Когда он сошел в Югавара, было уже половина двенадцатого. Выйдя со станции, он впервые заметил, что на небе появились звезды. У станции выстроились зазывалы гостиниц-рёканов с бумажными фонариками в руках.
— Нет ли мест в «Оку-Югавара»?
Человек из этой гостиницы усадил Сэкино в такси.
Машина ехала вдоль реки, поднялась на холм. Во всех гостиницах еще горел свет. Сэкино бывал здесь прежде с женой.
В гостинице его проводили в дальнюю комнату.
— Извините, что так поздно, — сказал Сэкино горничной. — Ужин ведь уже закончился, так что не беспокойтесь, — добавил он. Несмотря на то что он сегодня не обедал и не ужинал, голода не чувствовалось.
Искупавшись в о-фуро, он сел за стол и достал почтовую бумагу.
Горничная принесла гостиничную анкету, и он вписал свое имя.
— Завтра с утра вам можно не торопиться?
— Нет, я рано встану. Счет будьте добры сейчас.
Он сказал горничной, что оставит письма на столе, и попросил бросить их в почтовый ящик.
Письма он писал долго. Их было четыре: одно адресовано жене — Тиёко, остальные — президенту фирмы, управляющему и заместителю начальника отдела Хакидзаки Тацуо.
Письмо, адресованное Хакидзаки, было самым длинным. Здесь он подробно описал все происшествие. Кроме Хакидзаки, он больше никому не рассказал об этом.
Когда он закончил все письма, время было уже к четырем утра. Сэкино положил письма на стол, а рядом — мелочь на марки. Выкурив две сигареты, он переоделся в европейский костюм[17] и встал.
Выйдя из гостиницы, Сэкино Токуитиро отправился от шоссе в горы. Ночь еще не кончилась, было темно. Слышно было только журчание реки. Шагая по весенней траве, он продирался сквозь лесную чащу…
2
В Токио изнурительно долго царила страшная сушь, и лишь со вчерашнего дня помаленьку начал накрапывать мелкий дождик.
Хакидзаки Тацуо вылез из такси перед конторой фирмы «Ямасуги сёдзи» в Адзабу. Это было старое унылое трехэтажное здание мутно-серого цвета. Часть букв на латунной табличке у входа уже облупилась. Здесь и была цитадель видного токийского ростовщика Ямасуги Китаро, о котором говорили, что он ворочает капиталом в несколько сот миллионов иен.
При входе была проходная. Там сидела девушка и читала газету. Она подняла глаза на Хакидзаки.
— Я по поводу ссуды. — Хакидзаки протянул свою визитную карточку. Карточка была отпечатана вчера, на ней не фигурировало название фирмы «Сёва дэнгё сэйсакудзё».
Взяв карточку, девушка вошла в контору и, тут же вернувшись, проводила Хакидзаки в гостиную, расположенную рядом со входом. Это была просто обставленная, обветшавшего вида комната. На стене висела наклеенная на картон каллиграфическая картина на золотом фоне. И сама надпись, и подпись художника были начертаны скорописью — Тацуо не смог их прочитать. Казалось бы, подобное украшение дисгармонировало с обстановкой в европейском стиле. Но в покоях ростовщика оно почему-то казалось уместным.
Вошел служащий лет сорока. В руках он держал визитную карточку Тацуо.
— Вы, кажется, по поводу ссуды? Этим занимаюсь я. Вы мне не расскажете, в чем дело?
— Дня два-три назад я говорил по телефону с президентом. Вы знаете об этом? — ответил Тацуо вопросом на вопрос.
— С президентом?
Служащий снова взглянул на визитную карточку Тацуо, но там значилось только имя, названия фирмы не было и в помине. Удостоверившись в этом, служащий задумался.
— А кто вас представил?
— Нет, это тоже должен знать президент. Как бы то ни было, свяжите меня с президентом, — стал настаивать Тацуо.
— К сожалению, президент вчера уехал в Осака. Пока он мне ничего не сообщал.
Служащий стал довольно любезен. О том, что президент отсутствует, Тацуо узнал сегодня утром по телефону.
— Веселенькое дельце! — Тацуо состроил огорченную физиономию. — Но, может, кто-нибудь другой из сотрудников слышал об этом от президента?
— Тогда подождите немного. Я спрошу у секретаря.
— Сделайте это непременно, — убедительно попросил Тацуо. А про себя он в этот момент подумал: «Выгорело!» Правда, может случиться, что вместо секретарши придет другой человек или просто снова вернется этот же служащий.
Прошло минут пять. Наконец за стеклянной дверью показалось что-то синее, раздался легкий щелчок. «Пришла!» — подумал Тацуо.
Дверь отворилась, и в комнату вошла статная молодая женщина. Черные глаза ее сразу цепко уставились на Тацуо. Взгляд у нее был подчеркнуто деловой.
В руке женщина сжимала визитную карточку Тацуо.
— Я исполняю обязанности секретаря президента, — сказала она, прежде чем сесть.
— Имя мое вам известно, — сказал Тацуо.
— Да, спасибо. — Женщина положила карточку Тацуо на край стола.
— Простите, как вас зовут?
— Уэдзаки. — Она протянула ему маленькую визитку. «Уэдзаки Эцуко», — бросилось Тацуо в глаза.
Синий костюм красиво облегал ее фигуру. Устроившись на стуле, она снова требовательно посмотрела на Тацуо, как бы призывая его приступить к делу.
— Я бы хотел получить взаймы три миллиона иен.
Тацуо изучал черты лица Уэдзаки Эцуко. Большие глаза с черными зрачками. Тонко очерченный нос. Маленькие, поджатые губы. В линии щек и подбородка было еще что-то детское. Это как-то не вязалось с волевым взглядом и упрямыми губами.
— У вас был разговор с президентом? — спросила она.
— Состоялся. Дня два-три назад, по телефону. Он пригласил меня зайти в контору.
— Простите, вы ведете какое-то дело?
— Оптовая торговля стеклянной посудой. Приближается срок платежей фирме-производителю.
— У вас есть чья-нибудь рекомендация?
— Нет.
— Можете ли вы предложить что-то в залог?
— Лавку в Сибуя и товары. И еще дом в Нагано, где я сейчас живу.
Тацуо говорил наобум. При этом он не отрывал глаз от лица женщины. Уэдзаки Эцуко чуть опустила глаза. В тени ресниц они показались еще более черными.
— Я ничего не слышала об этом от президента. — Женщина подняла глаза и проговорила это все тем же деловым тоном. — Завтра вечером президент планирует вернуться. Когда он вернется, я спрошу у него. Но даже и без него, дело представляется мне ясным. Вам нужно три миллиона иен.
— Да, это так.
— Вы позвоните или же можно попросить вас еще раз прийти для переговоров?
— Как вам будет угодно.
Тацуо и секретарша одновременно встали по обе стороны стола. Она была стройная. Ее синий костюм ярко выделялся на фоне грязноватой стены гостиной.
Тацуо вышел на улицу. Дождь продолжал слегка накрапывать. Перед его глазами все еще стояло лицо Уэдзаки Эцуко.
Он и пришел сюда, чтобы его запомнить. Ему надо было во что бы то ни стало узнать, как выглядит эта Уэдзаки. И он добился своего.
Тацуо посмотрел на часы. Было около трех. Он заметил в доме напротив маленькое кафе и перешел улицу, по которой бешено мчались машины.
В кафе было пусто. Сидела только одна пара, мужчина и женщина. Тацуо устроился возле окна, выходившего на улицу. На окнах висели занавески из белого тюля. Но в щель между ними хорошо было видно, что происходит напротив. Это место как нельзя лучше подходило для наблюдения за конторой фирмы «Ямасуги сёдзи».
Когда принесли заказанный кофе, Тацуо стал пить его как можно медленнее, растягивая время. Сейчас три часа, значит, до пяти, когда закончится работа в «Ямасуги сёдзи», остается еще два часа. Он был полон решимости провести это время здесь. Удачно, что тут оказалось кафе.
Женщина поставила пластинку. Музыка была шумной. Мужчина и женщина, приблизив лица друг к другу, разговаривали тихими голосами. Разговор, похоже, был сложный. Мужчина что-то втолковывал ей. Женщина время от времени подносила к глазам платок.
Тацуо опустошил чашку кофе. Он принес с собой газету и делал вид, что читает ее, но на самом деле не отрывал глаз от окна. Ведь Уэдзаки Эцуко могла выйти и до пяти часов. Он непрерывно наблюдал за обшарпанным мутно-серым зданием.
Женщина в конце концов уткнулась лицом в носовой платок. Мужчина чувствовал себя неловко. Девушка-официантка краем глаза наблюдала за ними.
Видя, как плачет посетительница, Тацуо вспомнил, как жена начальника отдела Сэкино рыдала над трупом мужа.
Останки Сэкино Токуитиро были обнаружены в лесу близ «Оку-Югавара». Их нашел вышедший на прогулку курортник. В кармане обнаружили визитную карточку, и сразу стало ясно, кто это такой.
Полиция послала уведомление в два адреса: домой и на службу. Президент, как и следовало ожидать, был поражен.
— Что же он наделал! Не предполагал я, что он такое надумает.
Реакция на властные слова порицания: «Ты должен понести ответственность!» — оказалась слишком серьезной. Слабая натура Сэкино не смогла все это выдержать.
