– С вашей стороны было чрезвычайно любезно откликнуться на мою просьбу, мадемуазель, – сказал Пуаро.
– Буду рада помочь, чем смогу, – невнятно пробормотала Энн.
– Надо вспомнить сущую мелочь.
– Вспомнить?
– Да. Я уже задавал эти вопросы миссис Лорример, доктору Робертсу и майору Деспарду. Никто из них, увы, не дал ожидаемого ответа.
Энн продолжала недоуменно смотреть на Пуаро.
– Я хочу, чтобы вы, мадемуазель, мысленно вернулись к тому вечеру в гостиной мистера Шайтаны.
Тень усталости пробежала по лицу Энн. Как ей надоел этот кошмар!
Пуаро уловил это выражение.
– Знаю, мадемуазель, знаю, – добродушно сказал он. – C'est pénible, n'est ce pas?[113] Вполне естественно. Вы, такая молодая, впервые соприкоснулись с этаким ужасом. Вероятно, вы никогда не сталкивались с насильственной смертью.
Рода немного нервно поудобнее переставила ноги.
– Ну и что же? – сказала Энн.
– Мысленно перенеситесь назад. Я хочу, чтобы вы мне рассказали все, что помните о той комнате.
Энн в упор, с подозрением смотрела на Пуаро.
– Я не понимаю.
– Ну вот стулья, столы, безделушки, обои, занавеси, каминный прибор. Вы видели все это, разве вы не можете их описать?
– А, понятно. – Энн нахмурилась. – Это трудно. Не думаю, что так уж хорошо все помню. На обои я вообще не обратила внимания. Стены, по-моему, были выкрашены в какой-то не привлекающий внимания цвет. На полу лежали ковры. Был рояль. – Она покачала головой. – В самом деле, я, наверное, больше и не могу сказать.
– Но вы и не пытаетесь, мадемуазель. Были же там какие-то предметы, какие-то украшения, bric-à-brac?[114]
– Помню, была шкатулка с египетскими ювелирными изделиями, – медленно проговорила Энн. – В стороне, у окна.
– Ах, да. В самом дальнем углу от стола, на котором лежал маленький кинжал.
Энн посмотрела на него.
– Я знать не знаю, на каком он был столе.
«Pas si bête[115], – прокомментировал про себя Пуаро. – Но тогда и Пуаро – не Пуаро! Знай она меня лучше, поняла бы, что я никогда не предлагаю такую явную piège[116]». Вслух он сказал:
– Шкатулка с египетскими ювелирными изделиями, вы говорите?
– Да, – чуть оживившись, подтвердила Энн. – Довольно привлекательные вещицы. Голубая с красным эмаль. Несколько хорошеньких колечек. И скарабеи[117], но я их не особенно люблю.
– Он был настоящим коллекционером – наш мистер Шайтана, – пробормотал Пуаро.
– Да, по-видимому, – согласилась Энн. – В комнате было полно всякой всячины. Все рассмотреть было просто невозможно.
– Значит, вы не можете упомянуть что-нибудь еще, на чем задержалось ваше внимание?
Энн слегка улыбнулась.
– Только вазу с хризантемами, которым давно надо было поменять воду.
– Ах, верно, прислуга всегда пренебрегает такими вещами.
Пуаро некоторое время молчал.
Энн робко спросила:
– К сожалению, я, видимо, не упомянула того, что вы от меня ждали.
Пуаро добродушно улыбнулся.
– Это не имеет значения, mon enfant[118]. Я расспросил вас просто так, на всякий случай. Скажите, вы в последнее время не виделись с майором Деспардом?
Он увидел, что лицо девушки слегка порозовело. Она ответила:
– Он сказал, что скоро навестит нас еще раз.
– Это не он! – вмешалась Рода. – Энн и я в этом абсолютно уверены.
Пуаро подмигнул им.
– Какая удача, убедить двух таких очаровательных молодых дам в собственной невиновности.
«О господи, – подумала Рода, – неужели он собирается вести себя как француз, я буду чувствовать себя дура дурой». Она поднялась и принялась старательно рассматривать гравюры на стене.
– Ужасно хорошие, – сказала она.
– Неплохие, – согласился Пуаро.
Он нерешительно взглянул на Энн.
– Мадемуазель, – наконец произнес он. – Меня интересует, не могу ли я попросить вас о большом одолжении… нет, нет, это не имеет никакого отношения к убийству. Это нечто совершенно личное.
Энн немного удивленно взглянула на него. Пуаро же несколько смущенно продолжал:
– Дело, понимаете ли, вот в чем. Приближается Рождество, мне надо приготовить подарки для множества племянниц и внучатых племянниц. Мне трудновато сообразить, что юным дамам в настоящее время по душе. Мой вкус, увы, слишком старомоден.
– Я вас слушаю, – с готовностью отозвалась Энн.
– Вот, например, шелковые чулки. Приятно получить такой подарок?
– Да, конечно, всегда приятно получить чулки.
– У меня камень с души свалился. Очень прошу вас оказать мне услугу. Я приготовил несколько пар различных цветов, думаю, не то пятнадцать, не то шестнадцать… Не будете ли вы столь любезны взглянуть на них и отобрать полдюжины, которые покажутся вам наиболее подходящими?
– Непременно, непременно, – сказала Энн со смехом, поднимаясь со стула.
Пуаро указал на столик в углу комнаты – сваленные на нем предметы вопиюще не соответствовали своим видом (если бы она только это знала!) хорошо известной приверженности Эркюля Пуаро к аккуратности и порядку: беспорядочные груды чулок, какие-то меховые перчатки, календари, коробки с конфетами.
– Я отправляю свои посылки несколько a l'avance[119], – пояснил Пуаро. – Смотрите, мадемуазель, вот чулки, выберите мне, умоляю вас, шесть пар.
Он обернулся и встретился взглядом с Родой, которая наблюдала за ним.
– А для вас, мадемуазель, у меня тоже кое-что имеется на десерт, так сказать, по-моему, мадемуазель Мередит это не понравится.
– Что же такое? – воскликнула Рода.
Пуаро понизил голос.
– Нож, мадемуазель, которым двенадцать человек когда-то закололи мужчину. Он был преподнесен мне в качестве сувенира «Международной компанией спальных вагонов».
– Какой ужас! – не выдержала Энн.
– О-о! Дайте же взглянуть, – сказала Рода.
Пуаро повел ее в другую комнату, принявшись объяснять:
– Он был дан мне «Международной компанией спальных вагонов», потому что… – И оба вышли из комнаты.
Минуты через три они вернулись. Энн подошла к ним.
– Я думаю, эти шесть самые подходящие, мсье Пуаро. Две эти – хороши по оттенкам для вечера, а те, что посветлее, подойдут для лета и для светлых вечеров.
– Mille remerciments[120], мадемуазель.
Он предложил им еще сиропа, от которого девушки отказались, и наконец проводил до дверей, все не переставая оживленно болтать.
Когда они в конце концов ушли, он возвратился в комнату и направился прямо к заваленному подарками столику. Чулки продолжали лежать беспорядочной грудой. Пуаро отсчитал шесть отобранных пар, потом принялся пересчитывать остальные.
Он купил – девятнадцать. Теперь их было только семнадцать.
Он медленно кивнул самому себе головой.
Глава 24
Три убийцы – вне подозрения
По прибытии в Лондон инспектор Баттл сразу же пришел к Пуаро. Энн и Рода уже час как покинули его.
Без особых церемоний инспектор подробно изложил результаты своего расследования в Девоншире.
– Мы на верном пути – ни тени сомнения, – заверил он. – Вот что имел в виду Шайтана, говоря о «домашнем несчастном случае». Но что меня озадачивает, так это мотив. Зачем ей надо было убивать женщину?
– Думаю, что могу вам здесь помочь, друг мой.
– Окажите милость, мсье Пуаро.
– Сегодня я провел маленький эксперимент. Я пригласил сюда мадемуазель и ее подругу. Я задал ей свой обычный вопрос о том, что она видела в тот вечер в комнате.
Баттл смотрел на него с любопытством.
– Вы очень любите об этом спрашивать.
– Да, это полезный вопрос. Он мне многое раскрывает. Мадемуазель Мередит была подозрительна, очень подозрительна. Она ничего не принимает на веру, эта юная дама. И вот добрый пес Эркюль Пуаро показал один из своих лучших трюков. Он устроил примитивную ловушку. Мадемуазель упомянула шкатулку с ювелирными изделиями. Я спросил, не та ли, что была в противоположном углу от столика с кинжалом? Мадемуазель не попадает в ловушку. Она ловко ее минует. После этого она довольна собой и несколько ослабляет бдительность. Так вот какова цель приглашения: заставить ее признать, что ей было известно, где был кинжал, и что она обратила на него внимание! Она решила, что сумела провести меня, настроение у нее поднялось. И преспокойненько стала рассказывать мне о ювелирных изделиях. Даже остановилась на некоторых деталях. Больше в комнате она ничего не запомнила, только заметила, что в вазе с хризантемами надо сменить воду.
– Что-что? – переспросил Баттл.
– Да. Это примечательно. Предположим, мы бы ничего не знали о девушке. Ее слова дали бы нам ключ к ее характеру. Она обращает внимание на цветы. Она любит цветы? Нет, поскольку не вспомнила об очень большой чаше с ранними тюльпанами: они бы сразу привлекли внимание того, кто любит цветы. Нет, в ней говорит только наемная компаньонка, в чьи обязанности входило менять воду в вазах – и к тому же заметьте, девушка эта обращает внимание на ювелирные изделия и явно их любит. Разве это не наводит хотя бы на размышления?
