Он устало опустился в кресло.
– Какого черта, в самом деле? Если Мейсон захочет посмотреть на акции, скажи ему, чтобы он позвонил мне. Ты доводишь меня до белого каления. Если ты не хочешь ссориться, лучше уматывай отсюда.
Она молча направилась к двери и вышла на улицу.
Ведя машину по Червис-роуд, Милдред оставалась совершенно равнодушной к очарованию ясной звездной ночи. Почему Боб так подробно рассказывал об обстоятельствах аварии? Почему для него было так важно встретиться со страховым оценщиком? Почему ему было трудно устроить эту встречу? Почему упоминание об акциях вызвало у него такую панику? Да, она вела себя достаточно бестактно. Она ему не доверяет. Все последние недели она изыскивала какой-нибудь законный способ заполучить эти акции из его рук. Карла переписала на имя Боба все свои ценные бумаги… Конечно, глупо было сомневаться в его преданности Карле, но все-таки ситуация вызывала у нее беспокойство, не говоря уже о подозрительном дорожном инциденте…
– Наверно, я просто зануда, – сказала она самой себе, – но, к несчастью, я слишком хорошо знаю своего зятя.
И она решила заехать в полицейский участок, в отдел дорожно-транспортных происшествий, где на сделанный запрос ей сообщили, что «Бьюик» Боба действительно столкнулся с другим автомобилем, причем вина была полностью Боба.
Она позвонила человеку, сидевшему за рулем другой машины, и узнала, что в момент аварии в «Бьюике» Боб был не один. На переднем кресле рядом с ним сидела молодая блондинка, довольно привлекательная женщина. Водитель записал ее имя, она ведь была свидетельницей. Одну минутку, сейчас поищу… Да, вот оно. Эстер Дилмейер. Она дала ему адрес – ночной клуб «Золотой рог». Похоже, она там работает, хотя он в этом не уверен. Мужчина, сидевший за рулем, – мистер Лоули – был очень мил. Происшествие он признал своей виной и обещал за все заплатить. Сзади сидел еще один мужчина. Нет, соглашения они пока не заключили, но мистер Лоули должен позвонить завтра утром в одиннадцать часов.
– Не могли бы вы сказать, с кем я разговариваю, мэм?
Она быстро ответила:
– Я из фонда компенсаций при несчастных случаях. Мы получили информацию, что мисс Дилмейер пострадала.
Ее информатор ответил:
– Единственный, кто пострадал, – это я. Меня здорово тряхнуло. В машине вместе с Лоули был еще один мужчина. Если хотите, можете использовать его как свидетеля. Его имя… подождите минутку… Нашел. Шиндлер Колл.
– Они были пьяными? – спросила Милдред.
– Нет, но они ехали очень быстро.
Милдред сказала: «Спасибо» – и повесила трубку.
Почему Боб прилагал такие усилия, чтобы скрыть от всех истинные обстоятельства этого инцидента? Машина была застрахована, и страховая компания должна была за все заплатить… Но не похоже, чтобы она заплатила. Завтра в одиннадцать Боб поедет договариваться с другой стороной. Очевидно, страховая компания ничего не знала об этом происшествии.
Милдред Фолкнер хотела вернуться к незаконченной цветочной композиции, но почувствовала, что теперь у нее есть куда более важный предмет для размышлений.
Кажется, Бобу очень не хотелось объяснять присутствие в его машине блондинки из ночного клуба.
Выражение горького разочарования несколько старило привлекательное лицо Эстер Дилмейер.
Ее окружало бешеное веселье ночного клуба, преувеличенное, лихорадочное возбуждение, которое умело подхлестывалось алкоголем и всевозможными уловками, создававшими специфическую атмосферу заведения.
Оркестр играл мелодии в быстром темпе. Конферансье излучал искусственный энтузиазм, объявляя в микрофон все новые номера ночного шоу. Официантки, сновавшие взад-вперед между столиками, строго придерживались инструкции не приносить закуски сразу после коктейлей. Тем, кто пил слишком много, подавали разбавленные напитки; к привередливым клиентам подходила главная официантка с картой дорогих изысканных вин.
Люди с соответствующим поручительством допускались в более тихие залы на втором этаже клуба, сумрачные и увешанные тяжелыми коврами.
Администрация очень тщательно отбирала клиентов, которые могли пройти через дверь с надписью «Для персонала» рядом с гардеробом и подняться по лестнице в уютные комнаты, где жужжание колеса рулетки смешивалось с гулом негромких голосов.
Внизу поощрялись смех и выпивка. Наверху все было наоборот. Клиенты за игорными столами, как правило, были одеты в вечерние костюмы. Атмосфера мягкой утонченности обволакивала тех, кто добивался расположения богини Фортуны. Толстые ковры скрадывали звук шагов. Тяжелые занавеси, рассеянный свет и приглушенная акустика создавали впечатление покоя, великолепия и пышной роскоши.
Если человек в пух и прах проиграется в месте, где спиртное течет рекой и царит буйное веселье, вполне возможно, что он станет возмущаться, шуметь и устраивать скандал. Но если одеть его в строгий костюм и поместить в среду, пропитанную духом богатства и солидности, призывающую к сдержанности и такту, то, скорее всего, он предпочтет принять свой проигрыш с благородным видом и уйти спокойно, без шума. Разумеется, на следующее утро, когда он снимет дорогой костюм, неприглядная правда предстанет перед ним в своем настоящем виде, и безжалостный свет нового дня, несущего раскаяние и сожаление, заставит его осознать размеры своих потерь. Тогда он поймет, что требование принимать свой проигрыш «по-джентльменски» всего лишь уловка, выгодная тем, кто остался в выигрыше, но к этому времени будет уже слишком поздно.
Эстер Дилмейер не вдавалась в такие психологические тонкости, но знала достаточно, чтобы в тех случаях, когда ей приходилось устраивать представление среди публики или подменять кого-то из артистов, вести себя нужным образом – покачивать телом в синкопическом ритме, бросать призывные взгляды публике, заводить посетителей и приводить их в нужную «кондицию».
По той же причине, прохаживаясь между столиками наверху, она старалась подражать манерам благородных леди. Здесь не допускались ни громкий смех, ни вызывающие движения плеч, ни покачивание бедер.
Как правило, женщины смотрели на нее с холодным презрением. Мужчины всегда бросали на нее одинаковые взгляды, чтобы в случае малейшего отклика с ее стороны начать знакомую игру. Эстер знала мужчин достаточно хорошо, чтобы презирать их. Впрочем, так же хорошо она знала и женщин.
Эстер Дилмейер сидела за столиком одна, ничем не выдавая своих мыслей, и поигрывала бокалом со смесью имбирного пива и углекислоты, которая должна была изображать коктейль с шампанским. Ее губы по привычке складывались в дежурную полуулыбку. Привлекательной внешности, подразумевавшей вызов и соблазн, странно не соответствовало выражение мрачной депрессии на ее лице.
Сколько часов она уже просидела так, ожидая очередного простака? Каждый раз это была одна и та же история. Мужчины проходили мимо. Те, кто был с женами, смотрели на нее с сожалением и думали про себя, что как-нибудь заглянут сюда еще раз, когда будут «без привязи». Одинокие мужчины избирали один из пяти способов «съема», которые Эстер знала наизусть и определяла сразу, как шахматный игрок по первому же ходу пешки может определить, какой дебют избрал его партнер.
Что ж, подумала Эстер, она была хорошим игроком. Она могла бы сделать из своей жизни что-нибудь стоящее. Вместо этого она втянулась в эту работу, решив использовать свою красоту и молодость. Мужчины на нее западали. Эстер позволяла им угощать ее выпивкой. Если они думали лишь о том, как ее полапать, она бросала взгляд на часы и замечала вскользь, что минут через десять-пятнадцать подойдет ее муж, или делала незаметный знак одному из официантов, и ее вызывали к телефону, после чего она возвращалась и говорила то же самое.
Если у мужчины были деньги, она побуждала его их потратить, и если это оказывался человек нужного типа, она намекала ему на то, что происходило на верхнем этаже. Если мужчина заинтересовывался, она распоряжалась насчет фишек и провожала его к рулетке.
Крупье оценивали игрока по первым нескольким ставкам: азартный, осторожный, скряга, профессионал или, что было лучше всего, человек, не любящий проигрывать, который считает, что после нескольких проигрышей игра просто обязана возвратить ему все сполна.
Существовала целая система условных сигналов между Эстер Дилмейер и крупье. Если на овце было много шерсти, она оставалась рядом и приглядывала за процессом стрижки. Если нет, она возвращалась вниз и искала следующую жертву.
Она подняла голову, когда к ее столику подошла Милдред Фолкнер.
Милдред встретила ее взгляд и улыбнулась.
Эстер Дилмейер внутренне собралась. Господи, неужели ей придется иметь дело еще и с этим? Очевидно, это одна из тех женщин, мужья которых, проигравшись дотла, признаются в том, что познакомились в ночном клубе с блондинкой, потом оказались в казино и в результате спустили все деньги. Она не выносила таких мужчин, которые искали приключений, а потом являлись домой с покаянным видом, проливали крокодиловы слезы и били себя в грудь, чтобы при первой же возможности повторить все снова.
