Глава 4
Терри Клейн поднялся на седьмой этаж коммерческого Билдинга, где остановился перед дверью с матовым стеклом, на которой можно было прочесть:
СТЕЙСИ НЕВИС
ИНВЕСТИЦИИ
Вход свободен
Клейн вошел в пустой коридор, в котором было несколько дверей. Одна из них была приоткрыта, и Клейн увидел внутри кабинета двух мужчин, сидевших в кожаных креслах. Один из них, заметив Клейна, тотчас же встал и направился к нему с протянутой рукой.
— Наконец-то! Мы уже думали, что вы не приехали.
— Меня задержали, — сказал Клейн, обмениваясь рукопожатием.
Несмотря на элегантный костюм, в облике Невиса было что-то простецкое. Это был высокий брюнет лет сорока.
Джордж Глостер был старше Невиса лет на семь. Он явно нервничал, и, несмотря на широкую улыбку, взгляд его выражал недоверие.
— У меня совершенно нет времени, — начал он.
— Я буду краток, — прервал его Клейн. — А где Рикардо Таонон?
— У него были другие планы на сегодняшний вечер, — ответил Невис.
— Ладно, обойдемся без него, — сказал Клейн, усаживаясь в кресло. — Как мне известно, Фарнсворс получил от Синтии Рентон десять тысяч долларов с поручением вложить их в выгодное дело.
— Именно так, — подтвердил Невис.
— Часть этих денег была вложена в Компанию по импорту предметов искусства, учредителями которой были, помимо вас двоих, Фарнсворс и Таонон?
— Нет, не думаю, — сказал Невис.
Я пытаюсь разобраться в финансовых делах Фарнсворса, что очень непросто. Невис почесал затылок.
— Сложнее не бывает. Он действительно вложил десять тысяч долларов в Компанию по импорту предметов искусства, КИПИ, но нам он сказал, что это были его деньги, а десять тысяч мисс Рентон были вложены в нефтяную компанию, но там дело провалилось. Тем не менее он был готов перевести этот счет на свое имя и накануне смерти просил нас снять со счета десять тысяч долларов, чтобы возместить их Синтии. Мы не возражали против этого.
— Вложил ли он деньги и в золотоносные месторождения в районе Багио?
— Мы отправили его туда за счет ассоциации, — вмешался Глостер.
— Мне казалось, что прииски принадлежали ему… Глостер покачал головой.
— Нет, дело начал Рикардо, но он не хотел, чтобы об этом узнали, поэтому Фарнсворс делал вид, что работает на себя, имеется соответствующий контракт, нотариально заверенный.
— Да, — подтвердил Невис. — Что же касается мисс Рентон, то Гораций предлагал ей взять обратно десять тысяч долларов, если она хочет. Нефтяные акции стоят сейчас шесть или семь тысяч долларов, но они могут подняться. Во всяком случае, поскольку жизнь Горация была застрахована на двадцать тысяч в пользу его наследников, то никто ничего не терял.
— Он оставил завещание? — спросил Терри.
— Нет. У него есть сводная сестра, она живет в Нью-Йорке. Я думаю, что она и будет наследницей. Фарнсворс говорил, что мисс Рентон могла бы либо оставить за собой акции нефтяной компании, либо взять обратно свои десять тысяч долларов.
— Имеется письменное заявление?
— Да, заверенное нотариусом.
— Любопытно, вы не находите? Или он предчувствовал свой конец? Он что-нибудь говорил вам об этом?
— Нет, Клейн, но он был очень странным, этот Фарнсворс. Бывали дни, когда он не раскрывал рта. Он был очень расстроен этой историей с нефтью. Он рассчитывал, что сделает для Синтии миллион долларов.
— Хорошо, — сказал Клейн. — Я пришел, чтобы внести ясность в это дело, и рассчитываю на вашу помощь.
— Разумеется, мы поможем вам, — заверил его Невис.
Глостер промолчал, затем спросил:
— Не понимаю, почему вы вмешиваетесь не в свое дело…
— Потому что мне так хочется. Ясно?
— Ясно, черт побери, и я представлю вам все необходимые сведения, но я не позволю вам совать свой нос в финансовые счета нашей компании. И не сомневаюсь, что Рикардо будет такого же мнения. Дело есть дело. Мы получили вашу телеграмму, в которой вы просили нас собраться по чрезвычайно важному вопросу, но я вижу, что мы только теряем время. Поймите, что Гораций был убит не из-за денег, а из ревности. Эд Гарольд считал себя в некотором роде опекуном Синтии, и ему не нравилось, что Гораций встал между ними. Со своей стороны, Горацию казалось, что Гарольда интересуют больше деньги Синтии, чем она сама. Вот вам и мотив для убийства!
— Джордж прав, Клейн, — изрек Невис.
— Чтобы покончить с этой темой, добавлю, — продолжал Глостер, — что Синтия Рентон может теперь выбирать между акциями и деньгами. На этом я попрощаюсь с вами, так как меня ждут дела куда более серьезные.
Глостер подошел к стенному шкафу, взял свои пальто и шляпу и вышел, сделав прощальный жест. Когда дверь за ним закрылась, Клейн сказал:
— Я хотел бы поговорить с Рикардо.
— Если бы он смог освободиться, то пришел бы сюда, — заверил Невис, стараясь не показать своего раздражения. — Если хотите знать мое мнение, то я не стал бы возражать против того, чтобы Синтия Рентон получила свою долю прибыли при условии, что она сможет доказать, что ее деньги были вложены в Компанию по импорту предметов искусства. Речь идет о довольно солидной сумме, так как десять тысяч долларов, вложенных Фарнсворсом, представляют сегодня сто тысяч. Какая нам, собственно говоря, разница, кто получит эту долю? Однако Гораций оставил письменный документ, подтверждающий, что десять тысяч долларов мисс Рентон были вложены в нефтяную компанию.
— Если Гораций действительно оставил такой документ, то дело можно считать почти решенным, — сказал Клейн. — Синтия нуждается сейчас в наличных деньгах, чтобы расплатиться с адвокатом Гарольда и возместить расходы, связанные с подачей апелляционной жалобы. Вот почему я должен был пролить свет на это дело.
— Я искренне рад вашему возвращению, Клейн, — заверил Невис, пожимая руку, протянутую ему Терри. — Я могу что-нибудь еще сделать для вас?
— Нет, ничего, спасибо. До свидания, Невис.
— До свидания, Клейн.
Полагая, что капитан Джордон установил за ним слежку, Клейн решил, что не стоит идти на квартиру к Синтии Рентон, а прямо отправился к ее сестре Альме.
Альма открыла дверь сама и секунду спустя с радостным криком бросилась на шею к Клейну.
— О! Терри, Терри! Я так рада! Мне так не терпелось вас увидеть, но я не решилась отправиться в порт, чтобы встретить вас, так как произошли жуткие вещи!
— Я в курсе, — сказал Клейн.
— Полицейские взбешены! Если бы им удалось схватить Эдварда Гарольда, они бы его… О, пусть простит меня Бог, но я думаю, что они убили бы его! Разве они не поступают таким образом и не объясняют потом, что им было оказано сопротивление?
— Не надо верить всему дурному, что рассказывают о полиции, Альма, скажите лучше, кто организовал побег Гарольда?
Она инстинктивно понизила голос, отвечая ему:
— Синтия и один друг Эда Гарольда, Билл Хендрам. Вы не знаете его. Это здоровенный малый, который только и мечтает о том, чтобы найти применение своим кулакам. Я очень беспокоюсь за Синтию. В конце концов они схватят ее, а полицейские предупредили меня, что она «получит по максимуму». Это их собственное выражение. Что касается Гарольда, они должны взять его живым или мертвым… О Терри, мне плохо от всего этого! Почему вы не вернулись раньше? Тогда бы этого не случилось…
— Я сделал все, что было в моих силах, но мне постоянно вставляли палки в колеса. Мне даже не позволили лететь самолетом. Где сейчас Синтия?
— Не знаю. За мной постоянно следят, я не могу сделать ни шагу. Это ужасно!
— Ведите себя так, словно ничего не произошло, это самое лучшее. Для начала мы вместе поужинаем. С тех пор как я покинул Гонконг, я непрерывно мечтаю о сочном стейке с картофелем фри.
— Прекрасно! Ужинаем вместе. Терри, вы делали остановку в Гонолулу?
— Нет, мы направились прямо сюда.
— На всякий случай я написала вам письмо в Гонолулу. Вы знали о побеге?
— Нет, мне сообщили об этом в полиции. Вы можете быстро собраться?
— Я буду готова через пару минут.
Клейн обошел мастерскую, и когда некоторое время спустя Альма вернулась, он сказал ей:
— Вы делаете успехи, Альма.
— Спасибо, Терри.
— У вас и раньше была хорошая техника, но теперь в ваших картинах больше глубины.
— Раньше мне не хватало страдания, а без него нельзя понять жизни. Я часто вспоминала историю, которую вы рассказали мне о старом китайце, оседлавшем мула задом наперед…
— Кстати, когда вы видели статуэтку в последний раз?
— Она стояла у Синтии на камине. Синтия очень дорожила ею, так как это был своего рода символ, связывающий ее с вами. Кроме того, она тоже придавала большое значение ее философскому смыслу.
— Что касается меня, то я видел ее сразу после своего прибытия сюда, — сухо сказал Клейн. — Мне показали ее в полиции. На статуэтке была засохшая кровь.
