Консьерж снова покачал головой.
— Нет, сэр. На лестнице нет ни шкафов, ни кладовых; убийца не мог оставаться незамеченным, если только не находился в какой-нибудь другой квартире.
— Это не приходило мне в голову, — задумчиво промолвил Роджер. — Мне нужен список имен и профессий всех жильцов. Не продиктуете ли вы мне его? Квартира номер один — ваша. Кто живет в номере два?
Консьерж начал диктовать.
— Похоже, у вас тут много театральной публики, — заметил Роджер.
— Театральная публика бывает разной, — мрачно отозвался консьерж. — Одни говорят, что выступают на сцене, потому что так оно и есть, а другие потому что им нужно что-то сказать.
— Иными словами, девушки, именующие себя актрисами. Неужели у вас есть жильцы такого сорта?
— В больших домах кто только не живет, — уклончиво отозвался консьерж.
— Разве у вас не строгий домовладелец?
— Строгий, сэр, но разобраться не всегда легко. Например, леди из седьмой квартиры, которая… — Консьерж отказался от попыток придать достойный облик малоприятным фактам и откровенно объяснил, что он имеет в виду.
— Господи! — воскликнул Роджер. — Полагаю, задавать дальнейшие вопросы было бы нескромно?
— Мне платят достаточно хорошо, сэр, чтобы я держал рот на замке, — многозначительно произнес консьерж.
Роджер, не намеревавшийся платить ему за то, чтобы он отпер рот, сообщив информацию сугубо скандального свойства, продолжил составление списка.
Глава 20
Тревоги и поездки
Когда Роджер вернулся в Олбани с десятиминутным опозданием на ленч, список лежал у него в кармане, но он не вполне представлял себе, что с ним делать. Проверка двадцати с лишним жильцов Пелем-Мэншинс заняла бы куда больше трех дней, бывших в его распоряжении, но тем не менее Роджер склонялся к мысли, что такое расследование нужно предпринять. Дело выглядело настолько запутанным, что любую возможность пролить на него какой-то свет нельзя было игнорировать. Кто знает, не кроется ли ключ к разгадке внутри, а не снаружи Пелем-Мэншинс?
За ленчем Роджер принял решение. Полиция, несомненно, навела справки о других жильцах, но она придерживалась несколько иной линии расследования чем та, которой намеревался придерживаться он. Значит, нужно передать список в частное сыскное агентство с поручением собрать подробные сведения о фигурирующих в нем за тридцать шесть часов, не считаясь с расходами. Позвонив в Скотленд-Ярд, Роджер узнал адрес такого агентства, возглавляемого бывшим старшим инспектором уголовного розыска, и сразу же отправился туда. Его заверили, что вся требуемая информация (а он тщательно описал, что именно ему нужно) будет предоставлена вовремя.
Далее следовало нанести визит мисс Зелме Дипинг. Роджер уже знал ее временный адрес. Снова сев в такси и чувствуя, что это дело обойдется дороже всех, какими ему приходилось заниматься, он поехал в Хэмпстед.
Мисс Дипинг, с которой Роджер еще не встречался, была бойкой темноволосой женщиной лет двадцати восьми. Роджеру не составило труда вовлечь ее в разговор. Она заявила, что готова говорить с ним хоть целый год, если это поможет поймать убийцу Дороти. Очевидно, мисс Дипинг не испытывала никаких сомнений насчет того, как умерла ее подруга.
Без лишних предисловий Роджер приступил к вопросам.
— Как была одета мисс Филдер, когда вы уходили из дому?
— Никак, — быстро ответила мисс Дипинг. — Она была в ванной.
— Значит, в то утро она вообще могла не быть одетой полностью?
— Да. У нее было «ленивое утро», как мы это называли. Когда одна из нас сильно уставала или жаловалась на головную боль, она утром оставалась в постели, пока другая приносила ей завтрак, потом принимала ванну и вела себя как праздная леди вплоть до ленча. — Зелма Дипинг старалась говорить легкомысленным тоном, но ее голос дрожал, и она украдкой прикладывала к глазам платок.
— Понятно, — кивнул Роджер. Испытывая ужас при мысли, что его собеседница разразится слезами, он деловито осведомился: — Вы считаете возможным, что на вашей подруге были только нижнее белье и халат, который нашли на спинке кресла, когда она впустила убийцу?
— Да, — ответила мисс Дипинг. — Но…
— Но вы в этом не уверены? — быстро спросил Роджер.
— Понимаете, на Дороти не слишком похоже впустить кого-то в квартиру, будучи в халате. Конечно, мы не слишком заботились об условностях, но если актриса переступит определенные рамки, на ее репутации можно ставить крест. Конечно, любая из нас могла угостить мужчину чаем, даже находясь одна в квартире, но Дороти едва ли стала бы принимать посетителя утром в халате.
— Тогда как бы она поступила?
— Либо сказала бы, что сейчас не может его впустить, либо, если она хорошо знала этого человека, втолкнула бы его в гостиную, а сама бы отошла надеть платье.
— А если пришел бы водопроводчик или электрик?
Мисс Дипинг улыбнулась.
— Тогда другое дело. Конечно это глупо, но ни одна из нас не стала бы флиртовать с водопроводчиком.
— А если бы пришел актер, мисс Филдер отошла бы надеть платье?
— Да, конечно.
— Однако в тот день она этого не сделала, — напомнил Роджер. — У вас имеется какое-нибудь объяснение, мисс Дипинг? Мне это кажется очень важным.
Зелма Дипинг задумалась.
— Возможно, ее застигли врасплох, как только она открыла дверь. Разве так не могло произойти?
— Безусловно, могло. Насколько я понимаю, мисс Филдер не особенно интересовалась мужчинами?
— Она не флиртовала с ними, если вы это имеете в виду. У нас обеих было много знакомых среди мужчин. Но они были не более чем друзьями.
— Вы уверены, что у нее недавно не начался с кем-то роман? — Роджер уже знал, что моральный облик Дороти Филдер мог бы удовлетворить самого ревностного поборника чистоты британской сцены. Но это не доказывало, что она не могла принимать в халате какого-то одного мужчину.
Но мисс Дипинг быстро развеяла эту надежду.
— Абсолютно уверена. Дороти рассказала бы мне — Мы прожили вместе больше шести лет, — но она никогда не говорила о ком-то из знакомых мужчин больше, чем о других.
Роджер разочарованно хмыкнул — пока что разговор не дал никаких результатов. Он попробовал иную тактику.
— Конечно вы не сомневаетесь, что, уходя, оставили мисс Филдер одну?
Девушка казалась удивленной.
— Думаете, я могла не заметить кого-то в холле?
— По-видимому, нет, — признал Роджер. — Но, может быть, вы видели кого-нибудь, стоящего на лестнице, входящего в дом или вообще старающегося держаться незаметно?
— Боюсь, что нет.
— Жаль, — вздохнул Роджер.
— Вы имеете в виду, что убийца мог прибыть сюда уже в одиннадцать? Если так, то вы ошибаетесь. Дороти могла остаться в халате на несколько минут, если посетитель пришел по какому-то срочному делу, но не стала бы целых два часа принимать его в таком виде. Это исключено, мистер Шерингэм.
— Вот как? Ну что ж, хотя бы что-то удалось установить точно. Скажите, мисс Филдер когда-нибудь упоминала фамилию Ньюсам?
Мисс Дипинг покачала головой.
— Полиция и об этом меня спрашивала. Нет, не упоминала. Во всяком случае, я не помню такой фамилии.
— Может быть, в связи со званым ужином или случайной встречей на улице? — настаивал Роджер.
— Нет, не припоминаю.
— Очень рад, так как этот джентльмен мой друг. В то утро мисс Филдер не казалась чем-то возбужденной? Она не говорила вам о каком-нибудь интересном предложении — возможно, связанном с театром?
Мисс Дипинг выглядела озадаченной.
— Впервые об этом слышу. Нет, Дороти не была возбужденной — совсем наоборот. А с утренней почтой она получила только пару счетов.
— Но ведь до половины первого приносят еще одну почту?
— Да, ее доставили в половине одиннадцатого — перед моим уходом. Дороти не прислали ничего.
Роджер задумался.
— Это очень важно, — сказал он. — Вы уверены в своих ответах?
— Насчет возбуждения и почты? Абсолютно уверена.
— Отлично! — кивнул Роджер. — Ну, пожалуй, это все. Могу я прийти снова, если у меня возникают другие вопросы?
— Да, пожалуйста. Я, как правило дома, когда не бываю в театре, и сделаю все, чтобы помочь вам, мистер Шерингэм.
Она уверяла его в этом, пока не закрыла за ним дверь.
«Похоже, мне начинают нравится актрисы», — подумал Роджер, спускаясь вниз.
Было около половины четвертого — оставался еще час до того времени, когда ему следовало быть на Сазерленд-авеню. Он свернул в сторону Хита[26].
Был чудесный день, и никакое, даже самое теплое время года не может сравниться с концом апреля — на что уже намекал поэт Браунинг[27]. Роджер устроился на скамейке и, греясь на солнце, обдумывал результаты последнего визита. Он чувствовал, что некоторые его моменты заслуживают пристального внимания.
