– Среди нас? Кого вы имеете в виду?
– Ну среди ваших близких родственников или друзей. Нет? Вот и хорошо. Если б я не боялась показаться мелодраматичной, то сказала б, что сегодня тут витает смерть. Ну, да это лишь моя фантазия. До свидания, миссис Трент. Я рада, что вы довольны.
Миссис Томпсон в своем темно-красном бархате вышла.
– Надеюсь, вам было интересно, сэр Эйлингтон? – тихо спросила Клер.
– Чрезвычайно интересный вечер, милая хозяйка. Искренне благодарю за это представление. Разрешите пожелать вам спокойной ночи. А вы ведь, кажется, едете на танцевальный вечер?
– Может, и вы поедете с нами?
– Нет, нет. Я взял себе за правило укладываться в кровать до половины двенадцатого. Спокойной ночи. Спокойной ночи, миссис Эверсли. Ага, Дермот! Я очень хотел бы поговорить с тобой. Может, поедем вместе? А потом ты присоединишься к другим в галерее Графтон.
– Конечно, дядя. Встретимся там, Джек.
Во время недолгого пути до Харли-стрит дядя и племянник почти не разговаривали. Сэр Эйлингтон лишь извинялся за то, что потянул Дермота с собой, и заверил, что отнимет у него лишь несколько минут, а когда они приехали, спросил:
– Оставить тебе машину, мой мальчик?
– О, не беспокойтесь, дядя, я возьму такси.
– Очень хорошо. Я не люблю задерживать Чарлсона дольше, чем это требуется. До свидания, Чарлсон. Куда, черт возьми, я подевал свой ключ?
Машина отъехала, а сэр Эйлингтон все еще стоял на ступенях, напрасно ощупывая свои карманы.
– Наверно, оставил в другом пальто, – сказал он наконец. – Позвони, пожалуйста. Я уверен, Джонсон еще не спит.
Невозмутимый Джонсон в самом деле открыл дверь меньше чем через минуту.
– Я где-то потерял свой ключ, Джонсон, – сказал сэр Эйлингтон. – Принеси, пожалуйста, в библиотеку два стакана виски с содовой.
– Слушаюсь, сэр Эйлингтон.
Включив в библиотеке свет, врач жестом пригласил Дермота войти и закрыть дверь.
– Не стану долго задерживать тебя, только хочу кое о чем спросить. Или это моя фантазия, или ты в самом деле чувствуешь, так сказать, нежность к миссис Трент?
Кровь бросилась в лицо Дермоту.
– Джек Трент – мой лучший друг.
– Извини, но это не ответ на мой вопрос. Ты, видимо, считаешь мои взгляды на развод слишком пуританскими. Но должен тебе напомнить: ты мой единственный близкий родственник и наследник.
– О разводе здесь нет речи, – сказал Дермот сердито.
– Конечно – нет. По причине, которая мне, возможно, известна лучше, чем тебе. Эту причину я тебе сейчас открыть не могу. Но должен предостеречь: Клер Трент – не для тебя.
Молодой человек стойко выдержал взгляд дяди.
– Я понимаю – и, позвольте мне сказать, наверное, лучше, чем вам кажется. Я знаю, почему вы были сегодня на обеде.
– Знаешь? – удивился врач. – Как ты можешь это знать?
– Считайте, что догадался, сэр. Наверно, я не ошибусь, если скажу, что вы были там как специалист. Разве не так?
Сэр Эйлингтон прошелся взад-вперед по комнате.
– Ты не ошибаешься, Дермот. Я, конечно, не мог тебе открыться, хотя, боюсь, скоро это перестанет быть тайной.
Сердце Дермота сжалось.
– Вы хотите сказать, что пришли к определенному выводу?
– Да. В семье сумасшествие со стороны матери. Печальный, очень печальный случай.
– Я не могу в это поверить, сэр.
– Естественно. Для непосвященных признаков мало, по сути, нет вообще.
– А для специалиста?
– Неоспоримый факт. Такого больного следует изолировать, и как можно скорее.
– Боже мой! – выдохнул Дермот. – Вы же не можете посадить человека под замок ни за что ни про что?
– Мой дорогой Дермот, больных изолируют только тогда, когда на свободе они представляют опасность для общества. В данном случае опасность очень серьезная. Вполне вероятно, что это особая форма мании убийства. Так было в случае с матерью.
Закрыв руками лицо, Дермот отвернулся и даже застонал. О Клер, о бело-золотистая Клер!..
– При таких обстоятельствах, – спокойно продолжал врач, – я считаю своей обязанностью предостеречь тебя.
– Клер, – простонал Дермот. – Бедная Клер!
– Да. Действительно, мы должны ее пожалеть.
Вдруг Дермот поднял голову.
– Я не верю в это.
– Что ты сказал?
– Сказал, что я не верю в это. Врачи иногда ошибаются. Это всем известно. Они слишком влюблены в свою профессию.
– Мой дорогой Дермот!.. – сердито воскликнул сэр Эйлингтон.
– Не верю я в это, и все! А если и так, мне все равно. Я люблю Клер. Если она поедет со мной, я заберу ее отсюда. Далеко. Туда, где ее не достанут назойливые доктора. Я буду оберегать ее, заботиться о ней, защищать ее своей любовью.
– Ничего подобного ты не сделаешь. Ты что, сошел с ума?
Дермот пренебрежительно усмехнулся.
– Это у вас профессиональное – считать всех людей сумасшедшими.
– Пойми меня, Дермот. – Лицо сэра Эйлингтона исказилось от гнева. – Если ты опозоришь себя таким поступком, это будет конец. Я лишу тебя содержания, какое ты получаешь от меня теперь, составлю новое завещание и все, что у меня есть, раздам разным больницам.
– Делайте с вашими проклятыми деньгами что хотите, – тихо проговорил Дермот. – А у меня будет женщина, которую я люблю.
– Женщина, которая…
– Скажете о ней плохое слово, и я, ей-богу, убью вас! – выкрикнул Дермот.
Тихий звон бокалов заставил их оглянуться. В разгар перепалки в комнату неслышно вошел Джонсон с подносом в руках. У него было неподвижное лицо воспитанного слуги, но Дермоту хотелось бы знать, что он успел подслушать.
– Хорошо, Джонсон, – резко сказал сэр Эйлингтон, – можете идти отдыхать.
– Спасибо, сэр. Спокойной ночи, сэр.
Джонсон вышел. Сэр Эйлингтон и Дермот переглянулись. Внезапное появление Джонсона утихомирило бурю.
– Дядюшка, – заговорил Дермот, – я не должен был так разговаривать с вами. Я хорошо понимаю, что с вашей точки зрения вы совершенно правы. Но я давно уже люблю Клер. То, что Джек Трент – мой самый лучший друг, до сих пор не позволяло мне даже намекнуть ей о своей любви. Но при теперешних обстоятельствах это уже не имеет значения. Мысль, что денежные соображения могут остановить меня, просто абсурдна. Думаю, мы оба сказали все, что считали нужным сказать. Спокойной ночи…
– Дермот…
– В самом деле, спорить дальше ни к чему. Мне жаль, но это так. Спокойной ночи, дядюшка Эйлингтон!
Дермот быстро вышел из комнаты, хлопнув дверью. В холле было темно. Он пересек его, открыл парадную дверь и вышел на улицу; дверь с шумом захлопнулась за его спиной. Немного дальше по улице, у соседнего дома, как раз освободилось такси, и, взяв его, Дермот доехал до Графтона.
В дверях танцевального зала он на мгновение нерешительно остановился и осмотрелся. Пронзительные звуки джаза, улыбающиеся женщины – казалось, он попал в иной мир.
Может, ему все приснилось? Невероятно, чтобы этот резкий разговор с дядей состоялся на самом деле. Улыбнувшись, мимо проплыла Клер, похожая на лилию в своем белом с серебристыми блестками платье, плотно облегавшем ее тонкую грациозную фигурку. Лицо ее было спокойным. Наверное, тот невероятный разговор все-таки приснился ему.
Танец окончился. Тут же Клер, улыбаясь, подошла к нему. Словно во сне, он пригласил ее на следующий танец. Он держал ее в объятьях, звучала знакомая мелодия. Вдруг Дермот почувствовал, что Клер словно обмякла.
– Вы устали? Хотите отдохнуть?
– Если не возражаете. Пойдемте куда-нибудь, где можно поговорить. Мне нужно вам кое-что сказать.
Нет, это был не сон. Словно больно ударившись, Дермот возвратился в реальный мир. Как он мог подумать, что лицо у нее спокойно? На нем отражались тревога и страх. Неужели ей что-то известно?
Он нашел тихий уголок, и они сели рядом.
– Я вас слушаю, – сказал он беззаботным тоном, хотя на душе было тяжело. – Вы, кажется, хотели мне что-то сказать?
– Да. – Опустив глаза, она нервно теребила кисточку пояса на платье. – Я не знаю, как мне лучше выразиться…
– Говорите, Клер.
– Понимаете… Я хотела бы, чтобы вы… чтобы вы на какое-то время уехали.
Его удивлению не было границ. Он был готов услышать все, что угодно, но не это.
– Вы хотите, чтобы я уехал? Почему?
– Лучше быть откровенными, правда же? Я… я знаю, вы джентльмен и мой друг. Я хочу, чтобы вы уехали, потому что я… я позволила себе… полюбить вас.
– Клер!..
Услышав ее слова, он потерял дар речи.
– Не осуждайте меня, будьте добры, я не такая самоуверенная, чтобы надеяться на вашу взаимность. Просто я… не очень счастлива и… О! Я прошу вас скорее уехать.
– Клер, неужели вы не знаете, что я люблю вас, люблю страстно с тех пор, как мы встретились впервые?
Она испуганно посмотрела ему в глаза.
– Вы меня любите? Давно?
– С первого взгляда.
– О боже! – вскрикнула она. – Почему вы не признались мне раньше, когда я могла быть с вами? Почему сказали об этом только теперь – слишком поздно? Нет, я просто сошла с ума… Я не знаю, что говорю… Я никогда не могла быть с вами…
