Джорджия взглянула на Гайоги.
— Только не дознание, — заявила она. — Доктор, а нельзя провести вскрытие без дознания? Это возможно?
Вайвенго прочистил горло.
— Учитывая все обстоятельства, сэр, — вмешался он, — вы, вероятно, могли бы сначала провести вскрытие, а потом подписать свидетельство?
Кэмпион с любопытством наблюдал за доктором. Искушение было серьезным. В конце концов, вся его карьера состояла в исполнении просьб нужных людей.
— Думаю, это можно устроить, — неуверенно сказал он. — Мой партнер, Роландсон Блейк, хирург, наверное, согласится. Но точно не знаю. Надо ему позвонить.
В этот момент Кэмпион увидел Вэл — и ее бледное, застывшее лицо вдруг вызвало в нем волну ужаса. Он подошел к ней, взял за руку и вывел в маленький сад, который сейчас нежился под лучами вечернего солнца. Она покорно шла, сцепив руки за спиной, и молчала. Ему не хватало ее прямого, уверенного взгляда. Они молча шагали по лужайке, и через некоторое время он заговорил сам.
— О чем ты думаешь?
— Ни о чем.
— Плохи дела.
— Просто ужасно.
— Вэл, послушай…
— Что?
— Что ты ей дала?
— Обычную таблетку.
Последовала длинная пауза. Когда Кэмпион заговорил снова, голос его звучал очень непринужденно:
— Из тех, что хранятся в рисовой бумаге?
— Естественно.
Лед в ее голосе не отпугнул его. Кровные узы, как ничто другое, помогают подняться над условностями.
— То есть ты просто вскрыла упаковку?
— Именно.
— Она попросила таблетку, и ты ей дала, так?
— Ты сам там был и все видел.
— Да, — согласился он, — видел. Это меня и беспокоит. Вэл, ты же не сделала бы подобную глупость?
— Господи! — вдруг воскликнула она.
Он вздрогнул и повернулся к ней. Теперь они стояли лицом к лицу.
— Дорогая моя, — сказал Кэмпион, — ты сейчас похожа на начинающую актрису. И не надо на меня злиться.
— Прости.
Кэмпион с облегчением заметил слабую тень улыбки, хотя в глазах ее по-прежнему плескалась застарелая боль, которую он вдруг узнал и испытал при этом легкое смущение.
— Прости, — повторила она. — Все это так глупо. Я дала Джорджии совершенно обычное болеутоляющее. После завтрака она об этом попросила. Когда я давала ей таблетку, меня вдруг посетила совершенно ужасная мысль — по-моему, их называют нездоровыми импульсами, верно? В общем, я подумала, что хорошая доза цианида навсегда бы утихомирила ее чудовищную, ненасытную вульгарность. А потом я подняла взгляд и увидела тебя, почувствовала себя сумасшедшей и, видимо, вздрогнула или поежилась. Совершенно естественная реакция. В общем, не важно, все это ерунда.
Кэмпион промолчал, и она рассмеялась.
— Господи, я надеюсь, ты мне веришь?
— Я? А… да, конечно. — Голос его тем не менее звучал напряженно. — Я просто задумался. Если при вскрытии найдут какой-нибудь яд, ты окажешься в очень неловком положении. У этой женщины мозги, как у слабоумного угря. Она всегда выпаливает первое, что ей приходит в голову?
— Обычно да, — спокойно ответила Вэл. — Несколько лет назад было модно говорить все, что вздумается, и некоторые так и не смогли расстаться с этой привычкой. Если знать, что делаешь, это может стать неплохим оружием или даже украшением. Но если действительно не умеешь сдерживаться, то это уже обычная невоспитанность. И довольно опасная.
— Опасная? Девочка моя, ты меня пугаешь. Если они найдут…
Вэл успокаивающе тронула его за плечо.
— Они ничего не найдут.
Выведенный из себя ее снисходительностью, он молча пожал плечами.
— Они не найдут ничего подозрительного, — продолжала Вэл хладнокровно. — Я знаю. Уверена. Если бы такая опасность существовала, все бы происходило совсем не так.
— Ты вообще понимаешь, о чем говоришь?
— Прекрасно понимаю, — раздраженно ответила она, потому что ему все же удалось вывести ее из себя. — Я знаю, что Портленд-Смит умер очень вовремя для Джорджии, а теперь то же самое произошло и с Рэмиллисом. Я знаю, что было доказано, будто Портленд-Смит покончил с собой, и уверена, что смерть Рэмиллиса сочтут совершенно естественной. Не стоит бояться шумихи — ее предотвратили заранее. Все сошлось очень удачно. В театре говорят, что для Джорджии все всегда складывается очень удачно. Если будешь держаться рядом с ней, то и у тебя все будет хорошо. Это просто очередное тому подтверждение.
Кэмпион нахмурился. Его как мужчину с души воротило от подобного подхода, о чем он и сообщил сестре.
— Это все очень мило, — продолжил он, — но вскрытия не избежать, поскольку Джорджия сама о нем заговорила. И если Рэмиллис умер не своей смертью, все об этом узнают.
Вэл покачала головой.
— Вряд ли.
— Дорогая моя! — Мистер Кэмпион с трудом удерживался от того, чтобы хорошенько встряхнуть ее. Никто в целом мире не пробуждал в нем такого неблагородного желания — кроме кровных родственничков. — Ты сейчас о чем? Думаешь, что эта напыщенная задница рискнет своей репутацией, чтобы спасти чью-нибудь шкуру? Он виляет хвостиком, пока все гладко, но ты заметила, как он отреагировал, когда возникла заминка? Ты видела?
— Видела. И не кричи на меня.
— Я кричу? — От подобной несправедливости у него перехватило дыхание. — В общем, ты сама все видела и прекрасно понимаешь, что он будет делать то, что ему скажут, но ровно до тех пор, пока это будет выгодно ему. Только ни одному врачу на свете не выгодно замалчивать подобные дела, разве что у него есть личный интерес. Ему просто нет смысла так рисковать. Если Рэмиллиса отравили, а я готов поспорить, что так и было, это станет ясно на вскрытии. И тогда будет жуткий скандал.
— Не думаю.
Мистер Кэмпион сделал глубокий вдох.
— Ты меня дразнишь или просто не слушаешь?
Вэл сжала его руку и, ткнувшись лбом ему в плечо, примирительно произнесла:
— Не будем ссориться. Я просто хочу сказать, что, как бы Рэмиллис ни умер, скандала не будет.
— Ты считаешь, что доктора можно подкупить? Я лично в этом сомневаюсь.
— Нет, я так не думаю.
— Тогда милая моя, дорогая Вэл, успокой мою измученную душу и объясни наконец, что ты имеешь в виду.
— Не знаю, — честно ответила она. — Я просто вдруг поняла, что, если бы вскрытие могло выявить что-нибудь не то, никакого вскрытия бы не было.
— Но оно же будет!
— Значит, ничего не найдут.
— То есть ты думаешь, что это была естественная смерть?
Она прикрыла глаза.
— Думаю, что кто-то очень на нее надеялся.
Мистер Кэмпион фыркнул.
— Да-да, конечно, и разработал смертельный яд, пока не известный науке.
— Возможно, — согласилась Вэл с возмутительно безмятежным выражением лица.
Кэмпион посмотрел на нее одновременно раздраженно и нежно, после чего обнял за плечи.
— Маленькое чудовище, — произнес он. — Давай ближе к делу. У тебя же нет доступа к каким-либо ядам? Ничего такого, к чему можно было бы придраться в случае, если смертельная отрава все же окажется известна науке?
Вэл задумалась.
— У меня есть морфий в кристаллах в доме на Парк-лейн, — сообщила она.
— Сколько?
— Дикое количество. Примерно полфунта. Может, немного меньше.
— Вэл, не валяй дурака. Это не шутки.
— Я совершенно серьезна, дорогой друг. Это чистая правда. Тетя Марта в курсе. Он хранится в табачной жестянке в ящике стола. Уже года два…
Она подняла на него взгляд и рассмеялась.
— Морфий приехал из Лиона в рулоне тафты, который мы не заказывали, — объяснила она. — Рекс нашел лишний и отнес его ко мне в кабинет. Тетя Марта уронила рулон, и из него выпал футляр. Внутри было двадцать пять пакетиков с кристаллами. Мы все обсудили, поняли, что кто-то использует нас в качестве прикрытия, и заподозрили одну из приказчиц. Нам не хотелось устраивать шум и звать полицию, так что мы ее уволили, оставили материал себе и спрятали морфий в стол, где он до сих пор и лежит, как я полагаю.
— А с чего вы взяли, что это морфий?
Вэл приподняла бровь.
— Я сразу же отправила немножко порошка химикам на анализ.
— А они не заинтересовались его происхождением?
— Да нет, я придумала что-то вполне правдоподобное, сказала, что нашла его в старом аптечном шкафу, который где-то купила. Я послала совсем чуть-чуть, а когда пришли результаты анализов, заявила, чтобы мне ничего не возвращали.
— Понятно, — сказал Кэмпион. — Вы, деловые женщины, бываете до ужаса хладнокровны.
— Наверное, — ответила она неожиданно горько, и он вновь ощутил беспомощность перед перепадами в ее настроении. Тем не менее здравый смысл взял верх.
— Послушай, — сказал он серьезно. — Мне придется забрать у тебя эту жестянку, и ты вспомнишь об этой истории только в том случае, если я велю предать ее гласности. Надеюсь, что ты будешь достаточно убедительна.
