Благополучно доставив миссис Бун в «Уолдорф», я вернулся и вошел в кабинет, когда Вульф пил пиво.
— Я буду у себя наверху, — сказал я.
— Подожди, подожди! Нам нужно закончить дело с отправкой письма и чека.
— Что?! — Я не поверил своим ушам. — Вы о письме в Национальную ассоциацию промышленников?
— Разумеется. Разве я не сказал этой женщине, что отправлю письмо? Разве не поэтому она дала нам кое-какие сведения?
Я опустился на стул и долго смотрел на Вульфа.
— Знаете что? — наконец сказал я сурово. — Теперь это уже не просто эксцентричная выходка — это бред сумасшедшего. Из каких же шишей вы собираетесь платить мне жалованье?.. Да и потом, она же не сообщила самого главного… — Я помолчал, потом вкрадчиво сказал: — К сожалению, сэр, должен признаться, что наша чековая книжка куда-то исчезла.
— Будет тебе! — отмахнулся Вульф. — Сейчас же выпиши чек и отошли вместе с письмом. Потом просмотри пачку конвертов на моем столе. Это отчет людей Баскома. Их только что принес посыльный.
— Но у нас же теперь нет клиента! Я сейчас позвоню Баскому и попрошу немедленно прекратить…
— Ни в коем случае!
Я достал из сейфа чековую книжку, заполнил чек и после этого заметил:
— По данным статистики, сорок два и три десятых процента гениев рано или поздно сходят с ума.
Вульф продолжал молча потягивать пиво, не удостоив меня ответом, потом посмотрел на часы.
— Арчи, присядь на минутку. Несколько позже к нам зайдет доктор Волмер, и тебе нужно получить от меня кое-какие указания.
Доктор Волмер обещал прийти в десять часов. Без пяти десять в спальне Вульфа все было готово к спектаклю. Он лежал в постели при свете ночника, а я сидел в его кресле с журналом в руках. Надо сказать, мой шеф в постели представляет весьма примечательное зрелище даже для меня, который лицезрел эту картину много раз.
Доктор Волмер частенько нас навещал, поэтому один поднялся по лестнице и вошел в спальню. Как всегда, он держал в руке чемоданчик. У него было круглое лицо и круглые уши, и, наверное, уже года два три назад он прекратил все попытки ходить, выпятив грудь, поскольку стало невозможно скрывать солидный животик.
Мы обменялись рукопожатиями, после чего он подошел к кровати и дружески поприветствовал Вульфа. Вульф долго рассматривал протянутую ему руку, потом проворчал:
— Нет уж, благодарю покорно! Будет ли этому предел?
— Мне следовало бы заранее объяснить… — заговорил было я, но Вульф прервал меня.
— Вы согласны платить два доллара за фунт масла? — закричал он, обращаясь к Волмеру. — Пятьдесят центов за шнурки для ботинок? Доллар за бутылку пива? Двадцать долларов за паршивую, полуувядшую орхидею? Отвечайте, черт бы вас побрал!!!
Волмер опустился на краешек стула около кровати, поставил на пол чемоданчик и, растерянно мигая, взглянул сначала на Вульфа, потом на меня.
— Не знаю, что у него — нервная лихорадка или что другое, — пробормотал я.
— Вы обвиняете меня в том, что я обманом заманил вас сюда! — снова заговорил Вульф. — Вы обвиняете меня в попытке занять у вас денег! Вы обвиняете меня в этом только потому, что я попросил взаймы пять долларов до начала следующей войны! — он угрожающе помахал пальцем перед носом изумленного Волмера. — И позвольте заметить, сэр, следующая очередь ваша! Да, со мной все кончено, меня довели до этого! Погубили и продолжают преследовать.
Во взгляде Волмера появился веселый огонек.
— Кто сочинил ему этот сценарий, а? — спросил он меня.
Еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, я нашел в себе силы с отчаянием сказать:
— Несколько часов назад я привёз его домой, и с тех пор он находился в таком состоянии.
— Он выезжал из дому?!
— Да. И с трех пятнадцати до шести сидел в каталажке.
— В таком случае, — решительно заявил Волмер, — я должен обеспечить постоянное медицинское наблюдение за мистером Вульфом. Я немедленно вызову несколько медицинских сестер.
— Правильно! — подхватил я. — Дело весьма срочное, мы обязаны принять меры.
Вульф тотчас открыл глаза.
— Что? Вызвать медицинских сестер? — презрительно спросил он. — Вы что, не врач? Сами не в состоянии распознать тяжелое нервное потрясение?
— Нет, почему же, могу.
— Так в чем дело?
— Ваш случай… э-э… представляется мне нетипичным.
— Ошибаетесь! — огрызнулся Вульф. — Вам просто не хватает опыта, когда речь идет о больном, страдающем манией преследования.
— Кто вас преследует?
Вульф устало прикрыл глаза.
— О боже! Кажется, снова приближается приступ… Арчи, расскажи.
— Обстановка, док, чрезвычайно серьезная. Как вам известно, мистер Вульф по поручению Национальной ассоциации промышленников занимался расследованием убийства Буна и Гантер. Верховному командованию полиции не понравилось, как вел расследовано инспектор Кремер, и его заменили гориллой по фамилии Эш.
— Знаю. Читал в газете.
— А завтра вы прочтете о том, что Ниро Вульф отказался вести расследование по поручению ассоциации и вернул полученный аванс.
— Да что вы! И почему?
— А вот послушайте. Эш прямо-таки возненавидел моего патрона. Сегодня, например, он ухитрился раздобыть ордер на его арест, и нам пришлось отправиться в полицейское управление. Хомберт аннулировал ордер, и, главным образом, потому, что Вульф работает на Национальную ассоциацию промышленников, а если затронуть ее интерес, она может выгнать и мэра Нью-Йорка, и начальника полиции, и поставить на их места тех, кто ей угоден. И что же вы думаете? Вернувшись домой, Вульф тут же принял решение порвать всякие связи с ассоциацией. С утренней почтой они получат соответствующее письмо и приложенный к нему чек на выданный ранее аванс. Завтра разразится грандиозный скандал. Мы не знаем, что предпримет ассоциация, да это нас, пожалуй, и не волнует… нет, я должен был бы сказать — мистера Вульфа это не волнует. Но мы знаем, как поступят полицейские. Во-первых, впредь они не станут церемониться с мистером Вульфом, поскольку он порвал с этой организацией. Во-вторых им хорошо известно, что среди клиентов Ниро Вульфа никогда не было убийц. Хорошо известно им и другое — как трудно заставить его вернуть деньги, да еще такую сумму, как тридцать тысяч долларов. Из всего этого они сделают вывод: Вульф знает, что убийца — один из руководителей Ассоциации промышленников, знает даже, кто именно.
— И кто же?
Я покачал головой.
— Мне неизвестно. Мистер Вульф же теперь сумасшедший, и спрашивать у него бесполезно. Коль скоро обстановка складывается таким образом, можно безошибочно предсказать, что произойдет дальше. После десяти часов, а возможно, и раньше, у наших дверей появится тюремный автобус, предназначенный для Вульфа. Мне будет жаль, конечно, разочаровывать полицейских, но ничего не поделаешь, придется предъявить им заключение известного врача о том, что Ниро Вульфа в его теперешнем состоянии опасно не только куда бы то ни было везти, но даже разговаривать с ним. — Я горестно покачал головой и продолжил: — Вот как обстоят дела. Лет пять назад мистер Вульф оказал вам небольшую услугу, когда этот жулик — Гриффин, кажется, пытался шантажировать вас. Вы тогда обещали моему шефу сделать для него все, что он попросит, хотя я предупреждал вас, что в свое время вы пожалеете о таком обещании. Ну вот, дружище, этот день наступил.
Волмер, почесывая подбородок, погрузился в раздумье. Наконец он посмотрел на Вульфа и сказал:
— На какой срок вам нужно медицинское заключение?
— Понятия не имею. Я же говорю, мне ничего не известно.
— Если, по моему мнению, мистер Вульф находится в таком тяжелом состоянии, что я должен запретить всякие визиты к нему, мне придется посещать его по меньшей мере дважды в день. Я напишу медицинское заключение и занесу минут через десять.
Надо сказать, я не был одинок в течение этих двух с половиной суток (четверг, пятница и часть субботы), то есть пока действовало медицинское заключение. Газетчики, шпики, сотрудники Национальной ассоциации промышленников — все понимали, как мне тяжело, и отчаянно пытались развлечь. Должен признаться, что если в обычное время Вульф платит мне лишь половину того, что я заслуживаю, то за эти шестьдесят с лишним часов он недоплатил мне во много раз больше.
В продолжение всей осады Вульф не покидал постели, дверь в его спальню была постоянно заперта, один ключ находился у меня, другой — у Фрица. Вульф с трудом мирился с тем, что так долго не может заглянуть на кухню, побывать в столовой и у себя в кабинете, но особенно мучительно он переживал вынужденный отказ от посещения оранжереи. Чтобы доказать необходимость этой жертвы, мне пришлось долго растолковывать ему, что к нам в любое время может нагрянуть банда полицейских с ордером на обыск, и он не успеет вернуться в постель.
