— У нас две уборщицы, и обе — женщины очень честные. Я уверена, что они ничего не возьмут без спросу.
— Не буду спорить. Да, чуть не забыл про выходные туфли, вернее, про одну туфлю из новой пары. Чьи они были?
— Салли Финч. Она из Америки, фулбрайтовская стипендиатка.
— А может, она куда — нибудь ее засунула и забыла? Ума не приложу, зачем кому — то понадобилась одна туфля.
— Нет, мы обыскали весь дом, месье Пуаро. Понимаете, мисс Финч тогда собиралась в гости. Она надела вечерний туалет, и пропажа оказалась для нее настоящей трагедией — ведь других выходных туфель у нее нет.
— Значит, она была огорчена и раздосадована… М — да, возможно, все не так просто… — Помолчав немного, он заговорил вновь: — У нас остались два последних пункта: разрезанный на куски рюкзак и шарф в столь же плачевном состоянии. Это явно сделано из мести, иначе объяснить нельзя. Кому принадлежал рюкзак?
— Рюкзаки есть почти у всех студентов; ребята часто путешествуют автостопом. И у многих рюкзаки одинаковые, из одного и того же магазина, и их трудно различить. Этот рюкзак принадлежал либо Леонарду Бейтсону, либо Колину Макнабу.
— А кто хозяйка шелкового шарфа, который тоже был разрезан на куски?
— Валери Хобхауз. Ей подарили его на Рождество; шарф был красивый, дорогой, изумрудно — зеленого цвета.
— Ага… Валери Хобхауз…
Пуаро закрыл глаза. Перед его мысленным взором проносился настоящий калейдоскоп вещей. Клочья шарфов и рюкзаков, поваренная книга, губная помада, соль для ванны, имена и беглые описания студентов. Нечто бессвязное, бесформенное. Странные происшествия и случайные люди. Но Пуаро прекрасно знал, что какая — то связь между ними существует. Может быть, каждый раз, встряхнув калейдоскоп, он будет получать разные картинки. Но одна из картинок непременно окажется верной… Вопрос в том, с чего начать…
Он открыл глаза:
— Мне надо подумать. Собраться с мыслями.
— Конечно — конечно, месье Пуаро, — закивала миссис Хаббард. — Поверьте, мне так неловко причинять вам беспокойство!
— Никакого беспокойства вы мне не причиняете. Мне самому интересно. Но пока я буду думать, мы должны начать действовать. С чего? Ну, скажем… с туфельки, с вечерней туфельки. Да — да! С нее — то мы и начнем. Мисс Лемон!
— Я вас слушаю, месье Пуаро! — Мисс Лемон тут же оторвалась от размышлений о своей картотеке, еще больше выпрямилась и механически потянулась за блокнотом и ручкой.
— Мисс Лемон постарается раздобыть оставшуюся туфлю. Вы пойдете на Бейкер — стрит, в бюро находок. Когда была потеряна туфля?
Миссис Хаббард подумала и ответила:
— Я точно не помню, месье Пуаро. Месяца два назад. Но я узнаю у самой Салли Финч.
— Хорошо. — Он опять повернулся к мисс Лемон: — Отвечайте уклончиво. Скажите, что вы забыли туфлю в электричке — это больше всего похоже на правду — или в автобусе. Сколько автобусов ходит в районе Хикори — роуд?
— Всего два.
— Хорошо. Если на Бейкер — стрит вам ничего не скажут, обратитесь в Скотленд — Ярд и скажите, что вы оставили ее в такси.
— Не в Скотленд — Ярд, а в бюро Лэмбет, — с деловым видом поправила его мисс Лемон.
Пуаро развел руками: «Вам виднее».
— Но почему вам кажется… — начала миссис Хаббард.
Пуаро не дал ей договорить:
— Давайте подождем, что ответят в бюро находок. Потом мы с вами, миссис Хаббард, решим, как быть дальше. Тогда вы подробно опишете мне ситуацию.
— Но уверяю вас, я вам все рассказала!
— О нет, позвольте с вами не согласиться. Люди в доме живут разные. А любит В, В любит С, а Д и Е, возможно, заклятые враги на почве ревности к А. Именно это меня будет интересовать. Чувства, переживания. Ссоры, конфликты, кто с кем дружит, кто кого ненавидит, всякие человеческие слабости.
— Поверьте, — натянуто произнесла миссис Хаббард, — я ничего такого не знаю. Я в такие дела не вмешиваюсь. Я просто веду хозяйство, обеспечиваю провизией…
— Но вам же небезразличны люди! Вы сами мне об этом говорили. Вы любите молодежь. И на работу пошли не ради денег, а для того, чтобы общаться с людьми. В пансионате есть студенты, которые вам симпатичны, а есть и такие, которые вам не очень нравятся, а может, и вовсе не нравятся. Вы должны рассказать мне об этом, и вы расскажете! Ведь у вас на душе тревожно… причем вовсе не из — за пропавших вещей: вы вполне могли заявить о них в полицию.
— Что вы, миссис Николетис наверняка не захотела бы обращаться в полицию.
Пуаро продолжал, как бы не слыша:
— Но вас беспокоят не вещи, вы боитесь за человека! Да — да, именно за человека, которого считаете виновником или, по крайней мере, соучастником краж. Значит, этот человек вам дорог.
— Вы шутите, месье Пуаро!
— Нисколько, и вы это знаете. Больше того, я считаю вашу тревогу обоснованной. Изрезанный шарф выглядит довольно зловеще. И рюкзак тоже. Все остальное может быть чистым ребячеством, но я в этом не уверен. Совсем не уверен!
Слегка запыхавшись, миссис Хаббард поднялась по лестнице дома номер 26 на Хикори — роуд и только было собралась открыть ключом свою квартиру, как входная дверь распахнулась и по лестнице взлетел рослый огненно — рыжий юноша.
— Привет, ма! — сказал Лен Бейтсон (уж такая у него была манера называть миссис Хаббард). Этот добродушный юноша говорил на кокни[1] и, к счастью, был начисто лишен комплекса неполноценности. — Вы из города? Ходили прошвырнуться?
— Я была приглашена на чай, мистер Бейтсон. Пожалуйста, не задерживайте меня, я спешу.
— Какой замечательный труп я сегодня анатомировал! — сказал Лен. — Просто прелесть.
— До чего же вы гадкий, Лен! Разве можно так говорить? Прелестный труп… Боже мой! Меня даже замутило.
Лен Бейтсон захохотал так, что в холле задрожали стены.
— Селии ни слова, — сказал он. — Я проходил тут мимо аптеки и заглянул к ней. «Зашел, — говорю, — рассказать о покойнике». А она побледнела как полотно, и мне показалось, что она сейчас грохнется в обморок. Как вы думаете, почему, мама Хаббард?
— Ничего удивительного, — произнесла миссис Хаббард. — Вы кого угодно доконаете. Селия, наверное, подумала, что вы говорите о настоящем покойнике.
— То есть как о «настоящем»? А трупы в нашей анатомичке, по — вашему, что, синтетические?
Справа распахнули дверь, и выглянувший из комнаты длинноволосый, лохматый юнец ворчливо произнес:
— А, это ты! А я подумал, у нас тут вавилонское столпотворение, столько от тебя шума!
— Надеюсь, тебе это не действует на нервы?
— Не больше, чем обычно, — сказал Нигель Чэпмен и скрылся в комнате.
— Наше нежное создание! — насмешливо воскликнул Лен.
— Ради бога, не задирайтесь! — попыталась его утихомирить миссис Хаббард. — Я люблю, когда люди в хорошем настроении и не ссорятся по пустякам.
Молодой великан с ласковой ухмылкой взглянул на нее с высоты своего роста:
— Да плевать мне на Нигеля, ма.
В этот момент на лестнице показалась девушка:
— Миссис Хаббард, вас срочно разыскивает миссис Николетис. Она в своей комнате.
Миссис Хаббард вздохнула и пошла наверх. Высокая смуглая девушка, передавшая распоряжение хозяйки, отступила к стене, давая ей проход.
Лен Бейтсон спросил, снимая плащ:
— В чем дело, Валери? Мама Хаббард пошла жаловаться на наше поведение?
Девушка передернула худенькими точеными плечиками, спустилась вниз и пошла через холл.
— Это все больше походит на сумасшедший дом, — бросила она через плечо. Она двигалась с ленивой, вызывающей грацией манекенщицы.
Дом номер 26 на Хикори — роуд состоял на самом деле из двух корпусов. Они соединялись одноэтажной пристройкой, где помещались общая гостиная и большая столовая, а подальше находились две раздевалки и маленький кабинет. В каждую половину дома вела своя лестница. Девушки жили в правом крыле, а юноши — в левом, оно — то и было раньше отдельным домом.
Поднимаясь по лестнице, миссис Хаббард расстегнула воротник пальто. Вздохнув еще раз, она направилась в комнату миссис Николетис.
— Опять, наверное, не в духе, — пробормотала миссис Хаббард, постучалась и вошла.
В гостиной миссис Николетис было очень жарко. Электрокамин работал на полную мощность. Миссис Николетис, дородная смуглая женщина, все еще привлекательная, с огромными карими глазами и капризным ртом, курила, сидя на диване и облокотившись на грязноватые шелковые и бархатные подушки.
— А… Наконец — то! — Тон ее был прямо — таки прокурорским.
Миссис Хаббард, как истинная сестра мисс Лемон, и бровью не повела.
— Да, — отрывисто сказала она. — Вот и я. Мне доложили, что вы меня искали.
— Конечно, искала. Ведь это чудовищно, просто чудовищно!
