– Почему бы тебе не назвать адрес, по которому ты там был? – искренне удивилась я. – Возможно, это обеспечило бы тебе алиби.
– В том-то и дело, что совсем наоборот! Я был в том же самом доме, понимаешь?
– Да, ситуация не из приятных. Но ты ведь был не один, или, – вдруг догадалась я, – ты был не у приятеля, а у приятельницы, и теперь боишься гнева своей супруги больше, чем обвинения в убийстве?
– Я думал, что ты знаешь обо мне больше. Я давно уже свободный человек. Мы расстались восемь лет назад, – сообщил Гретт, – я пытался тебя найти, но знал только фамилию и имя, да еще старый адрес, – зачем-то добавил он.
– Только не говори, что с женой ты расстался из-за меня, – произнесла я очередную смесь банальности и глупости.
– Нет, конечно, наш брак с самого начала был жуткой дурью, а ты была слишком юной, чтобы понять. Я просто не хотел, чтобы ты считала меня подонком.
– Что же ты сразу мне все не объяснил? Ждал, пока я подрасту?
Вы можете мне не поверить, мой читатель, но обида в моем голосе удивила и меня саму.
Я чувствовала, что ввязываюсь в ненужный и дурацкий разговор, но меня понесло. До сих пор стыдно вспоминать то, что я тогда говорила, но, может, в этом и был какой-то смысл, ведь Роберт доверял мне, и нужно было выплеснуть старую обиду, чтобы она не мешала делу. Кроме того, это заставило Гретта увидеть во мне человека, который вовсе не желает ему зла. Когда мы опять вернулись к тому, ради чего встретились, я узнала весьма любопытный факт.
– Ты права – я был у женщины, но это не какая-нибудь интрижка, у нас чисто деловые отношения, – как ни странно, я ему поверила, – просто не хочется еще и ее в это впутывать. К тому же, она не может подтвердить мое алиби, так как почти два часа я был в ее квартире один. Работал за ее компьютером, заболела голова, и я решил на несколько минут оторваться от экрана. Встал и подошел к окну и тут увидел ее.
– Кого?
– Моник. Она вышла из дома с большим чемоданом, села в такси и уехала.
– Ты уверен, что это была она? – я понимала, что сейчас выяснила очень важный факт, но на фоне того, что произошло на самом деле, этот факт выглядел или фантастикой или ложью.
– Теперь, понятно, уже нет, – вынужден был признать Робби, – ведь я знаю, что ее убили, но тогда я не сомневался, что это она.
– Послушай, это ведь убийство, – решительно заговорила я, – Убита девушка. Убита из твоего пистолета. Ты, возможно, располагаешь очень важной информацией, мы не имеем права скрывать ее от полиции – ни ты, ни я. Я понимаю, ты растерялся, испугался. Но подумай сам: если окажется, что женщина, которая вышла из дома, где было совершено преступление, имеет отношение к этим событиям, можно будет выйти на след истинного убийцы. Давай поедем к комиссару Катлеру, который ведет это расследование. Он прекрасный человек и замечательный полицейский. Он вовсе не заинтересован в том, чтобы засадить за решетку невинного человека.
– Поеду, – вдруг согласился Гретт, – если ты скажешь, что веришь мне. Правда, Мэриэл, для меня очень важно это знать.
– Я тебе верю, я ведь не идиотка. Чтобы придумать такую историю, нужно воображение, а откуда оно у тебя, если... – у меня чуть не вырвалась очередная глупость, – ладно, поехали.
Не прошло и получаса, как мы уже сидели в кабинете Катлера. Робби успокоился. Видимо, ситуация действительно его измотала. После того, как он все рассказал, ему явно стало легче. Комиссар, как и я, отнесся с доверием к тому, что сообщил художник, но это еще больше все запутало. Кроме того, осталось несколько неясных моментов, которые мы могли прояснить прямо сейчас, это были вопросы, связанные не только с убийством модели. Нам нужно было понять, почему кто-то покушался на Роберта Грета? Да и покушался ли? На него ли? Связано ли это с убийством Моник? В этом деле было слишком много фактов, казавшихся бессмысленными. Например, если Гретт случайно оказался в доме, где убили Моник Самерс, то как на месте преступления оказался его пистолет? Если Гретта кто-то хотел подставить, то откуда он знал, что художник будет в это время там, если сам Робби об этом не знал?
И тут я вдруг подумала о том, что Робби ничего не знает про злополучную пиццу!
– Комиссар, вы разрешите задать господину Гретту несколько вопросов? – дипломатично начала я.
– Задавайте, но не забудьте, что свидетелю пока неизвестны факты, связанные с покушением.
– Каким покушением? – заволновался Робби.
– Нам тоже пока известно немногое, – поспешила вставить я, чтобы не упускать инициативу. – Я хочу задать вопрос, который может тебя поначалу удивить, но потом я тебе все объясню. Скажи, ты любишь пиццу?
– Пиццу? – удивился Робби.
– Да.
– Не то чтобы это было моим любимым блюдом, но иногда я очень даже не против. Особенно мне нравится...
– Пицца «Патриссия», – подсказала я.
– Да, там для меня делают особый заказ, но какое это имеет значение?
– Ты не можешь об этом своем заказе рассказать поподробнее? – спросила я, игнорируя его удивление.
– Пожалуйста, только мне все же непонятно... – Робби недоуменно посмотрел на комиссара, – ну, хорошо. Примерно полгода назад я принимал участие в подготовке рекламного шоу, организованного сетью пиццерий «Патриссия», и менеджер этой фирмы пообещал, что каждую неделю в течение года я буду получать пиццу, приготовленную именно так, как я люблю.
– То есть с большим количеством острых приправ, – опять не удержалась я от искушения показать свою осведомленность.
– Да. А что, собственно, случилось?
– Когда ты получил свою пиццу в последний раз?
– В понедельник, но...
– Что «но»?
– Мне привезли совсем не то, что я заказывал, хотя дареному коню, как говорится...
– Ты не стал жаловаться, как я понимаю?
– Я же говорю...
– Что ж, – обратилась я к Эрику, – вы разрешите мне объяснить господину Гретту смысл вопросов?
– Да, я думаю, он должен знать, ведь попытку могут повторить, – согласился комиссар.
– Что вы все загадки загадываете! – вдруг занервничал Гретт. – Объясните, наконец, при чем здесь мои кулинарные предпочтения?
– Дело в том, Робби, – я старалась, чтобы мой тон был успокаивающим, – что заказы перепутал парнишка, который развозил пиццу.
– Это понятно, но почему это так волнует полицию? – продолжал недоумевать Гретт.
– Твой заказ доставили по ошибке в мою контору, я тоже в понедельник вечером решила заказать «Патриссию».
– Тебе привезли мою пиццу? Вот это совпадение! А я удивился, что ты так хорошо знаешь мои вкусы, – на несколько секунд Роберт отвлекся от своих страхов и недоумений.
– Если бы ты съел то, что было приготовлено для тебя, мы бы сейчас с тобой не разговаривали. – наконец, произнесла я главное.
– Что ты хочешь этим сказать? – еще больше удивился Гретт.
– Я, между прочим, только сегодня выписалась из больницы, где находилась по причине тяжелого отравления после того, как съела очень небольшой кусочек предназначенной тебе острой пиццы, – наконец завершила я свои откровения.
– Но этого не может быть, кому это нужно?! Да и как?
– На эти вопросы мы и ищем ответы, – вклинился, наконец, в нашу беседу Катлер.
Он перехватил инициативу и начал задавать свои вопросы, которые, если честно, я уже просто не слушала, как и ответы на них. Мои мысли ушли в сторону от того, о чем сейчас вел речь комиссар.
Пока беседа продолжалась без моего участия, я могла обдумать полученную информацию. Меня беспокоил вопрос о выборе яда. Почему именно аэролизин? Ведь человек, используя это лекарство, должен был знать о его свойствах. Может, он врач? Или страдает астмой и поэтому знает этот препарат?
– Послушай, Робби, – не помню уже, кого из двух мужчин я прервала таким образом на полуслове, – ты знаешь, что такое аэролизин?
– Да, – почему-то смутившись, ответил Гретт, – я принимаю это лекарство уже лет пять, но при чем здесь моя астма?
– Вот как?! – воскликнула я, обращаясь к комиссару. – Но это совсем бред! Почему тогда именно этот препарат избрали в качестве орудия убийства? Ведь наверняка у Робби реакция на его действие значительно слабее!
– Меня пытались отравить аэролизином? – Гретт произнес это напряженно, словно мысли его зацепились за какое-то важное воспоминание.
Я это сразу почувствовала и даже практически догадалась в тот момент, о чем он подумал. Но мне нужно было, чтобы Робби назвал имя.
– Ты кому-то недавно говорил, что принимаешь это лекарство? – показала я, что улавливаю направление его мыслей и воспоминаний.
– Вот именно, причем сказал ему, что эти таблетки из спасителя могут легко превратиться в убийцу, достаточно превысить дозу, например, в три раза.
– А этот парень себя явно подстраховал, – прокомментировал комиссар. – В лаборатории сказали, что в пицце было, как минимум, две упаковки аэролизина.
– Нам пора услышать имя человека, с которым Робби поделился информацией, – перевела я разговор на главное.
