Судья Сайлер покачал головой:
– Ответ на данный вопрос требует изложения инструкций, полученных мистером Мейсоном как адвокатом от миссис Дейвенпорт.
– Да, ваша честь, в присутствии Сары Энзел, третьего лица.
– Я не думаю, что это допустимо, – изрек судья Сайлер.
– Прошу извинить суд, я могу привести авторитетные мнения по данному вопросу, – заупрямился Вэндлинг. – Я считаю, это совершенно законно.
Судья нахмурился, он не терпел возражений.
– Прекрасно, я изучу мнение авторитетов, но на это требуется время. Мне не по душе идея воспользоваться данными, сообщенными клиентом адвокату.
– Я дам вашей чести необходимые…
– Подождите минуточку, – попросил судья Сайлер. – Я займусь этим вопросом после полудня. И тогда можно будет вернуться к данному вопросу. Разве вы не можете отозвать этого свидетеля и вызвать другого?
Вэндлинг с неудовольствием сдался:
– Да, полагаю, это можно сделать.
– Прекрасно. У нас имеется вопрос. И возражение мистера Мейсона. Вы располагаете мнением авторитетных лиц. После перерыва мы вернемся к данному вопросу, тогда будет ясно, должна ли свидетельница отвечать или нет, а защитник сможет продолжить перекрестный допрос.
– Все ясно, – сдался Вэндлинг, – я не возражаю. Миссис Энзел, вы можете вернуться в зал.
Сара Энзел гневно сверкнула глазами в сторону Вэндлинга.
– Но никуда не уезжайте из города, – предупредил прокурор. – Не забывайте, вы вызваны повесткой. Поэтому обязаны оставаться в сфере досягаемости суда на протяжении всего процесса. И вам следует явиться в зал заседаний после дневного перерыва.
– Да, – предупредил судья Сайлер, – не вздумайте отсюда уехать. Вы должны находиться во Фресно до конца судебного разбирательства. Вы понимаете?
Миссис Энзел высокомерно взглянула на него.
– Понимаете? – раздраженно переспросил судья.
– Да, – недовольно бросила женщина.
– Вызывайте следующего свидетеля, мистер Вэндлинг.
– Теперь я вызываю доктора Рено.
Доктор Рено, тщедушный человек лет пятидесяти, всем своим видом показывая, что он врач, поднялся на место для свидетелей и посмотрел на окружного прокурора холодными глазами, которые ровным счетом ничего не выражали. Очевидно, подобная манера держаться была специально отработана. Вне всякого сомнения, он бывал на месте для свидетелей неоднократно и приготовился взвешивать вопросы и ответы с ловкостью «бывалого солдата».
– Ваше имя Херкимер Рено? – спросил Вэндлинг.
– Совершенно верно. Да, сэр.
– Вы имеете лицензию на право заниматься врачебной деятельностью в данном штате в качестве врача-терапевта?
– Да, сэр.
– Где вы практикуете, доктор?
– В Крэмптоне.
– Сколько времени вы там живете?
– Около трех лет.
– Утром двенадцатого числа вас вызвали к пациенту, который находился в мотеле Крэмптона?
– Да, сэр.
– Кто был этот пациент?
– Эдвард Дейвенпорт.
– В то время вы были с ним знакомы?
– Нет, сэр.
– Видели ли вы тело Эдварда Дейвенпорта после того, как оно было извлечено из земли, но до вскрытия?
– Да, сэр.
– Присутствовали ли вы при вскрытии?
– Нет, сэр.
– Увиденное вами тело было телом человека, которого вы лечили двенадцатого числа?
– Да, сэр.
– Беседовали ли вы с обвиняемой двенадцатого числа этого месяца?
– Да, сэр.
– Видела ли она человека, которого вы лечили?
– Да, сэр.
– Назвала ли она этого человека?
– Да, сэр.
– Кто, по ее словам, это был?
– Эдвард Дейвенпорт, ее муж.
– Теперь я хочу, чтобы вы в точности описали процесс вашего лечения и состояние мистера Дейвенпорта.
– Ну, – начал доктор Рено, – я не могу этого сделать, не повторив сказанного мне пациентом…
Вэндлинг, предвидя возражения со стороны адвоката, стал весьма пространно объяснять, почему, по его мнению, в данном случае можно отступить от правил, но Мейсон прервал его с улыбкой.
– Я ничего не имею против, коллега, – заявил он. – Приступайте.
Вэндлинг усмехнулся:
– Теперь я вижу, ваша честь, защита ведет умную игру. Она хочет, чтобы мы показали все наши козыри.
– Я хочу ознакомиться с фактами, – согласился Мейсон.
– А я хочу разобраться в фактах, – фыркнул Вэндлинг, несколько обескураженный спокойствием Мейсона.
– В таком случае прекратите пикироваться, – рассердился судья. – Отвечайте на вопрос, доктор. Сообщите о случившемся. Можете упомянуть, что говорил вам пациент.
Доктор Рено расправил плечи:
– Он сказал мне, что съел конфету и ужасно разболелся. Это его жена пыталась его отравить.
– Он уточнил, когда съел конфету?
– Приблизительно в семь часов утра.
– В котором часу вы его осматривали?
– Между восемью и девятью.
– Он связывал конфету с болезнью?
– Да, сэр.
– И что он вам точно сказал?
– Его жена, мол, отравила одну из своих родственниц, чтобы получить деньги умирающего дядюшки, недавно он раздобыл доказательства этого, а теперь решила отделаться от него, но он попытался принять меры предосторожности и оставил письмо, так что, если что-нибудь с ним случится, власти узнают о происшедшем.
– Как вы поступили?
– Сначала я лечил его от пищевого отравления, посчитав, что его подозрения могут быть и приувеличенными. Потом допустил, возможно, его на самом деле отравили. Во всяком случае, человек слабел на глазах, а когда я увидел его крайне тяжелое состояние, то позвонил жене. Она приехала вместе с какой-то родственницей.
– Вы им сказали, что мистер Дейвенпорт при смерти?
– Я им сказал о его серьезной болезни.
– И дальше?
– Где-то от двух до трех дня они вызвали меня по телефону, я помчался в мотель. Войдя в комнату, я увидел, что мистер Дейвенпорт умирает. Я проверил пульс. Попытался дать ему сердечное, но он не реагировал. Он слабел на глазах и внезапно умер.
– Как вы поступили дальше?
– Я сказал миссис Дейвенпорт: ввиду таких обстоятельств не могу подписать свидетельство о смерти, мне необходимо сохранить доказательства. Запер дверь и ушел.
– Что вы предприняли?
– Поставил в известность власти.
– А затем?
– Когда я вернулся с представителями администрации, труп исчез.
– Одну минуту, доктор, – поднял руку Вэндлинг. – В каком смысле исчез?
– Труп увезли, – заявил доктор Рено с ученым видом. Сделав приличествующую делу паузу, он повторил медленно и внушительно: – Труп увезли.
– Какие факты заставляют вас так говорить, доктор?
– Но ведь трупы не встают и не уходят из комнаты.
– Вы уверены в смерти мистера Дейвенпорта?
– Я знаю, он умер. Я видел, как он умирал.
– Бывали случаи, когда допускались ошибки и состояние комы признавалось за смерть?
– Полагаю, такое вполне могло быть, но лично я таких ошибок не допускал. И мне думается, если заняться подобными случаями, то выяснится: ошибки допускались только в тех случаях, когда у человека было каталептическое состояние или же летаргия, ну и врач констатировал смерть. Короче говоря, если врач стоит возле умирающего человека и наблюдает за его агонией, а не приезжает уже после смерти, он не может ошибиться.
– Сколько времени вы отсутствовали? – спросил Вэндлинг.
– Отсутствовал?
– Да, сколько времени прошло с того момента, когда вы объявили миссис Дейвенпорт о смерти ее мужа и покинули мотель, до вашего возвращения туда с представителями власти?
– Полагаю, около часа.
– В таком случае вы готовы заявить, что мистер Дейвенпорт был мертв. В котором часу это случилось, доктор?
– Он умер где-то от половины третьего до трех часов дня. Я не посмотрел на часы в этот момент, но это уже и не столь важно. Я готов заявить без колебаний: труп вынесен каким-то человеком или людьми из того помещения, где умер мистер Дейвенпорт и оставался после моего ухода.
– Перекрестный допрос, – объявил Вэндлинг.
Мейсон заговорил не сразу, в упор разглядывая врача:
– Давайте внесем полную ясность. Вы в первый раз видели Эда Дейвенпорта между восемью и девятью часами утра?
– Совершенно верно.
– И он сказал вам, что заболел приблизительно в семь часов утра?
– Да, сэр.
– Каковы были признаки его недуга, когда вы его осматривали в первый раз?
– Он страдал от ужасной слабости в результате резкого упадка сил, изнеможения. Состояние, близкое к коллапсу, то есть полному упадку сил.
– Были признаки мышьякового отравления?
– В то время – нет. По словам Дейвенпорта, его сильно рвало, тошнота не проходила, иногда рвота возобновлялась, теперь уже одной слюной, так как он освободился от всего, что съел, его било как в лихорадке, не проходили желудочные колики.
– Это не признак мышьякового отравления?
– Мистер Мейсон, если человек проглотил мышьяк где-то до семи часов утра, после чего почти сразу же началась рвота, я бы считал, что его состояние могло быть таким, как он описал.
