитываешь отправиться?
– Первым же поездом.
– Нынче вечером?
– Идет.
У меня нет к ней даже ненависти. Рядом она со мной или далеко, говорит или молчит, воображая, что попрежнему распоряжается нашей судьбой, – не важно. Для меня она перестала существовать.
"В случае беды... – написал я где-то выше.
Коллега Лучани, которому я пошлю это досье, почерпнет "в нем, может быть, аргументы для того, чтобы добиться оправдания Мазетти или хотя бы избавить его от слишком строгого наказания.
А я буду по-прежнему защищать всякую сволочь.
8 сентября 1955 г.
Примечания
1. Площадь со сквером на авеню Елисенских полей в Париже.
2. Уменьшенное бронзовое повторение знаменитой статуи Бартольди, воздвигнутой в г. Бельфор в честь его героической защиты под руководством полковника Данфер-Рошро во время франко-прусской войны 1870-1871 гг.
3. Город на северо-западе Франции, центр департамента Де-Севр.
4. Курортное местечко вод Ниццей
5. Имеется в виду Булонский лес, главный парк Парижа.
6. У католиков церковный брак может быть расторгнут только папой.
7. Курорт зимнего спорта в швейцарском кантоне Граубюнден.
8. Невысокий горный кряж на юге Прованса.
